Пока он размышляет, среди мокрых кленовых листьев показывается знакомая беседка. И как обычно, та женщина приветливо машет ему рукой.

«Как тут не рассердиться...» — вновь думает Такао.


— Постоянному посетителю за счёт заведения, — внезапно раздаётся её голос.

Такао поднимает глаза и видит протянутый ему стаканчик с кофе, купленный где-то навынос.

— А?

— Ну, это... Кофе будешь? — растерянно спрашивает женщина.

Её бросает в краску от собственной шутки. Вот и помолчала бы.

— Большое спасибо. А как же вы?

— У меня ещё есть.

— Значит, постоянный посетитель?

— Да, нашего кафе «Беседка»! — облегчённо улыбается она в ответ.

Такао протягивает руку и берёт стаканчик. Сквозь запах кофе и дождя до него доносится слабый аромат её духов. В груди что-то легонько сжимается, непонятно почему. Продолжая улыбаться, женщина возвращается к своей книжке, а он — к своему блокноту.

«Прямо-таки Снежная Дева»[32].

Искоса поглядывая на соседку, Такао в который раз подтверждает свои впечатления. Или лучше назвать её «Дева Дождя»? У неё очень светлая, чуть ли не болезненно-белая кожа, и кажется, что пальцы почувствуют прохладу дождевой влаги, если коснутся её. Коротко стриженные мягкие волосы имеют лёгкий каштановый оттенок, тогда как проглядывающие сквозь них длинные ресницы чёрные, как тушь. Изящные, хрупкие руки и шея. Голос ласковый и немного печальный, скорее детский, чем взрослый. Она всегда приходит в неподходящем для общественного парка строгом брючном костюме и классических туфлях на каблуках.

— Тем более для парка дождливым утром! — бормочет себе под нос Такао. Не ему, прогуливающему школу, показывать пальцем, но она очень подозрительная женщина.

И объективно говоря, красивая. Даже очень. Такао редко оценивал лица, но про неё мог с уверенностью сказать: эта женщина прекрасна. Только её красота казалась ему нечеловеческой. Таким красивым бывает далёкое облако или высокая горная вершина, кролик на заснеженном склоне или олень — всё, что является частью природы. Нет, ну точно Дева Дождя.

Поначалу её присутствие стесняло Такао. Он прогуливал школу, чтобы побыть одному, и шёл дождливым утром в платный парк, рассчитывая, что там никого нет. Но с их первой встречи в конце прошлого месяца не было случая, чтобы Такао не застал в беседке ту женщину. Сегодня они повстречались то ли в седьмой, то ли в восьмой раз. И всё же Такао не стал искать себе другое пристанище, а почему — он и сам не понимал. Вероятно, потому, что его соседка оставалась незаметной, даже сидя рядом в каких-то полутора метрах. Она почти ничего не говорила. Поглядывая на дождь, читала книжку карманного формата, потягивала пиво или кофе, и поэтому Такао тоже молчал и проводил время как привык: поглядывая на дождь, зарисовывал в блокнот листья и придумывал форму туфель. Изредка она с ним заговаривала. О всяких пустяках, о которых что говори, что нет — всё едино. Обычные картинки с натуры: «Видел, как пестроносая кряква нырнула под воду?», или «Та ветка подросла с прошлой недели», или «Отсюда слышно линию Тюо!» Сперва Такао не мог понять, говорит женщина сама с собой или с ним, и потому сомневался, стоит ли отвечать, но раз уж она смотрела прямо на него, то, наверное, надеялась на продолжение беседы. Его участие ограничивалось коротким кивком: «Да-да, конечно», так что разговаривать с ней было всё равно что слушать шум дождя.

— Всего хорошего! — с улыбкой говорит она, когда Такао встаёт и закидывает свою сумку на плечо.

— До свидания. И спасибо за кофе.

Поблагодарив её, Такао идёт под начавшим стихать дождём к воротам Синдзюку. Постепенно ускоряя шаг, он вдруг замечает, что чувствует себя так, будто только что прочёл любимую книгу. Непонятно почему, но у него прекрасное настроение. В ушах, как всплески отдельных капель, всё ещё слышатся слабые отзвуки её голоса. Дева Дождя, чья речь звучит как дождь.

«А мне нравится слушать дождь, — думает Такао и снова повторяет: — Как тут не рассердиться...»


— Смотрите, опять Акидзуки явился только к полудню!

Такао вошёл в распахнутую дверь класса, и некоторые из его обедавших одноклассников повернулись к нему:

— Ты в курсе, который час?

— Всё, жди теперь вызова к завучу!

Посмеявшись в ответ, он сел на стул и развернул свёрток, в котором лежала коробка с обедом. Вчера вечером Такао впервые приготовил китайское блюдо — нарезанное соломкой мясо, обжаренное с зелёным перцем. К нему прилагался шинкованный сушёный дайкон и рис, приправленный красной периллой[33]. Рецепт он узнал в ресторане и наконец собрался его опробовать. Правда, полагалось использовать свинину, а не говядину.

«Зато получилось не так жирно и лучше сочетается с перцем. Короче, мне нравится», — жуя мясо, лениво думал Такао и тут заметил, что парень за соседней партой открывает учебник английского языка.

— Слушай, пятым уроком ведь классическая литература?

— Не, старик Такэхара простудился. Заменили на Нисияму, будет урок чтения.

— Вот чёрт...

А он-то надеялся продолжить работу над своими набросками. На уроках литературы коротавшего последние годы до пенсии Такэхары-сэнсэя, если сидеть тихо, можно было ничего не делать. А на английском у Нисиямы мало того что скучно, так он ещё и строгий.

— Ты бы лучше сам руку поднял, показал, что присутствуешь.

— Хе-хе. Хотел бы, только с английским не дружу, — ответил Такао, а сам вдруг подумал: «За такое прохладное отношение к делу Сяофэн поднял бы меня на смех».

Это случилось в апреле, когда даже поздно расцветшая сакура уже облетела и асфальт там и сям усеивали белые кляксы. В марте Такао узнал, что его приняли в старшую школу, и с тех пор начал подрабатывать в частном китайском ресторане, расположенном в Хигаси-Накано. Следовательно, к тому моменту он проработал около месяца.