Но внезапно послышался дробный топот тяжёлых сапог по каменным ступеням лестницы, и девушка поняла, что там – далеко не один человек, а целая строительная бригада тех, кто сидел там, внизу, плотоядно оглядывая её, идущую мимо них по дороге наверх.

Шаги приблизились, и эти, вновь прибывшие, затоптались на месте, вроде как не решаясь прикоснуться к девушке. Натянутая, как струна, Мария с ужасом ждала, что с ней будут делать эти грязные, чужие люди.

Крупная дрожь пробила всё её тело, и Мария едва не потеряла сознание, когда вдруг ощутила первое прикосновение – к ноге. Обнажённой ноге, потому что чулок где-то уже успел порвался и висел лохмотьями, выставляя плоть её на обозрение и… Всё остальное.

Прикасались к ней в перчатках – грубых, рабочих перчатках. Иногда ей даже казалось, что она ощущает жёсткие кусочки строительных материалов, присохших к ткани. «Боже, даже не сняли перчатки – как цемент месили, так и ко мне пришли…» - пронеслось в голове у девушки, и она глухо взвыла, мотая головой из стороны в сторону в бессильной попытке скинуть эти руки, всё настойчивее гладившие её беззащитное, распятое на грубом столе тело. Лишённая и зрения, и осязания, связанная по рукам и ногам, Мария была на грани истерики.

Полы её шубы раскидали в стороны, кто-то задирал юбку, кто-то трепал застёжки блузки, прорываясь к груди, кто-то, добравшись до трусиков, одним резким рывком порвал их прямо на девушке.

Осознав, что уже совсем скоро кто-то первый овладеет ею, Мария завыла, уже не переставая, в панике и диком страхе продолжая извиваться всем телом под этими чужими руками, когда вдруг прикосновение ледяного острия ножа к шее не заставило замереть её:

- Будешь дрыгаться – порежу, - спокойно и невозмутимо прозвучало над её головой. Задержав дыхание, Мария послушно замерла, покрываясь липким потом от страха, пока острый нож разрезал прямо на ней юбку, так и не расстёгнутую блузку, задержавшись чуть дольше на плотном кружеве бюстгальтера, и следом – полоснул, едва царапнув, по щеке, разрезая кляп.

Долгожданная свобода пришла очень поздно. К этой минуте Мария уже и кричать не могла: от громких стонов и попыток докричаться до спасителей саднило горло, да и сил уже бороться с неизбежным не осталось. Девушка тихо скулила, зажмурившись от страха в своём мешке и дожидаясь окончания всего этого кошмара.

И вдруг она ощутила, как её клитора коснулся чей-то влажный, шершавый язык. Вздрогнув всем телом, Мария внезапно подумала, чем же теперь сможет отмыться от всего этого? А ведь это – только начало. И если сейчас уже она ощущает себя такой невозможно «грязной», что будет после того, как натешатся все эти громко топающие вокруг стола люди?!.

А там, где уже поработал тот жадный, настырный язык, уже принялись за дело чьи-то пальцы. Кто-то невидимый, тяжело дыша, вводил один за другим тёплые, лишённые перчатки пальцы, обильно смоченные слюной.

Вот в этот момент Мария закричала, не в силах больше сдерживаться и не думая о последствиях:

- Где ты, Сергей?! – совсем не думая, что называет его по имени, что обращается к нему на «ты», она звала ЕГО, обещавшего однажды, что «рядом с ним ничего плохого с ней не случится». Абсурдно было верить, что он услышит её из далёкого Иркутска, где давно уже ночь, и прилетит к ней за тысячи километров, спасти от похитителей – насильников. Но сейчас она была на той последней грани, где законы логики становятся неважны, и только чувства управляют сознанием.

- Здесь, - тихо раздалось над её ухом.

Все чувства разом обрушились на девушку: радость, дикая злость, не прошедший ещё страх, пережитые волнения – всё это мгновенно накрыло её, заставив забиться в истерике.

- Лежи! – властно приказал Сергей и, обойдя стол, резко вошёл в девушку: в комнате уже давно они были одни. Те, кто трогали, похищали и так пугали девушку – тихо спустились вниз, оставив инициатора «похищения» и добычу свою наедине.

Мария стонала, и плакала, и что-то бормотала про «как Вы могли, Хозяин?!», и что-то ещё, ненужное но так требовавшее выхода, пока Сергей брал её снова и снова на этом грязном, замызганном столе, удовлетворяя себя и её, заскучавшую без сильных эмоций, свою девочку.

Это потом, сидя в машине, пока они ехали домой, а Мария дала волю чувствам и плакала так, что началась икота, Сергей напомнил ей, что она сама мечтала быть похищенной, и с таким томным видом не раз возвращалась к этому разговору, фантазируя, как сильно возбуждает это – быть привязанной и изнасилованной похитителем, да ещё и не одним…

Какое возбуждение?! Как вообще «такое» могло прийти в её больную голову?! – корила девушка на чём свет стоит саму себя сейчас. Дикий страх – настоящий, сводящий с ума страх не остаться в живых при сопротивлении – вот всё, что она испытала там, распятая, на столе…

Сергей дал ей возможность выплакаться. Выслушал, не перебивая, все её нападки и истеричные вопли. Он понимал: эмоции оказались на самом деле очень сильными, и девушка поверила всерьёз и без тени сомнения, что её похитили, и вот-вот «пустят по кругу». Но даже это не примирило его с нарушенным девушкой негласным правилом: Мария назвала его «ты». ЕГО, своего Хозяина. И пусть она была уверенна, что Сергей не услышит её – всё равно, наказать он её просто обязан.

Пока Мария вытирала последние слёзы и утирала нос, Сергей методично перебирал в сознании все возможные способы наказать девочку в пределах своей квартиры. Выбор оказался не так велик, да и оплошность была не такой уж критичной, и в итоге он остановился на своём любимом имбире.

Приняв решение одновременно с окончившейся дорогой к дому, Сергей лихо притормозил, паркуясь, у своего подъезда.

Девушка уже не плакала, но её всю трясло от пережитого нервного потрясения. Выйдя из машины, Сергей приобнял её за плечи и прошептал, наклонившись к её уху:

- Всё-всё, маленькая моя, я с тобой, - и, чуть громче, - Я надеюсь, в твоей буйной головушке не осталось больше никаких «эдаких» фантазий? – Мария отрицательно замотала головой, опуская глаза ещё ниже в пол и прижимаясь к Сергею, - Ну вот и славно. Сейчас поднимемся, я искупаю тебя хорошенько – головой-то накрутила так, что вместо волос какая-то несуразная копна образовалась… - с усмешкой проговорил Сергей, заводя девушку в подъезд дома и дальше – в кабинку лифта…

… Горячая ванна с душистой пеной постепенно окончательно расслабила, успокаивая, девушку. Прикрыв от наслаждения глаза, она с удовольствием принимала ласки Хозяина, аккуратно и методично отмывающего каждый сантиметр её тела мягкой намыленной мочалкой.

А потом был имбирь. Придуманный Хозяином ещё в машине и вызвавший трепет в сердце Марии: она уже знала, что это совсем не так больно, как порка, и не так безысходно-долго разжигает желание, не давая разрядки, как тот огромный вибратор. В машине Сергей предупредил девушку, что за оговорку её ожидает наказание, но там, поглощённая переживаниями только что пережитого страха и напряжения, она не придала значения его словам.

Сейчас, завёрнутая в махровый уютный халат Хозяина, она со всё возрастающим вниманием следила за приготовлениями. Имбирь не так часто, но всё же присутствовал в их развлечениях, однако сегодня Сергей решил устроить Марии настоящий апокалипсис и довести до экстаза девушку одними прикосновениями, пока «помощник» будет разогревать её изнутри.

… Мария лежала с широко раздвинутыми, согнутыми и поставленными на кровать ногами, и тихо стонала: имбирь, вставленный в обе влажные, горячие дырочки, всё сильнее будил в ней желание отдаться Хозяину прямо здесь и сейчас. А он, будто не замечая этого, всё ласкал и ласкал её пышную грудь, играл сосками, то нежно теребя, то сильно сжимая их между пальцами, пока, наконец, она не взмолилась:

- Хозяин, пожалуйста, возьмите меня сейчас!… – прогнувшись дугой под его руками, Мария едва сдержала порыв набросить ноги на него и прижать к себе, настолько сильным было уже раздирающее её желание.

- Возьму, обязательно… - негромко пробормотал Сергей, ловко вынимая кусочки имбиря из девушки и резко, одним движением, вводя сразу четыре пальца в её горячее, влажное лоно. Громкий стон, протяжный и долгий, сорвался с её губ.

- Хочешь меня? – вкрадчиво, замерев на мгновение, прошептал Сергей, склонившись над девушкой.

- Да, Хозяин… - закрыв глаза и разметавшись по простыням, пробормотала Мария, и тут же услышала уже привычное «Проси!»…

… Краешком сознания Мария ловила себя на мысли, как же это приятно: быть с Ним, быть дома, на уже ставшей «своей» постели, и ощущать Его, такого близкого и совсем родного… Воспоминания яркими, резкими вспышками возвращали её туда, на грязную стройку, на жёсткий деревянный, грубо сколоченный стол, туда, где её, связанную, вот-вот должны были изнасиловать чужие люди… А Он уже входил в неё, резко и грубо, то замедляя, то ускоряя темп, и всё больше распалялся сам над ней, своей девочкой, своей рабыней, грязной шлюшкой, едва не отданной на растерзание бригаде строителей…

И если бы она спросила его сейчас, как долго он бы ждал ещё там, у её изголовья, наблюдая, как чужой мужчина довольно откровенно ласкает его женщину, Сергей честно ответил бы ей: «Полбиения сердца».

Потому что он видел, как напряжена, как держится из последних сил его малышка, как дрожит, не переставая, мелкой дрожью всё её тело. И кляп был срезан почти сразу, освободив рот, только для одного: чтобы дать ей возможность закричать, позвать его на помощь. Но когда, получив возможность сделать это, Мария промолчала – Сергей на мгновение замер, усомнившись в верном понимании происходящего: неужели девушке – нравится?! Неужели она не собирается прекращать это всё?! Но уже в следующую секунду он понял: она просто настолько перепугана и измучена, что банально не осталось сил ни бороться, ни звать на помощь.

Осознав это, Сергей едва не прекратил всё это сам, и уже поднял было руку, давая команду отбоя, но что-то внутри сдержало его, заставив отказаться от этой идеи. И, замерев в её изголовье, Сергей ждал, не спуская с неё глаз, когда она наконец решится позвать его. И мешок, наброшенный на голову, нужен был лишь для одного: чтобы Мария не почувствовала его запаха, не поняла раньше времени, что он был с первой минуты здесь, рядом с ней…