Валентина Кострова - Саит

— Сядь возле его головы, нужно усадить в полусидячее положение.

— Вы уверены?

— Делай, что тебя говорят! — рявкают на меня в раздражении. Сразу же слушаюсь. Подползаю к голове Саита, аккуратно ее приподнимаю, пачкаю руки в крови. Мои пальцы сквозь запутанные темные волосы нащупывают еще одну рану. Видимо, когда Саит упал, ударился головой.

— У него рана на голове, — испуганно смотрю на Саида Каюма, он поджимает губы, поднимает голову. Прищуривается, рукой подзывает мужчину, который стоит неподалеку и смотрит на нас. Омар находится возле своей машины и смотрит на нас. Вокруг полно зевак, все перешептываются, но мне до их шепота все равно. Сейчас главное спасти Саита.

— Давид, принеси аптечку, нужно много бинтов и в кафе попроси льда. Бегом! — ослушаться приказа невозможно, я бы сама побежала выполнять, если не держала голову Саита.

— Это плохо, что он без сознания? — страх заставляет мой голос дрожать, паника отражается в каждой букве.

— Скорей всего из-за того, что ударился голой. Возможно, у него сотрясение. Сейчас перевяжем живот, потом голову и довезем до ближайшей больницы. Надеюсь в этом захолустье найдется нормальный врач, который не угробит мне сына.

— Мы любим друг друга, — тихо не к месту и не в то время признаюсь отцу Саита.

Он награждает меня тяжелым взглядом, не комментирует мое признание. Оно ему не нужно. Молча забирает аптечку, которую ему протягивает Давид и ведерко со льдом. Мне остается только наблюдать, как смуглые руки сначала уверенно проводят дезинфекцию раны, потом накладывают повязку на живот, забинтовывают голову.

— Не двигайся, я сейчас приду, — Саид Каюм встает на ноги. Его не смущают пыльные штанины, окровавленная рубашка и руки. Он уверенно идет в сторону кафе, исчезает внутри. Я наклоняюсь ко лбу Саита, прижимаюсь губами, прикрыв глаза. Сквозь сомкнутые веки текут слезы. Главное, чтобы жил. Потом я исчезну с его горизонта, выполню любое требование его отца, только пусть Саит будет жив.

— Хватит сырость тут разводить! — грозно рыкают над головой. За сегодняшний день моя нервная система полностью истощилась. Я послушно поднимаю голову, не мешаю мужчинам укладывать Саита на столешницу от стола, откуда ее только взяли. Иду следом за ними.

— Дева, ты едешь в другой машине, — Саид Каюм подталкивает меня к другому джипу, я противлюсь, но мое сопротивление никого не интересует.

Незнакомый мужчина берет меня за локоть и заталкивает на заднее сиденье, захлопнув перед носом дверь. Оборачиваюсь назад, смотрю на машину, в которой Саит. Все почти одновременно трогаются с места, даже два джипа Омара. Мне плевать, куда он поедет, главное, чтобы меня везли туда, где будет Саит.

Кручу в руках картонный стаканчик с допитым кофе. Стрелка настенных часов давно перевалила за полночь. Ожидание самое страшное, что может произойти с человеком. Ты сидишь и не знаешь, что делать, о чем думать. Ты не знаешь, как дышать.

Поднимаю глаза, напротив меня на железном стуле сидит невозмутимый, спокойный Саид Каюм. Такое впечатление, что он совсем не переживает за сына, которого уже три часа оперируют, и никто не выходит с новостями. Но именно его спокойствие держит меня в адекватном состоянии, я не опускаюсь до истерики, не заламываю руки, ко мне с успокоительными каплями медсестры не бегут.

— Такое впечатление, что вы уверены в благополучном исходе, — голос от долгого молчания звучит глухо и хрипло. Саид Каюм вскидывает на меня глаза, секунду смотрит в упор, вновь переключается на мобильник в своих руках.

— Я люблю вашего сына. Понимаете? — сжимаю зубы, с отчаяньем разглядывая лицо мужчины, которое очень похоже на лицо любимого человека. Тот же изгиб бровей, те же пронзительные голубые глаза, тот же прямой нос, та же насмешливая улыбка. Вытираю ладонью мокрую щеку, прикрыв ею рот. Я надеюсь, что мое признание найдет отклик в сидящем напротив человеке, но его взгляд обдает меня равнодушием и холодом до самых костей, словно я только что оказалась на Северном полюсе.

— Не верите? — горько усмехаюсь, прикрыв глаза. — Я ведь Саиту говорила, что нам нельзя быть вместе. Он меня не слушал. Он считал, что ваша причина несерьезна для запрета. Так может вы зря ставите палки в наши отношения?

— Если ты думаешь, что я сейчас расплачусь от переизбытка сентиментальных чувств, ошибаешься, — голос тверд, отстранен и неприятен. Я встречаюсь с заносчивым взглядом, с вызовом в глазах смотрю в голубые глаза. Мы сейчас похожи на фехтовальщиков на арене, наполненные откровенной неприязнью друг к другу.

— Вы понимаете, что ломаете жизнь сыну?

— Не рассчитывай на мое благословение. Если Саит пойдет против моего слова, он узнает последствия своего ослушанья.

— Вы деспот!

— Америку ты мне не открыла. Я тебя предупреждал, но ты меня ослушалась. Замуж не вышла, нагло сбежала в день свадьбы.

— Я не хотела замуж за Омара! — взрываюсь, зло сверкнув глазами. — А вы не Господь Бог, чтобы решать человеческие судьбы!

— Давай на берегу договоримся, Дева, ты сейчас уезжаешь, куда пожелаешь, будешь жить как мышка, чтобы тебя было ни слышно, ни видно. Ясно? — подается в мою сторону, смотрит таким устрашающим взглядом, что согласиться невозможно, но я не киваю головой.

— Вы не имеете никакого права указывать, что мне делать и как мне жить.

— Я имею право на жизнь своего сына, сделаю все возможное, чтобы он не вспомнил даже твоего имени! — цедит сквозь зубы, сверкая негодующим взглядом, я вздрагиваю. Меня хватают за запястье, больно его сжимают. Я пытаюсь выдернуть руку из захвата, но куда мне тягаться с мужской силой.

— Мне больно! — от напряжения тело в легком треморе, морщусь от боли, но меня и не думают отпускать.

— Сделаю еще больнее, если ты меня не услышишь, Дева.

— Я вас услышала, — тихо произношу, тру запястье, когда руку отпускают. Саид Каюм откидывается на стуле, закидывая ногу на ногу. Наблюдает за мной, как хищник за своей добычей. Омар сказал мне, что такому человеку лучше не переходить дорогу. Наверное, он прав. Меня легко могут устранить из жизни Саита, как неприятное недоразумение.

— Главное, чтобы и выводы правильные сделала.

— Почему вы меня так ненавидите? — вопрос заставляет моего грозного собеседника задуматься. Склоняет голову на бок, рассеянным взглядом блуждает по моему лицу.

— Лично к тебе у меня нет никакой ненависти. Я просто не хочу связываться со своими родственниками. Предвидя твое непонимание, поясню. Мои братья думали, что на мне можно выехать. Считали, что раз жизнь наградила меня лучше, чем их, значит я обязан делиться своим состоянием не только с ними, но и со всеми их женами, детьми. Но где залезли, там и слезли. С тех пор наши отношения сошли на нет, они перестали со мной общаться, я не собирался менять свою позицию. И не хочу возобновлять эти родственные связи.

Усмехаюсь, качнув головой. Отчасти я понимаю Саида Каюма, я сама не собираюсь идти на сближение с родней после того, как дедуля насильно пытался меня выдать замуж против моей воли.

— Я вас понимаю.

— Отлично. Ты мне с первой встречи показалась очень рассудительной девочкой. Так что можешь вставать, и мои люди тебя отвезут туда, куда скажешь.

— К сожалению, не получится. Мои документы остались у дедушки, мы с Саитом ждали появление моего отца, он должен со дня на день прилететь.

Слышим шаги, одновременно вдвоем вздрагиваем и вскакиваем на ноги. К нам навстречу по полутемному коридору направляется врач. Когда он останавливается перед Саидом Каюмом, я пытаюсь рукой нащупать опору, так как ноги моментально становятся ватными. К моему удивлению, это оказывает мужская рука.

— Операция прошла успешно. Мы сумели извлечь пулю, остановили кровотечение. Вот с головой пришлось повозиться. Гематома оказалась очень большой, наши врачи не с первого раза сумели к ней найти подход…

— Какие прогнозы? — перебивает врача Саид Каюм, крепко сжав мою ладонь. Я вдругсквозь кожу ощущаю его скрытый страх, его переживания, его сдерживаемую панику и радостное облегчение от мысли, что родной человек жив. Удивительный человек этот Саид каюм, за маской жестокого деспота оказывается скрывается любящий отец, умеющий переживать.

— Прогнозы будут чуть позже, вашего сына сейчас переведут в реанимацию.

— Его можно навестить?

— Сейчас нет, можете приехать днем, я попрошу медсестру на посту вас провести к нему. Надеемся, что он очнется.

— А он может не очнуться? — опасно прищуривается Саид Каюм, отпуская мою руку. Врач испуганно смотрит на меня, мнется, явно что-то скрывает, но боится признаться.

— Давайте не будем делать заранее прогнозы, нужно понаблюдать. Вы меня извините, я жутко устал, — и быстро торопливым шагом направляется в ординаторскую подальше от нас, периодически оглядываясь через плечо.

— Не нравится мне этот врач, — тихо произносит мысли вслух Саид Каюм, засунув руки в карманы брюк. — Что-то скрывает, вопрос только что.

— Вы думаете, что он соврал по поводу состояния Саита? — обмирая от страха узнать ужасные новости, умудряюсь выдержать тяжелый взгляд отца Саита.

— В его интересах ничего от меня не скрывать, иначе… — выразительно обводит взглядом мрачный коридор. Я догадываюсь, о чем сейчас умолчали. Иначе эта больница может перестать существовать.

— Не могли бы вы дать ваш мобильный телефон? Мне нужно позвонить отцу, сказать ему, где меня искать, — мне протягивают мобильник.

Я быстро набираю папин номер, слушаю долгие гудки, рассматривая под ногами треснутый старый кафель. Эту ночь я точно проведут в больнице, не потому что мне некуда податься, потому что я так хочу, я буду ближе к Саиту. Вдруг он очнется, будет меня звать, просить медсестер привести меня. И мне глубоко плевать на нежелание Саида Каюма видеть меня возле своего сына, я буду с ним вопреки всем обстоятельствам.