Мы вернулись к столу и закончили завтрак. Потом мама показала мне мою комнату.

— Вещи разберёшь сама, разложишь, как душа пожелает. Завтра поедем в торговый центр — нужно купить тебе школьную форма, кое-что из одежды.

— У меня достаточно одежды.

Мама насмешливо подняла бровь.

— Яна, даже если это так, женщины никогда об этом не признаются.

Я попыталась улыбнуться, но в голове горело злое «кого ещё на содержание возьмёшь?». Но ведь моя мама не сидит совсем на шее Виктора, она продолжает работать в его фирме. Когда мы ехали в поезде, она рассказала, что Виктор всё же уговорил её бросить работу и заняться домом, но долго так мама не смогла, а Шевцов так и не нашёл себя такую же идеальную секретаршу, как Наталья Фролова. Поэтому оба с радостью согласились, что она вернётся. Правда, теперь у неё скорее была должность помощника или личного ассистента босса, а в помощь ей Виктор нанял ещё одну девушку. Мама говорила, что работы от этого меньше не стало, и даже наоборот, он стал доверять ей гораздо более серьёзные задачи. И после всего этого его сын смеет говорить, что мама — содержанка? Словарь ему толковый что ли подарить, чтобы значения слов посмотрел. И, думаю, мама может позволить себе купить для дочери несколько вещей.

Сделав такие выводы, я немного расслабилась и затолкала злобно брошенные слова новоявленного братца в дальний уголок своего мозга, туда, где ютилась неуверенность в себе, время от времени выползая и отравляя моё существование.

Комната мне понравилась. Не сильно большая, но куда просторнее той, которую я занимала в квартире тёти. Вполне уютная. Стены выкрашены в цвет кофе с молоком — спокойный и приятный. Потолок белый, мебель тоже светлая, она занимает полностью всю стену. В ней и шкаф, и книжные полки, и открытые полочки со всякими безделушками. Возле окна стоит стол, на нём ноутбук. Тоже молочного цвета. У другой стены комод, над ним большая плазма. И весь этот органичный ансамбль дополняют мягкий бежевый ковёр и тонкие гардины в тон ему. Кровать большая, на ней хватило бы места как минимум троим, а сверху пушистое покрывало. На покрывали сидит старенький коричневый медведь — моя детская игрушка, которую мама забрала с собой, сказав мне, что он будет вытирать её слёзы, когда она будет скучать по мне. Мама сохранила его, и любовь к ней тёплым чувством разлилась внутри.

Посреди комнаты стояли два моих не особо объёмных чемодана, ожидая, пока я разберу их.

Я медленно обхожу комнату, пытаюсь привыкнуть к мысли, что она теперь моя. Потом выуживаю из чемодана домашний костюм и переодеваюсь. Так лучше. Привычнее и спокойнее, когда на мне мои любимые шорты и майка с изображением Леди Баг. Ну а что? Пусть мне и семнадцать, но я не прочь иногда посмотреть серию-другую.

***

С чемоданами я разобралась быстро. Теперь привычные вещи обрели новые места. Несмотря на весьма прохладный приём от сводного брата, в душе сейчас я ощущаю радость. Мы с мамой теперь вместе, она снова влюблена и, кажется, вполне себе счастлива. И мне так не хочется омрачать ей это счастье.

Тогда я подумала, что стоит попробовать ещё раз. Может, Виктор прав, и Алексей свыкнется. Его можно понять, ведь в его привычную жизнь вторглись чужие люди. Сначала мама, теперь и я. А ещё он, наверное, хотел бы, чтобы его родители были вместе — я слышала, как он упомянул о своей матери. К тому же он просто не знает меня, возможно, если мы познакомимся поближе, то даже найдём что-то общее в увлечениях или взглядах на жизнь.

И я решила пойти к нему и попробовать переиграть наше знкомство.

Глава 5

Я подошла к двери комнаты Алексея и остановилась в нерешительности. В том, что именно за этой дверью его комната, меня убедили тихие мелодичные переливы гитары. Ноги налились свинцом и будто приросли к полу. Затаив дыхание, я негромко постучала, но в ответ ничего не произошло. Я постучала ещё раз и снова осталась без ответа.

Может, развернуться и уйти? Особо смелой я никогда не была, а теперь так и вовсе сердце колотилось как полоумное. Ну в самом деле, что произойдёт? В крайнем случае, скривит своё красивое лицо и снова волком посмотрит.

Ладно, решаю войти. Не голым же он на гитаре играет, значит, ничего страшного. Я поворачиваю ручку и аккуратно приоткрываю дверь. Алексей сидит на кровати, поджав под себя одну ноги и увлечённо перебирает струны. Обращаю внимание на сильные руки, бережно удерживающие инструмент, крепкие запястья, на одном часы, на другом — кожаный верёвочный браслет. Длинные, по-мужски красивые пальцы едва касаются струн, извлекая нежную печальную мелодию. Я заслушиваюсь, но вспоминаю, зачем пришла. Кажется, что он не заметил меня даже.

— Кхм… — пытаюсь привлечь к себе внимание, — Привет.

Гитара издаёт нестройный звук, когда пальцы парня от неожиданности соскальзывают со струн, а сам он поднимает на меня изумлённый взгляд, будто я нечто столь диковинное, что крайне сложно представить воочию.

— Извини, не хотела тебя напугать, — смущаюсь я. — Слушай, Алёш, я тут подумала… — слова застревают, продираясь по горлу, — мы с тобой как-то неправильно начали.

Алексей откладывает гитару в сторону и с интересом смотрит на меня. На лице ни призрения, ни злости. Это придаёт мне уверенности, и я делаю ещё несколько шагов вглубь комнаты.

— Может, попробуем познакомиться поближе.

Я замираю, ожидая его реакции.

Он отвечает не сразу. Изучает меня взглядом. Лицо непроницаемо — не понять, о чём он думает.

— Ну давай попробуем, — Алексей откидывается спиной на стену и складывает руки на груди как тогда, когда я только вошла в дом, — раздевайся.

Я подумала, что мне показалось. Даже не сразу вникла, хотя всё прекрасно расслышала.

— Ч-то? Зачем это?

— Раздевайся говорю, бестолочь, — парень кивает на постель рядом с собой, — будем знакомиться поближе. А ты хотела о любимых блюдах или о сериалах поговорить?

Обидное слово бьёт пощёчиной. Я шокировано моргаю. Ну и сволочь же этот Шевцов! И не успеваю опомниться, как Алексей грациозно отталкивается руками от постели и в три шага преодолевает расстояние между нами. Я вскрикиваю от боли, но больше от неожиданности и унижения, когда парень зажимает в кулак мои волосы, собранные в хвост, и приближает своё лицо к моему.

— Ещё раз назовёшь меня Алёшей — я тебе ноги переломаю, — тихо говорит он. — Вообще не обращайся ко мне, и чтобы ноги твоей в моей комнате не было. Кивни, если поняла, бестолочь.

Я смотрю в его лицо расширенными от страха глазами и верю каждому слову, с ужасом понимая, что этот тип способен на подобное. И лишь когда Шевцов, не дождавшись ответа, сильнее сжимает кулак, я заталкиваю гордость поглубже и коротко киваю.

Алексей разжимает ладонь и убирает руки в карманы брюк.

— А теперь пошла вон, — негромко говорит он.

И даже не скажи он последней фразы, меня бы и так как ветром сдуло из этой чёртовой комнаты, подальше от такого братца.

Вздохнуть свободнее я смогла только тогда, когда захлопнула дверь своей комнаты и закрыла дверь на замок. Сползла вниз по двери, дыша словно после скоростного забега в пять километров. Рыдания рвались наружу, и я зажала рот рукой — не хватало ещё, чтобы мама или Виктор Андреевич услышали.

На негнущихся ногах добрела до постели и рухнула лицом в подушку, уже не сдерживая слёз. В какой кошмар я попала? Что вообще это было? Ещё никто и никогда не обращался так со мной, и тем обиднее, что я ничем такое не заслужила! Я ведь всего лишь хотела подружиться, а он…

«Бестолочь». Обидное слово жгло в памяти, а ещё этот горящий взгляд полный ненависти. Такого унижения я ещё не испытывала. И моя растоптанная гордость в его сжатом кулаке на моих волосах. «Кивни, если поняла, бестолочь».

Единственным желанием сейчас было крепко-крепко зажмуриться и открыть глаза в своей маленькой комнате в далёком отсюда, но таком родном городке.

Рядом замигал телефон видеозвонком от Алёнки, но я не стала отвечать. Ну не могла, просто не могла я ей рассказать о том ужасе, который испытала только что, показать своё заплаканное лицо, когда с такими надеждами уезжала. Увижу сейчас улыбчивое, родное лицо подруги, и раскисну ещё сильнее. А этого допустить нельзя, мне понадобится много сил, чтобы выжить в этом аду.

Я свернулась в клубок и так и забылась тревожным, болезненным сном, даже не надеясь, что пробуждение принесёт облегчение.

Глава 6

Я проспала остаток дня и всю ночь и проснулась от того, что стучали в дверь. Сердце замерло, но потом я решила, что сводному брату незачем приходить ко мне, и выдохнула.

— Янок, — позвала мама из-за двери, — вставай, соня, хватит дрыхнуть. Нам пора ехать в центр.

Протерев глаза, я протопала к двери и отперла замок. Мама стояла с иголочки одетая, с уложенными волосами, идеальным макияжем и жизнерадостно улыбалась.

— Доброе утро, ягодка, к тебе можно?

— Конечно, — я отошла в сторону, впуская маму в комнату. — Мам, не называй меня ягодкой, мне уже не пять лет.

Прозвучало как-то обвиняюще, и во взгляде матери проскользнула грусть, смешанная с чувством вины.

— Прости, — прошептала я и обняла её.

Мы пытаемся заново отстроить отношения, так что незачем бередить раны.

В торговый центр нас отвёз водитель хозяина дома, потому что Виктор Андреевич решил работать дома и ещё с утра заперся в своём рабочем кабинете. Сказал, что обойдётся без маминой помощи, так что мы могли не спешить.

Большой город показался мне впечатляющим. Когда мама говорила, что жизнь там кипит — она не шутила. Она бурлила, текла бурным потоком, захватывая и увлекая. Я, конечно, не из глухого села приехала, но такое многоголосие поразило. Шум сотен машин сливался в один, поднимаясь непрерывным гулом, свистом, шелестом шин и звуков клаксонов.