- Ладно. Убедила. – Вздохнул я. – Согласен! Поговорить с тренером стоит. Не факт, что он примет мои объяснения. – Селин только несколько раз обрадовано кивнула головой. – Но я попробую, - заверил я её. – Теперь довольна?

Она ответила совсем не то, что я ожидал. Её поведение вообще не поддавалось никакой логике. Селин говорила и делала то, что я себе никогда бы не позволил. Разве стал бы я навязывать незнакомому человеку своё мнение? Разве стал бы беспокоиться о ком-то, кого совсем не знаю? Или она слишком добрая или просто такая альтруистка. Была еще версия, что Селин беспокоится только обо мне, но эта вариация была настолько глупа и нереальна, что не подлежала даже обсуждению.

- Нет. – Она улыбнулась. – Но пока этого хватит.

- Я не понимаю. – Пробормотал я, чувствуя, как тело вновь наливается свинцом. Она заглянула прямо мне в глаза, и я вздрогнул. Реально, на самом деле вздрогнул.

- А я думаю, понимаешь. – Уголки её губ приподнялись вверх.

Я шумно выдохнул и, не желая вступать в дальнейшие прения, просто отвернулся и ушел, хотя её взгляд огнём жег мою спину.

Дома Фейт старалась изо всех сил создать для меня самые благоприятные условия. Брат в своё время не рассказал ей всей правды, и поэтому она пребывала в сладостном неведении. Она считала, что я несчастный подросток, на глазах которого был зверски убит отец, а теперь потерявший единственную тётю, не чаявшую во мне души.

Благодаря истинной английской вежливости, запрещающей в разговорах касаться Северной Ирландии, частной жизни и денег, Фейт в своё время не расспросила брата о моих проблемах, а он не решился её в них посвящать.

На ужин она приготовила мой любимый стейк и горячие оладьи с маслом. К чаю она напекла шафранных булочек, но от чая я отказался. Тётя Грейс предпочитала какао, и за год совместного проживания с ней я привык к этому напитку. Удивительно, она знала и об этом, поэтому мне лично она налила какао. Всё-таки удивительная жена у брата.

После ужина Эйден устроился перед телевизором, и я присел с ним рядом.

- Ну как дела, братец? – Он потрепал меня по волосам.

- Хуже некуда. – Не стал врать я.

Брат нахмурился. У него всегда, когда он беспокоился, между бровей пролегала морщинка. Она появилась и в этот раз.

Фейт укладывала спать Дэвида, поэтому мы могли поговорить наедине. Моему старшему племяннику Майклу было почти шесть и его не интересовали взрослые разговоры.

- Что такое?

- Тренер заявил перед всеми высшими классами, что я получил год условно.

- Н-да, неприятно, - Эйден сделал звук телевизора погромче. Как я уже говорил, Фейт не знала, что произошло на самом деле, и не должна была узнать. По крайней мере, сейчас. – Хочешь, чтобы я с ним поговорил?

Это был сложный вопрос. С одной стороны я мечтал хоть с кем-нибудь поделиться своей тайной, но с другой стороны мысль о том, чтобы рассказать всё совершенно постороннему человеку, вызывала во мне панический ужас.

Я даже не был уверен, что готов рассказать правду Селин, хотя она единственная вызывала во мне положительные эмоции. Не знаю, смогу ли вообще жить нормальной жизнью и очень не хочется обрекать кого-нибудь еще на всё это. Я не тот, что был раньше и измениться, вероятно, уже не смогу. Эйден знает это и поэтому не лезет в душу, но все остальные….

Тётя Грейс знала мою тайну. Именно по её рекомендации я стал заниматься с психологом и надо сказать, она очень мне помогла. Но тёти нет больше с нами. В мире стало одним человеком меньше, кто знает правду обо мне.

- Я не хочу, чтобы он знал всю правду, - признался я.

- Хорошо, - он похлопал меня по плечу, - я придумаю, что ему сказать. А в остальном, как у тебя дела?

- На уроках сижу с Ребеккой Дойл, - я исподволь начал развивать волнующую меня тему, - думаю, ты слышал о Дойлах?

- Не так много, - Эйден взъерошил темные волосы, - а кто конкретно тебя интересует?

Я пожал плечами, давая возможность ему самому продолжать.

- Ребекка вроде ничего, разумная девочка, - Эйден старался припомнить все, что когда-либо слышал, - не отличница, но…. Кстати, у неё вроде как есть парень. Если ты о ней спрашиваешь…. Не о ней? – Он поймал мой недовольный взгляд. – Еще Брайан - мой хороший знакомый. Он, кстати, привез тебя на остров. Он капитан.

- Я знаю. – Перебил я его.

Эйден поджал губы.

- Постой, кто же еще? У Дойлов вроде еще были дети. Ну, напомни же мне? – Попросил брат, рассеянно переключая каналы.

- Да ладно, – отмахнулся я, - не парься. Всё нормально. Сам как-нибудь разберусь.

Когда-то давно брат сказал мне, что я должен стать нормальным ради него. Хотя бы попытаться. Два года я честно пытался, но нормальным так и не стал. Мне по-прежнему снятся кошмары, я вздрагиваю от каждого пусть даже самого невинного прикосновения, избегаю слишком тесных контактов и привязанностей.

Мне так проще и в то же время я понимаю, что это неправильно - у человека должны быть друзья. Но нет такой силы, которая может заставиться меня переступить через страх и двигаться дальше. Кто бы знал, как я ненавижу себя за трусость!

Полночи ворочался с боку на бок, но включить свет не решился, чего доброго Эйден решит, что со мной творится неладное. Брат был так добр ко мне тогда и сейчас. Он не бросил меня на произвол судьбы, не оставил жить в приюте. Он заботился и помогал, когда я его об этом просил и когда не просил тоже. Он должен думать, что у меня всё хорошо. Он и так потратил на меня кучу денег.

Я не мог требовать от него звёзд с неба.

Глава IV

СЛОЖНОСТИ

«Что не убивает меня, то делает меня сильнее». Ницше.


«Мне показалось, что я услышал чей-то плач, разбудивший меня, и возникло чувство, что сердце разрывается на части. Накрыть голову подушкой и всё забыть не получилось. Звук казалось, проникал сквозь мою кожу, заставляя чувствовать нереальную боль.

Я слишком резко сел на кровати, что у меня закружилась голова, и, пытаясь найти хоть какое-нибудь мало-мальски разумное объяснение своим действиям, я как был в пижамных брюках, по-возможности тише выскользнул в окно.

Я коснулся ногами холодной шершавой земли и только тогда понял, что забыл обуться. Мои ноги и полуобнаженное тело буквально заледенели на холодном осеннем ветру. Как неосмотрительно! Я пожалел, что пренебрёг тёплой пижамной курткой и тапочками, но возвращаться было, пожалуй, поздно.

Откуда-то впереди снова послышался плач. Поколебавшись, я сделал один шаг. Мокрая полусгнившая листва облепила мои ступни, и я едва не упал, но удержался на ногах, ухватившись за прислоненную к стене дома лестницу.

Рыхлая чёрная земля с чавкающим звуком засасывала в свои недра мои босые ноги, но я быстро добрался до начала дороги. Сотни мелких камешков тотчас впились в подошвы и я, не привыкший к подобной манере перемещения, едва не застонал от боли.

Впереди снова раздались рыдающие звуки и я, собрав оставшуюся волю в кулак, медленно пошел по мокрой шершавой дороге. Порывы ледяного ветра заставили руки и спину покрыться мелкими пупырышками гусиной кожи, изо рта вырвалось облако пара.

Я пересекал одну улицу за другой, но не стал ближе, наоборот, звук словно удалялся. От холода зубы отбивали бешеный такт, а тело дрожало мелкой дрожью. Нужно было возвращаться обратно, но как я мог уйти, не узнав, кто так жалобно плакал? А голос словно играл со мной. Пропетляв по пустынным улицам, я снова вернулся к месту, по которому уже проходил.

Я не почувствовал как стал обеими ногами в лужу на асфальте и лишь когда опустил взгляд на землю понял, что по щиколотку нахожусь в воде. Я застонал и выбрался из лужи, но холод сделал своё дело. Теперь дрожал уже каждый сантиметр кожи. Замёрзшие ноги отказывались слушаться и идти вперёд. Я сошел с дороги с целью напрямик добраться до своего дома и снова ноги потонули в чёрной липкой жиже. Не сделав и пары шагов, я поскользнулся и неловко шлёпнулся на бок. Ладони с хлюпаньем увязли в тёмных недрах земли.

Идиотизм! Я осознал всю нелепость своего положения. Грязный, полуголый, да еще и босиком. Кроме того мне слышатся голоса в ночи. Чем не диагноз? Психушка по мне уже плачет. Опираясь на руку, я неловко встал на одно колено, а затем выпрямился.

Пижамные брюки превратились в черную мокрую тряпку, а руки и тело заляпаны грязью. Я в сердцах взъерошил волосы и только потом понял, что руки у меня в земле. Теперь я был по уши в грязи. Я словно увидел себя со стороны, жалкого, измазанного в земле, босого.

Я облизал пересохшие губы и ощутил во рту металлический вкус песка. Плечом я отер рот от грязи и повернулся, чтобы вернуться домой. Плач раздался совсем близко.

Я вздрогнул и немного поразмыслив, двинулся на голос. Я ожидал, что звук вскоре прекратится или начнёт доноситься в другой стороне, но словно кому-то наскучило со мной играть. С каждым шагом я приближался всё ближе и ближе к источнику рыданий.

Вот кажется и всё. Сердце бешено застучало в груди. Я завернул за угол и остановился в недоумении. Место, с которого доносились рыдающие звуки, было пустырём, тёмным, страшным, но совершенно пустынным. Я повертел головой в разные стороны, но ничего не увидел. Плач прекратился.

Я судорожно сглотнул и сам едва не разревелся от досады, но вовремя взял себя в руки.

- Хватит, не надо со мной шутить! – Выкрикнул я в темноту, и она ответила мне гнетущим молчанием. – Я не сумасшедший, я слышал ваш плач. Кто вы?

Опять тишина.

От досады я выругался про себя. Невероятно, но я опять веду себя странно. Я в ужасе схватился за голову, забывая, что ладони всё еще измазаны грязью. Я вздохнул, и руки безвольно упали вдоль тела.