— В каком смысле ничего не сделал?

— Он в детстве был неповоротливым мальчишкой и не совсем уклюжим. А если быть точнее-крупным неуклюжим мальчиком. А вот его фото, он здесь пухлячок совсем, — да тут не пухлячок, а маленький жирдяй! — Вот из-за того, что он вечно был неповоротливым, он постоянно наступал на маленьких животных. А Лорда было сложно не заметить, вот они и дружили до самой его смерти. Ты, кстати, если надумаешь заводить животных-бери крупное, типа Лорда. Главное кошек не заводи, они его не любят.

— В смысле? У Вадима же есть кот.

— Какой кот? Нет у него никого. Да и не любит он их, — ну вот же ведь…

— Я, наверное, что-то перепутала…

— А я, наверное, только что подгадила репутацию собственного сына.

— Да нет, это он на самом деле из-за меня реально кота завел, потому что у меня есть кошка… Мда.

— Да ты ведьма!

— Что?

— Ничего. Давай выпьем.

— Нет, нет, мне хватит, — убираю рюмку. — Вообще я редко пью, вдруг еще опьянею и буду буянить. Вы тогда точно передумаете и будете жить с нами.

— Если сейчас не возьмешь рюмку, я точно буду с вами жить! Давай живо. Это полезная настойка.

И эта женщина, как и ее сын, видать тоже обладает каким-то даром убеждения, потому что вопреки всему я продолжаю пить рюмку за рюмкой. Какой-то здравой частью понимаю, что напиваться с будущей свекровью, которую я вижу первый раз в жизни-это апогей дурости. И уж тем более похрюкивать с ней же от смеха. Но есть другая часть меня, которой на все плевать. Будь здесь сейчас Вадим, я бы утащила его в спальню и тут же предоставила доступ к долбанному сокровищу. Мне сейчас так хорошо…

— А вы правда переехали сюда после того случая, произошедшего с Вадимом в школе? Или он мне снова соврал?

— Он тебе и об этом говорил? Ну надо же, он никому об этом не говорит. Переживает до сих пор, хоть и вида не подает. Искал того мальчика, ну точнее уже мужчину, когда вырос, но так и не нашел.

— Подождите, я имею в виду, что он обкакался при всем классе, а вы про что?!

— Не про что, — быстро меняется в лице Александра. — Давай выпьем.

— Ну скажите!

— Сначала выпей.

Нехотя, но все же заливаю в себя очередную порцию настойки и начинаю испепелять взглядом Александру.

— Ты снимаешь блузку, я проверяю настоящие ли сиськи и говорю, что он сделал.

— Нет.

— Снимай говорю блузку, Лена. Снимешь и все, я однозначно приму тебя в лоно нашей семьи.

— Не надо меня принимать в ваше лоно, мне своего хватает.

— Значит так, либо снимаешь блузку, либо я зову лучшего японского лекаря Комуто Херовато. Снимай, Лена, — жестко произносит она, как будто и вовсе не пила.

Бред какой-то, ей Богу. Успокаивает только то, что это всего лишь блузка, лифчик, к счастью, имеется. Ну не начнет же она и вправду трогать мою грудь. Ладно, была-не была.

На самом деле я поняла, что наклюкалась, когда стала расстегивать пуговицы. Во-первых, в глазах начало немного косить, во-вторых пальцы превратились во что-то неконтролируемое. Не знаю сколько я ее снимала, казалось целую вечность, но когда наконец-то справилась с пуговицами, испытала какое-то необъяснимое облегчение.

— Ну что, довольны?

— Чего ты все блузкой прикрываешь, — тянет ко мне руки и спускает с плеч блузу, полностью оголяя меня. — Ну вот, другое дело, — улыбаясь произносит она. А может она лесбиянка?! — Все, я спокойна за сына, настоящие! — тянет руку к моей груди, но тут же останавливается под громкий голос Вадима.

— Мама! Ты что творишь?!

Глава 41

— Какие люди, Вадим! Тебя хоть сразу пропустили? Надо сказать охране, чтобы будущего зятя всегда пропускали без нареканий. Ты по делу или просто дружеский визит?

— На свадьбу пригласить.

— Так скоро, а ты не торопишься, мальчик мой? — хлопает меня по плечу и улыбается. Как же эта сука улыбается…И ведь не ударишь при всей охране.

— В самый раз. Я бы хотел переговорить лично. Без твоих товарищей, стоящих за моей спиной.

И все-таки Карасев трусливое ссыкло, на лице которого тут же исчезает улыбка. Стоит и мнется, словно девка. Ну как у такого гондона могла появиться такая дочь? Как?!

— Пойдем, — неожиданно не только для меня, но и наверняка для самого себя, соглашается он.

Иду вслед за ним, бегло осматривая дом, и натыкаюсь взглядом на поднимающуюся по лестнице Карину. Вот ведь сука, глаза в глаза. Подожди, спустишься ты еще у меня.

— Заходи, — добродушно приглашает Карасев, пропуская меня первым.

— У тебя здесь рабочие камеры, Миша? — обвожу рукой кабинет, как только мы заходим внутрь.

— Ну, конечно, рабочие. А ты вздумал меня грохнуть?

— Ни в коем случае. На хрен мне из-за тебя мотать срок. У меня другие планы на жизнь — женитьбо-детишные, — усаживаюсь на диван, а Карасев тут же берет бутылку с виски, бокалы и присаживается рядом со мной.

— Ну вот и здорово, я тебя отлично понимаю. А знаешь, Вадим, раз ты пришел сам, вот так… давай зароем топор войны. Ну чего нам воевать теперь в самом деле? — наливая в бокалы виски, вполне искренне произносит Карасев.

— Это ты так на радостях от предстоящего отцовства запел?

— Не скрою-да. Рад, что у тебя с моей дочерью настолько доверительные отношения, что она рассказывает тебе обо мне. Ты, конечно, та еще сволочь, но если моей Лене ты по душе, да и хрен с ним, главное, чтобы ей было хорошо.

— Моей.

— Что?

— Моей Лене, а не твоей. Вот, кстати, держи, — кладу на стол браслет и беру в руку бокал с янтарной жидкостью.

— И что ты хочешь мне этим сказать? Да, мне важно знать где она, особенно, когда связалась с тобой. Только не надо строить из себя святошу и говорить, как это плохо.

— А я и не говорил, что это плохо. Мне вот тоже это важно знать, я подшаманил с ее машиной, ты с браслетом. Все путем, Миша. Видишь ли, плохо то, что твоим приспособлением пользуешься не только ты, но и твоя жена.

— Что ты имеешь в виду?

— То и имею, — отпиваю глоток виски уж точно не для того, чтобы напиться, скорее с целью отвлечь себя. — Миша, а ты любишь свою дочь? — прокручивая бокал в руке, вполне серьезно интересуюсь я. Этот чертов вопрос крутится у меня в голове уже не один час. — Я серьезно. Вот я ненавидел своего отца, он меня тоже не сильно любил, мягко говоря. Родители, равно как и дети, не обязаны любить друг друга. Я, правда, хочу услышать от тебя ответ на мой вопрос.

— Если бы я не любил свою дочь, Вадим, я бы не контролировал каждый ее шаг последние пять лет ее жизни. Пнул бы по задницу, оставив квартиру и банковскую карту, как только исполнилось восемнадцать.

— А может это просто совесть тебя съедает за то, что ты сделал со своей дочерью? Поэтому контролировал каждый ее шаг? Ладно, давай по-хорошему, кто это сделал шесть лет назад, — перевожу взгляд на Карасева, который тут же меняется в лице. — Признаюсь, я считал тебя тупицей, но следы ты подчистил просто мастерски. Плюс пять баллов. Я не выйду из этого дома, пока ты не скажешь кто это.

— Это уже неважно, — выпивая залпом весь бокал, категорично заявляет он. — Их больше нет. Я поговорю завтра с Леной лично, я не знаю, что она себе придумала, но их нет, Вадим. Это не просто слова, их реально нет. Я тебе клянусь своим еще нерожденным ребенком. Нет их больше. Просто нет.

— Еще раз, Миша. Кто? Это Карина?

— Что за чушь ты несешь?! Не смей ее сюда приплетать. Это что месть за то, что она ушла ко мне?!

— Идиот.

— Вадим…

— Восемнадцатилетнюю девчонку держат голую и привязанную в подвале. При этом над ней издеваются, но трахают ей мозг, а не тело! Не находишь это странным?! Это, бл*дь, дело рук бабы! Еще раз спрашиваю кто это, Миша? Я сейчас твою суку за волосы стащу с лестницы, если…

— Это дело рук моей секретарши и ее брата! — эмоционально выдает Карасев. — Я трахал ее изредка в перерывах на работе, понятно? — пока я осознаю сказанное, этот гондон наливает себе очередную порцию виски и опять выпивает залпом. — Ей совершенно не понравилось, что в моей жизни уже прочно засела Карина. Я не воспринимал тогда все всерьез, ну потрахался с ней несколько раз. Уволил в конце концов. Сначала Карину сбила машина, как оказалось это тоже ее рук дело. Потом Лена…. Я совершенно потерял бдительность.

Бдительность он потерял… сука! Вот уж чего у меня реально не было в мыслях, так это хватать этого гондона за грудки и трясти, что есть сил.

— А Карина, твоя, бл*дь, жива, сука, и здорова в отличие от Лены! Тебе вообще не жалко свою дочь, Миша? Совсем?! Это ты ей жизнь испоганил. Ты! Пусть не своими руками, но сути не меняет! И сейчас снова ты!

— Прекрати! Я сказал их больше нет, Вадим!

— Их нет, а Карина твоя есть! Вчера вечером, в подъезде моего дома, на Лену напали по указанию твоей женушки. И нанятый ей человек методично промывал Лене мозг. Какие-то секунды! Но этого хватило! Видимо, ты многое рассказываешь своей женушке, раз она осведомлена на что давить. И это все, мой дорогой будущий тесть, подтверждено моими людьми и подтвердится твоими, если ты поднимешь жопу и перестанешь витать в облаках от возможной беременности своей жены, — выпаливаю на одном дыхании и тут же отпускаю Карасева.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


Никогда не думал, что взбледнувший и абсолютно потерянный от этой новости Карасев вызовет во мне… жалость. В момент, когда он откинулся на сиденье и закрыл глаза, у меня промелькнула шальная мысль, что он того. Пи*дец, трупа мне его мне еще не хватало.

— И что мне теперь делать? — неожиданно выдает он. — Она беременна. Реально, беременна. Я сам с ней проходил УЗИ, понимаешь? — утыкается в меня взглядом побитой собаки и выжидающе смотрит, словно я какая-то гребаная палочка-выручалочка. — Зачем ей это?! Может это ошибка.