Лолита Моро - С утра шёл снег

Я присела на низковатые бетонные перила ограждения. Нина смотрела мне в лицо прямо. Серьезно и трезво.

— Мы никогда не любили друг друга. Это была похоть. Временное помешательство. Когда поняли, сразу разбежались в разные стороны. Все, — я выдержала паузу черных блестящих глаз на своем лице. Повернулась и хотела встать чтобы уйти.

— Курите? — веселый вопрос Баграмяна застал нас врасплох.

— Нет! — ответили я и Нина хором.

— Нина! Аня ищет тебя опять. Что это такое? Где ее няня? За что я плачу этой женщине такие сумасшедшие деньги? Иди и сделай, как принято. Лола, угости меня сигаретой, — распорядился мужчина, который не курит совсем.

Саша встал на узкой площадке между мной и своей женой.

— У меня нет сигарет, — сказала быстро я. Хотела проскочить мимо черной фигуры.

— Возьми, — Нина положила в протянутую ладонь мужа зеленую коробку и ушла. Не оглянулась.

— Значит теперь ты с Вагнером. Никогда бы не подумал, — Саша взял меня клещами пальцев за плечо и вернул на белые перила. Две горы вечнозелено сходились в тени провала под нами. Невидимый родник шелестел веселой, наверное, чистой и сладкой водой.

Вытащил мою правую ладонь из кармана джинсов. Оглядел. Снова клещи на запястье. Я не поднимала глаз к его лицу. Просто знала, как собирается в кривую линию ярко-красный рот.

— Где мое кольцо?

— Дома. Я верну, — я сделала попытку высвободиться. Трепыхалась глупо и бесполезно в железной хватке.

— Нет у тебя никакого дома, шлюха! Ненавижу! — мужчина взял меня рукой за горло и вышвырнул через перила вниз.

Звуки фортепьяно вошли в меня отчего веселой предрождественской метелью. Тонкие, нежные пальцы терзали струны скрипок и виолончелей. И альтов. И контрабасов. Сам маэстро строил страшные гоблинские рожи двум молоденьким скрипачкам у пюпитров. Азиатке и белой. Они испуганно-зачаровано вместе со всем большим симфоническим вслед за его палочкой делали снежную круговерть музыки в моей голове. Весело наряженные девицы в обнимку с кавалерами в шубах и цилиндрах неслись в санях мимо пряников тирольских деревень. Усталый, взрослый человек в черном у рояля положил руки на белые клавиши. Снег прекратился. Взошла желтая луна. Скерцо. Пауза. Кто-то в первом ряду рыдал навзрыд.

— Брамс! — сказала я и открыла глаза.

— Слава богу, — отозвался голос Егора.

Белые стены. Белые подоконники. Снаружи ночь. Доктор без пиджака и галстука. Рукава закатаны по локоть. Крови не видать. Я села. Ничего особенно не кружилось и не болело во мне.

— Как ты? Не тошнит? Прости, я с перепугу закатал тебе дозу! Вообразил, что ты переломалась и в шоке, — он сел рядом. Переложил мою голову к себе на грудь. Где-то за щелью приоткрытой белой двери ждали честные звуки фортепьянного концерта номер два. — Чудо чудесное! Как это могло быть? Я же шел к тебе. Пару секунд не дошел! Там высота под балконом — метров полста. Слава богу, Алекс тебя спас.

— Кто?! — я ошарашенно поглядела на Егора. Кто?

— Алекс оказался рядом. Он разговаривал со своей женой. Увидел, как ты упала с карниза, и первым бросился на помощь, — мужчина ласково погладил меня по голове, как дурочку. — Это невероятная удача, что ты застряла в корявой сосне, и Баграмян вовремя подоспел. Снял тебя с веток, пока не успела провалиться дальше на речное каменное дно. Ни одной серьезной травмы. Только царапины от веток и синяк на шее. Я обработал все еще днем. Пройдет быстро, золотце мое.

Он осторожно целовал меня в макушку. В ухо. В шею.

— Егор, — я решила начать разговор.

— Как дела? Лола, меня пустили к тебе, наконец-то! — Шуша вбежала, стуча по паркету каблучками белых лаковых туфелек. — А ты знаешь, что мой папа спас тебя? Как ты умудрилась свалиться? Это потому, что меня не было рядом! Я бы держала тебя за ручку! — смеялась громко девочка. Разглядывала лицо доктора рядом с черноглазым интересом.

— Привет! — я улыбнулась и позволила себя обнять. Пахла Шуша детским шампунем и чем-то заморским. Мамой, наверное.

— Все собираются за стол. Меня мама послала. Георгий Аркадьевич, можно Лоле кушать? — девочка умильно клонила голову к плечу. Тянула меня за руку к выходу.

— Как она сама захочет, — улыбнулся нам обоим.

— Где мы? — спросила я тихо, натягивая джинсы.

— Это новый дом Алекса. Я показывал тебе по дороге днем, — доктор присел на корточки, чтобы помочь мне обуться.

— Не помню, — ответила я машинально.

Егор внимательно поглядел снизу в мое лицо:

— Что еще не помнишь?

Тошнота легкой сладковато-гадостной, знакомой волной прошлась по корню языка. Я села. Егор тут же опустил свой зад рядом. Обнял за плечи. Поцеловал в макушку.

— Все будет хорошо, золотце. Все будет хорошо. Все вспомнится постепенно. Травмы головы у тебя нет. Ты просто испугалась…

Я испугалась? Очень может быть. Амнезия — неплохой вариант убраться отсюда побыстрей.

— Пойдем в столовую. Попробуешь поесть, в твоем варианте это крайне важно. Да и хозяину нужно сказать спасибо, — продолжал размеренно говорить Егор.

— За что? — в духе моей забывчивости вопрос был не лишним. За что?!

— Алекс спас тебе жизнь, золотце. Руку правую сломал, пока лез вниз. Нес потом к дороге сломанной рукой, — мужчина ласково улыбался.

Я хотела сказать, наплевав на амнезийный вариант. Про то, как…

— Мой папа герой! — восторженно воскликнула Шуша и повела в сторону звуков еды.

Говорить стало не о чем.

В уютной темноте машины радио пело двумя голосами о любви. Мужской мешался с женским, французский — с английским. Я не знала кто это, но почему-то виделся большой черный парень в обнимку с миниатюрной чернявенькой белой.

— Тебе не жарко? Может быть сделать контроль… — Егор хотел положить ладонь на мое левое колено. Я сдвинула ноги теснее. Он промахнулся.

— Не надо. Меня знобит, — я в двадцатый раз отвернула лицо в огни дороги за стеклом.

Красный-красный, раз-раз. Вспыхивает, гаснет. Мелькает. Железнодорожный переезд. Белый мерседес возвращался назад к побережью какими-то, одному ему известными, козьими тропами. «Стоп» белым по красному. Шлагбаум пошел вниз, а железо перед рельсами полезло вверх. С этими аргументами не поспоришь. Мерс встал пнем. Я открыла дверь и вышла в ночь. Курить. Сигарет не было. Бесконечный черно-серый товарняк гудел приветственно-счастливо, выползая из норы туннеля под горой. Плоская серебряная луна поливала сверху пейзаж незатейливо-бесстыдно. Обнажающе. Как там в песне: нич яка, Господи! Мисячна, зоряна, ясно, хоч голки збирай. Бабушка моя пела. Лица ее не помню толком, только голос и стихов обрывки.

Двери столовой открыты настежь. Шуша ввела меня с радостной улыбкой. Большая компания. Человек двадцать вместе с детьми. Ближний круг.

Гром аплодисментов конечно не раздался, но всеобщее бодрое «о!» прозвучало. Симпатичный парень в белой рубашке быстро накрывал свободный угол стола.

— Друзья, прошу вас, — Егор решительно занял место рядом со мной, — давайте не будем говорить о том, что случилось. У моей пациентки легкая амнезия. Следствие падения и испуга. Поэтому, предлагаю вернуться к этому прекрасному ужину, как ни в чем ни бывало. Спасибо за вашу доброту и сердечное участие!

Я кивнула, как китайская игрушка, в такт словам доктора. Шуша, поймав материнский жест, вернулась на свой стул. Помахала мне оттуда весело ладошкой. Я улыбнулась в ответ. Сдвинуть взгляд на двадцать сантиметров в сторону Нины Баграмян не могла себя заставить. Да и ладно. Амнезия у меня. Ничего ни знать, ни помнить не хочу. Вилка дрожала мелко в левой руке.

— Георгий Аркадьевич, — властное контральто проплыло над щедрым столом, — как вы оказались правы! Гри совиньон братьев Гусевых заслуживает внимания. Я оценила.

— Я не сомневался в вас, Светлана Александровна, — рассмеялся довольно Егор.

Голос матери хозяина дома шел ко мне с близкого края стола. Слева. На правом торце сидел сам Александр Баграмян. Мой бесстрашный спаситель и убийца-неудачник. Я тупо глядела в еду на своей тарелке. Кусок в горло не лез.

— Не можешь есть? — тихо спросил доктор между тостами за здоровье окружающих.

— Боюсь, — честно призналась.

— Сделай глоток вина, — его рука пододвинула ближе бокал.

Я пригубила. Плотное белое с четким ощущением солнечного ветра в середине сентября. Прошлогодней беззаботной жизни. Вкусно. Разломила румяный пирожок на белой квадратной тарелке. Запах жаренного мяса и лука вернул все на свои места. Тошноту в горло, тремор в пальцы. Я незаметно вытерла руки бумажной салфеткой и спрятала их под стол.

— Я хочу домой, — еле слышно проговорила в дурнотный запах еды. Но Егор услышал.

— Может быть, я провожу тебя назад в комнату? Выпьешь еще пару бокалов. Уснешь. Я приду попозже. Уедем утром, — у него там явно что-то наклевывалось в недрах баграмяновских перспектив. Роман с хозяйкой?

— Я хочу домой. Вызови мне такси, пожалуйста. Оставайся сам здесь сколько угодно. Я не хочу тебе мешать, — я отклеила взгляд от гадкого пирожка и подняла лицо. Егор смотрел на меня орехово-знакомо и улыбался. Быстро провел языком по нижней губе.

— Никаких такси. Мы поедем домой вместе. Дай мне пятнадцать минут, золотце. Ты выдержишь четверть часа или надо бежать прямо сейчас? — он вынул бесполезную вилку из моих пальцев и прижал нитку пульса на запястье. Свободной рукой положил смартфон на скатерть. Включил секундомер. Я кожей чувствовала, как растет напряг в главных героях этого вечера. Браво, доктор! Теперь логичнее ухода стала бы только моя смерть тут же на белом стуле. Бледным лицом в салат.

Егор нахмурился. Прохладные пальцы на лбу. Оттянул вниз веко под левым глазом. Снова стал считать удары сердца. То скакало в моей грудной клетке испуганным зайцем. Мужчина смотрел в меня внимательно и отчужденно.