Скрипнув от злости зубами, Шевцов откидывается на спину, а я отдёргиваю руки, словно обжёгшись. Так не пойдёт, доктор Яна. Нужно выпутываться из этой электрической сети вокруг сводного брата. Все мои чувства сигналят об опасности, к ним стоит прислушаться.

После пережитого стресса для Шевцова и так всё слишком. Он даже не поинтересовался своим состоянием. Или же решил, что я так себе врач.

— Мне пора, — встаю, пряча руки в карманы халата. — А ты постарайся поспать.

Шевцов ничего не отвечает и лишь устало смеживает веки. А я спешу в ординаторскую, где моя наставница уже готовиться к новому рабочему дню. У меня должно остаться ещё минут пятнадцать. Надо бы проветрить голову, иначе будет сложно сосредоточиться на работе.

— Это будет в первый и последний раз, девочка, но ты идёшь домой.

— Зоя Ивановна, я в норме. Буду работать.

— Ты меня слышала, — брюнетка стягивает волосы в хвост и проверяет, все ли документы взяла перед обходом. — И завтра чтобы была как огурчик. Шевцова и Голобородько забираешь себе. Снежин — мой.

Хлопаю глазами от удивления. Я думала, пока просто буду на побегушках, а, оказывается, уже самой надо вести пациентов. Да ещё и…

— Зоя Ивановна, Шевцов — мой брат. По правилам…

— По закону вы не родственники, — серьёзный открытый взгляд. — И вообще, Яна Николаевна, помни, где ты работаешь. Это военный госпиталь, а не детский сад, так что отращивай яйца. Твоя подпись — главная в выписке, а солдатики очень хотят домой, поэтому нервы ещё помотают. И, кстати, — оборачивается уже у двери, — больше со мной не спорь. А теперь дуй домой.

Точно военный госпиталь, и у моей начальницы командирские замашки. «Мелкая саркастичная выскочка» — как-то ляпнул на кафедре один доцент о ней, а я случайно услышала, но виду, конечно, не подала. Но она гений в своей области, так что стоит захлопнуть рот и впитывать. И не спорить, естественно.

С Лизой мы увиделись лишь мельком, когда я выходила, а она, опаздывая, воевала с пропуском у турникета.

— Янка, ты куда?

— Зоя Ивановна приказала идти домой и отсыпаться.

Копылова поджала губы.

— Ладно, дома поговорим, сейчас некогда. Ты чтобы и правда поспала, поняла?

— Угу.

Лизка убегает, а я неспешно бреду по аллее в сторону дома. На носу осень, скоро тут будет очень красиво. Клёны вдоль аллей зальются золотом, превратив сквер в сказочный лес.

Мне нужно пространство. Немного свободы, чтобы надышаться воздухом и осознать свои чувства. Я должна научиться их проживать, потому что они неотделимая часть меня. Позволить им выйти наружу, чтобы перелистнуть страницу и жить дальше.

Шесть лет. Это немало, чтобы люди изменились. Может, и Алексей изменился. Только вот в какую сторону? Раньше у него был якорь — мать. Но она умерла три года назад. А что, если он даже не знает об этом? Хотя, вряд ли. С отцом-то наверняка связь поддерживал.

Я прожила и прочувствовала свою несчастную первую любовь сполна. И я простила её себе. Свою слабость и бесхребетность. Столько раз представляла нашу встречу, сколько сценариев её я проиграла в своей голове. И каждый раз видела себя сильной и смелой, и… Была ли я такой сегодня?

Перелистнуть страницу… Это не просто. Да ещё и нужно настроить себя на отношения врач-пациент.

Да, всё правильно. Всё в прошлом. Мы просто старые знакомые. Просто врач и пациент. Так правильно. Так нужно.

4

Прогулявшись по скверу, покормив уток у пруда и даже съев целых два мороженых, я вроде бы как привела свои эмоции в порядок. А вот когда подошла к дому, настроение поползло вниз.

Не знаю почему, но в последнее время общество Саши меня угнетает. Начались какие-то придирки и претензии, когда я отказалась переехать к нему. Частые звонки, где слышала недовольный голос. Даже длина моей юбки его не устраивала или яркая помада.

И вот сейчас у подъезда стоит ярко-синий Сашин «Форд», а сам Терентьев расположился на лавочке.

— Привет, — здороваюсь я без энтузиазма.

— Ну привет, — Саша поджимает губы.

— Давно ждёшь? — я присаживаюсь рядом на лавочку.

— Если бы отвечала на телефон, то знала. Где ты была ночью?

— На дежурстве, — меня утомляет этот допрос.

— В первый же день?

— Именно, — я разворачиваюсь и смотрю на парня в упор. Кажется, ссоры нам уже не избежать. — Поступили раненные из Сирии, рук не хватало.

— И твои руки, как психиатра, пригодились? В отличие от рук Копыловой.

Злость и обида разливаются внутри. Я резко встаю с лавки и одергиваю пальто.

— Я, вообще-то, ещё и невропатолог. Так что да — мои руки были нужны, — отрезаю и разворачиваюсь в сторону подъезда.

Но Саша перехватывает моё запястье и тянет обратно, только не на лавочку, а к себе на колени.

— Ну ладно тебе, не шипи, — он идёт на попятную, как и всегда: сначала разозлит своими придирками, а потом делает вид, что это я фурия, а он весь такой миролюбивый и правильный.

Позволяю усадить себя, но тут же чувствую его губы у себя на шее.

— Саша, прекрати, — выбираюсь из объятий. — Мы же на улице.

— Так пойдём к тебе. Лизка всё равно уже убежала.

Это же сколько он ждал? А Копылова, получается, его не заметила. Иначе бы сказала. Наверное.

— Только если на чай, — грубо обозначаю границу и иду к двери.

Терентьев, вздохнув, плетётся сзади. Я открываю дверь и вхожу. Скидываю обувь и вешаю на крючок сумочку. Саша снова ловит меня в объятия, прижимая к стене.

— Ян, — шепчет в ухо, а мне хочется зажаться плечом от его дыхания. — Ну…

— Саш, пусти, я устала. Мне надо в душ и спать. Хочешь — жди чай, если нет — увидимся завтра.

— Гонишь меня? — Терентьев отталкивается от стены и смотрит со злостью.

— Нет, просто… — Господи, как же я устала за эти сутки.

— Год прошёл почти, — повышает голос, и мне хочется зажать уши руками. — Ты говорила… Сколько ещё тебе нужно времени?

— Хватит…

— Яна, я не железный!

— Хватит!

— Ты постоянно говоришь одно и то же.

— Саша, уходи!

Терентьев со злостью дергает дверь и вылетает из квартиры, громко хлопнув. А я оседаю на пол. Сколько можно? Как ещё ему дать понять, что мне трудно переступить через тот кошмар. А теперь ещё и Шевцов объявился. Как мне справиться со всем этим? И как дождаться сегодня Лизу, чтобы свернуться калачиком, положив голову ей на колени, и просто расслабиться и успокоиться?

5

Просыпаюсь около четырёх утра от загудевшего под подушкой смартфона. Спам какой-то пришёл. Я так и уснула вчера в общей гостиной на диване. А проснулась заботливо прикрытая пледом.

Провалиться в сон снова уже не выходит, потому что игнорировать желание сходить в туалет не получается.

Со вздохом выбираюсь из уютного кокона и иду по зову организма, а потом забираюсь в постель к Лизке. Подруга ворочается, накидывает на меня уголок одеяла.

— Как ты? — сонно бормочет.

— Нормально. Спи.

— Угу, — отворачивается, а я сверлю взглядом потолок.

— Ян, — спустя полминуты, — с ним всё нормально. Зрачок реагирует на свет, так что видеть будет.

Я принимаю информацию. Чувствую облегчение. Это хорошо, что зрение восстановится. А мне надо подумать, как вести себя с ним в рамках пациент-врач. Мне ли не знать, как трудно влезть Шевцову в голову. Не уверена, что смогу. Да что там — не уверена, что хочу. Но я не психотерапевт, мне не надо вникать, моя задача убедиться, что все когнитивные функции после травмы в норме. Вот и всё.

Уснуть уже не получается, и я выползаю из Лизкиной постели тихо, чтобы не потревожить вновь уснувшую подругу. Бреду на кухню и готовлю нам завтрак. Омлет и блинчики с творогом, Лиза любит ещё поливать сгущённым молоком, но только на завтрак. В течение дня она себе сладкого не позволяет.

По звонку будильника встаёт Копылова, расплываясь в довольной улыбке, когда видит результаты моего раннего подъёма.

Мы завтракаем, одеваемся и торопимся на нашу новую работу. Сегодня идёт дождь, он приносит дыхание осени, которую я так люблю. Не понимаю тех, кто жалуется на дождливую погоду. Для того, чтобы чувствовать себя счастливым, нужны только плащ и резиновые сапоги. И никакой насморк не страшен.

В ординаторской Зоя Ивановна приветствует меня, салютуя стаканом с кофе. В помещении приятно пахнет.

— Привет, — говорит она, дожёвывая круассан. — Готова к труду и обороне?

— Готова, — улыбаюсь я, доставая из шкафа халат.

— Стопка чистых историй у тебя на столе. Мы ведём отдельную документацию на каждого пациента, а потом, после выписки, подшиваем к общей. Начинай заполнять, а дальше дуй на обход. Проводишь первичный опрос, делаешь свои выводы и, если нужно, готовишь назначения. После обеда обсудим, если надо утвердим. Всё поняла?

— Угу.

— Ну тогда вперёд.

Зоя Ивановна выбрасывает одноразовый стакан в урну, ныряет в карман, проверяя, на месте ли молоточек, и, подмигнув, спешно убегает.

Меня поражает её кипучая энергия. Она словно переливается и в меня саму, заряжая, настраивая на рабочий лад. Эта миниатюрная красивая женщина не может не вызывать восторг. Она бывает весьма резка, но к этому надо просто привыкнуть.

Я готовлю истории вновь поступивших, штудирую тех, кто уже в госпитале не первый день. Всего Зоя Ивановна возложила на меня заботу пока о восьми пациентах, в то время, как на её столе более двадцати активных историй, и столько же тех, кто на дистанционном наблюдении. Я должна справиться идеально. Я смогу.

Приходит время обхода, и я невольно повторяю за своей наставницей. Бросаю пустой стакан в корзину и проверяю, на месте ли мой неврологический молоточек. Улыбаюсь, когда понимаю, что скопировала свою начальницу.