Ральф молча выслушал, пиная ботинком пол.

Он видел, как тепло с тетей поздоровалась беременная графиня. Видел, как тетя сидела, потупив взгляд. Видел, как смотрел граф. Неужто, она спала с ним? Не потому ли лишь о графе и говорит? Если так, его вкусы странные! Тетя ведь его старше. Минимум, лет на десять!

Прямой вопрос в лоб, едва не уложил тетю в обморок.

– Я?! – вскричала она. – Любовница? Ох, ты!!! Какой негодяй!

Ральф как раз капал ей в стаканчик валериану, смущенный собственной дерзостью, когда в их дом постучали.

– Есть разговор, – сказал отец Фредерик, склонив к плечу голову.

Ральф оглянулся на маленькую гостиную, в которой резко стихли все всхлипы и причитания.

– Кто там? – замогильным тоном спросила тетя.

Ральф и священник вздрогнули.

– Ральф, – раздался скрип дивана: тетушка поднялась и теперь искала ногами тапки. – Кто там?!

Умоляюще взглянув на священника, Ральф сделал шаг вперед и захлопнул дверь.

За домиком, чуть влево и вбок, начинался небольшой парк. Наполовину заросший, наполовину заброшенный. Едва заметная маленькая тропинка вела к ручью. Ральф удивился, заметив, что это уже тропинка. Как часто, сам того не замечая, он приходил сюда?

Побыть одному, подумать, поплакать.

Это было его особое, секретное место.

И он не собирался его показывать. Не собирался никого сюда приводить. По крайней мере, до той поры, пока не увидал на пороге Фредерика…

…Ральф первый прошел по поваленному бревну и сел, свесив ноги над мелким ручьем. Крошечные рыбки, ускользнувшие из рыбохозяйства, мелькали серебристыми искрами над песочным дном.

Отец Фредерик осторожно опустился с ним рядом.

– Давай начнем сразу, – предложил он. – По делу и без вранья.

Ральф хмуро посмотрел на него.

Ему привиделись тюремные стены и низколобые тролли, вставшие в очередь к его заднице.

– Я знаю, что ты делал тогда в лесу.

– А я, – буркнул парень, – что вы давали обед безбрачия.

– Ты угрожаешь будущему тестю? – Фредерик вскинул брови. – Ну, знаешь ли!..

Ральф рассмеялся.

– Вы отдадите свое сокровище за уличную крысу?

Священник протяжно и тяжело вздохнул.

– Это из «Аладдина», – объяснил он устало. – Девчонки все время грызутся между собой… Ты просто попал между ними, ничего личного.

Джессика опять звая… – тихим эхом прозвучал детский голосок. – Не твонь меня тупая коова!..

– Как мать может не любить своего ребенка? – спросил он вслух. – У меня в голове не укладывается!.. Конечно, у меня нет опыта, тете я «подарочек» от сестрицы. Но как родная мать?.. – Ральф опомнился, обнаружив, что обнажает собственную боль.

Священник грустно посмотрел на него.

– Джесс, она… Необычная… Я в жизни не встречал такой бессмысленно злобной суки.

Ральф рассмеялся.

Вспомнилось гибкое, тонкое тело Джессики, длинные ноги, здоровенные, высокие буфера. В непорочное зачатие Ральф не верил; верил, что было время, когда отец Фредерик не считал Джессику злобной сукой. Может, даже, пытался дрессировать. Учил лизать ему руки, носить в зубах палку… Чему там учат собак?

Приносить потомство?

Опомнившись, он резко оборвал смех: Фредерик опять посмотрел на Ральфа. Совсем, как утром смотрел Филипп. А затем Лизель. Словно искал в его лице что-то, чего не видел сам Ральф.

– Я пришел поговорить о другом, – сказал он мягко.

– Я больше не пойду в ваш квартал, окей? – промямлил Ральф; лицо и уши пылали. – Уже неделю там не был! Клянусь! Я сменю район… Давайте, просто сделаем вид, будто ничего не было… Я вас не видел, потому что я не был там? Но вы меня тоже не видели! Пожалуйста, пресвятой отец!..

Какой-то миг священник выглядел изумленным, потом рассмеялся.

– Я знаю, что ты не приходишь. Знаю, наверняка: у моей драгоценной ломка… Но речь о Ви. Ты спас мою девочку.

– Да, конечно! Аж, триста метров пронес. Надеюсь, медалька у вас с собой. У меня еще куча несделанных добрых дел по плану. Полить цветы в дождь и насыпать песка на пляже.

– Знаешь, у моей Греты неважный нюх. К тому же дождь шел. Мы ни за что не нашли бы Виви одни. А до утра… Ей четыре года. Она могла сломать ногу. Могла упасть, удариться головой… Она могла убиться, в конце концов… Могла простудиться, заблудиться еще сильнее и умереть от голода, лес большой. Ты рисковал, когда повел мою дочь к дороге… И тем не менее, ты ее повел.

– А-а, – Ральф даже растерялся. – Кончайте вы… Я может и торгую дурью, но я не зверь!.. Любой бы так поступил!.. Погодите, четыре? Она сказала мне, что ей пять.

Фредерик слегка улыбнулся.

– Женщины: они прикидываются старше, а потом младше… Могу я что-то для тебя сделать? Возможно, вам нужны деньги?

Ральф покраснел. Он не был святым, не был бессеребренником, но… брать деньги за помощь маленькой Виви в розовых сапожках? Это казалось ему ужасно неправильным.

Будь она старше, Ральф бы уже влюбился. Не из-за денег, – из-за того, что она сочла его принцем. Но сама мысль о том, чтобы ляпнуть такое отцу, была ужасной. Будто бы за этой мыслью стояло нечто, по-настоящему мерзкое.

– Скажите Верене мне очень жаль, что так вышло. Я обещал, что я приду на обед…

– Спасибо, я ей скажу. Так что насчет денег?..

Ральф усмехнулся и покачал головой.

– Денег? Знаете, то, что сказала Джесс – для меня не ново. Девки постоянно на меня смотрят и думают: «Как обидно: такой красавчик и нищеброд!» Будь Ви, как Джессика, я завел бы ее подальше и привязал к дереву. Но она – не такая. Вы понимаете? Я ей понравился.

Он отвернулся, горло сжалось, как в детстве. Чего он ждал, собственно? Что его сразу усыновят?

– Тогда ты должен с ней пообедать, – сказал отец Фредерик и фыркнула. – Приходи к в гости. Обещаю, я не позволю Ви сразу же принудить тебя к браку.

Ральф вспомнил застывший в пелене дождя особняк и посмотрел на Фредерика.

– К вам в дом?

– Я тебя привезу и отвезу сам, об этом не беспокойся.

– Падре, вы в курсе – кто я? – Ральф даже рассмеялся.

Священник посмотрел на него.

– Кто ты?.. Чувак, который нравится моей дочери, моей матери и моей собаке… Уверен, ты даже Джесс очень нравился, пока ей было чем пудрить нос, – отец Фредерик вздохнул. – Да, Ральф. Я знаю, кто ты.

– Вот именно, – сказал он.

– Еще я знаю, что никакой чернухи за тобой не водится, хотя в полицейском участке у тебя есть свой стул. Ты умный мальчик, если не попадался, но это лишь вопрос времени. И я хочу помочь, пока ты еще не вляпался.

– Помочь?

Этого слова Ральф ждал всю жизнь и лишь сейчас, услыхав его, рассмеялся. Помочь – чем? Устроить алтарным мальчиком? Нанять его помогать на бесплатной кухне? Стелить кровати для беженцев? Церковь подметать?..

За длинный список уличных драк, – по большей части, с увечьями, – Ральф только чудом не загремел в тюрьму. Из карате его давно выгнали, в судебном порядке запретили заниматься боевыми искусствами. Ральф кое-как выпросил у тети старые одеяла и смастерил из них грушу, но без тренера все это было уже не то.

Полиция пока что молчала: ребята, с которыми дрался Ральф досаждали им больше. Но парень все понимал. То, что ты делаешь за них то, что полицейские лишь мечтают сделать, не означает, что ты их друг. Это означает, что ты у них следующий.

– Помочь, – повторил отец Фредерик.

Ральф уставился на него.

Падре, вроде бы, не просто очередной падре. И не потому, что простой и по-своему целибат трактует забил. Он мыслит здраво, судя по проповеди. Ральф в самом деле слушал и восхищался: сколько Поппи дельных вещей изрек. Возможно, с ним удастся договориться?

– Давайте, просто сделаем вид, что ничего не было. Я больше не пойду в ваш квартал, а вы забудете, что я приходил когда-то?.. И если кто спросит, буду клясться на Библии, что отец Виви – Маркус.

– Ральф, – оборвал Фредерик. – Ну, неужели, это все и есть цель? Испортить жизнь, продавая дрянь всяким идиотам? Джесс, например. Если тебя поймают, она просто высморкается и дальше пойдет. А если не пойдет, то поедет – лечить зависимость. Деньги у нее есть. Но ты… Ты пойдешь в тюрьму. Ради нескольких быстрых сотен!..

– Вы жили когда-нибудь в нищете?! – спросил Ральф с вызовом.

– Да, я жил, – ответил священник, глядя перед собой чуть суженными глазами. – Нам даже пришлось продать собак, потому что мы не могли себе их больше позволить. Их консервы были нужны для нас… Дом был заложен, нас осаждали приставы, мать прятала драгоценности в парковом пруду… Ей было двадцать два года, нам с братом – семь. Ты, верно, думаешь, мы просто пошли всей семьей в бюро по трудоустройству и начали получать пособия и еду? Но… ты кажется, уже познакомился с моей матерью. Она скорее покончила бы с собой, чем пошла на такое… Мы благородно голодали, доедая собачьи консервы, – он рассмеялся, но горько и как-то зло. – Впрочем, прости! Ты, верно, хотел поведать, как в нищете живешь ты.

– Простите! – выдавил Ральф.

Он знал Элизабет два часа, от силы. Но и в джоб-центре ее представить не мог. Он сам, скорее бы ел консервы! Потому и подсовывал в тетину сумку деньги, чтобы той не пришлось обивать пороги и клянчить деньги у равнодушных чиновников.

– Простите, падре! Я понятия не имел!.. Фил… Филипп рассказал кое-что о Ви. И я решил, будто вы богаты.

Фредерик рассмеялся.

– Да, верно. Теперь богаты… В частности, моя Ви… Это правда, что ты хотел стать священником? – спросил он, резко меняя тему.

У Ральфа отвисла челюсть:

– Откуда вы это знаете?