— Вы правы. Не нуждается. Только дело ведь не в деньгах было, а в самом младенце. Средства, которые она получила за ребёнка, были переданы Куликову за молчание. Он же и рассказал мне о подслушанном разговоре, который состоялся в палате Анастасии ещё до родов. Она клялась Лазареву, что не оставит ребёнка от… ублюдка. Извините…

— Хватит, — хрипло, почти не дыша.

— Мы с вами уже знаем, что отношения Лазарева и Анастасии начались сразу же после вашей, якобы, смерти. Но, возможно, они начались ещё раньше. Я проверю и это.

— Хватит, сказал! — еще сильнее стиснув зубы и всё-таки выдыхая. — Ты подготовил дом?

Карам покачал головой, явно не одобряя его намерения. Только сейчас всё казалось более логичным. Часть сердца вдруг ожила, и внутри стало тепло. Гневом опалило, и кровь вскипела. Для неё уже ничего не изменится — вердикт вынесен. Но его сын жив. Он где-то есть! Он существует.

— Самир Камалович, я уже вас спрашивал, но спрошу ещё раз. Зачем вам всё это? Почему просто не убьёте их обоих сразу, без этих предисловий? Ведь это удар по вашей чести, по вашему имени, по вашей душе, в конце концов. Если бы мы были на родине — вам бы пришлось это сделать сразу, вы ведь знаете. Эти игры ни к чему хорошему не приведут. Вы только истязаете себя. Я вижу вашу боль. Она жжёт вас изнутри. Зачем вы терпите её? Знаете, я помню, что однажды сказал ваш отец. Если началась гангрена — нужно вовремя отрезать больную конечность, иначе она отравит ядом всё тело. Вы должны избавить себя от страданий. Напейтесь, потом проспитесь и снова напейтесь. И так до беспамятства. А когда чувства умолкнут — отдайте мне приказ, и я всё закончу. Я сделаю это так быстро и тихо, что вы даже не узнаете, где их тела.

Самир затянулся горьковатым, крепким дымом, задержав дыхание, закрыл глаза. Боль его жжёт так же, как этот дым. Полосует по кровоточащим тканям.

— Я не из тех, кто пьёт и забывает. Это удел слабых людей. Ты всё ещё не знаешь меня, Карам? Разве не знаешь? Эта женщина будет казнена только после того, как я уничтожу её. Отберу у неё всё, чего она добивалась так долго. До последней крошки отберу. А потом она узнает, что значит предать Самира Сабурова. Реши вопрос с домом в самое ближайшее время. Чтобы всё учёл! И начинай поиски моего сына. Он должен быть у меня.

ГЛАВА 9

Я не готова. Не готова ко всему этому. Мне казалось, что я смогу, что став сильнее, уложу на лопатки всех врагов. Но теперь понимаю, что все усилия были напрасными.

Я не готова.

Не смогу.

Больше не смогу тянуть всё это на себе.

Смотрю на мечущихся пожарных и, прислонившись к дереву, прикладываю руки к животу.

— Мама не смогла, малыш. Не смогла. Я так мечтала о том, что ты будешь рядом, будешь жить… Но ты ушёл. Оставил меня. И я ослабла. Осталась одна и потеряла надежду. Теперь моя жизнь вот такая… А какой я хотела её видеть, вижу лишь во сне, когда ты и твой папа приходите ко мне…

— Ты не одна, Настя. Не одна, — мне на плечо ложится тёплая ладонь Захара. — Я всегда рядом. Ты же знаешь об этом, да? Так зачем расстраиваешься? Это всего лишь склады. Всего лишь помещения. Товара там было не так много. Убытки — да, но ведь главное, что никто не пострадал. Это проделки конкурентов или банально замкнувшая проводка. Как бы там ни было, всё пройдёт. Такое случается, Настя. Если ты будешь расстраиваться так каждый раз…

— Какая проводка, Захар? Какая проводка, скажи мне?! Это происходит каждый день. Каждый день что-то случается. То взлом системы, то грабёж, то вот пожар… Ты не понимаешь? Кто-то делает это специально! Кто-то пытается уничтожить всё, что у меня есть. Отобрать, сломать, сжечь, покалечить меня ещё сильнее. Я не могу больше. Не могу. Так тяжело. Это оказалось выше моих сил. Такая непосильная ноша, — отталкиваюсь от дерева, намереваясь уйти, но ноги не слушаются. Будто приросла к месту и не могу отвести взгляд от языков пламени, лижущих остатки строения.

— Настя. Я найду их. Скорее всего, это сестра Самира и её муженёк-уголовник. Они ведь хотели заполучить всё это. А заполучила ты. Вот и пытаются вывести тебя из равновесия. В любом случае я узнаю, кто это сделал, и накажу по всей строгости. Обещаю, — его слишком спокойный голос почему-то раздражает. Бесит. Почему он так спокоен в то время, когда у меня всё рушится? Почему? Почему он не Самир? Самир бы остановил всех врагов и спас бы меня.

— Ты не понимаешь? Это всё делается для меня! Они могли бы убить меня, а потом прибрать к рукам бизнес! Они могли бы сделать что угодно, но вместо этого взламывают компьютеры и сжигают склады?! Это чушь! Я не верю! Всё это со мной делает враг, намного серьёзней и страшней — Елисеев! А ты, вместо того, чтобы искать его, утираешь мне сопли! Я только мешаю, я лишняя! Я везде лишняя! — проглотив слёзы, поворачиваюсь к машине. — Поехали в офис. У нас есть дело. И пригласи Евгения Павловича.

— Какое дело, Насть? Тут ещё не закончили. Сейчас менты приедут, надо разобраться, решить всё с бумажками, — он пытается схватить меня за запястье, но я отдёргиваю руку. — Насть, да что с тобой? Что ты задумала?

— Всё, Захар. Я решила. Всё. Я передам тебе дела и уеду. Мне нужно отдохнуть. Я устала от всего этого.

— Что? Сдаешься? Вот так легко? Тебе хватило нескольких происшествий, чтобы опустить руки?

— Нет! Не нескольких происшествий! Сначала гибель Самира, затем гибель моего сына! И то, что я испытываю каждый день, каждую минуту… Это страшно, Захар! Я горю в этом огне! Он жжёт меня изнутри, вот здесь! — прижимаю руку к груди, хочу потушить эту полыхающую боль, но она разгорается сильнее, и по лицу начинают течь солёные слёзы с привкусом горечи.

Захар хватает меня за плечи и впечатывается своими губами в мои, а я леденею. Превращаюсь в статую. Он целует порывисто, так же резко отстраняется. Смотрит в мои глаза и медленно выдыхает.

— Ты… Ты что, Захар? Зачем это? — делаю шаг назад и, споткнувшись, падаю, но он меня ловит, прижимает к себе.

— Прости меня. Я сам не знаю, как так получилось. Ты извини, Насть. Что-то щёлкнуло в голове.

— Пожалел, да? Не стоит. Меня жалеть не нужно. Ясно?

Он кивает, морщит лоб и тяжело вздыхает.

— Ясно, Настён. Всё ясно. Только я не жалею. Я… Нравишься ты мне, в общем. Очень.

Я вырываюсь из его рук и бегу к машине. Охранник распахивает передо мной дверь, и я влетаю в салон пулей. Захлопываю дверь прямо перед носом Лазарева.

— Поехали, быстро! — кричу водителю, и машина тут же срывается с места.


***

— Как успехи, Карам?

— Всё сделали, как вы и сказали, Самир Камалович. Анастасия и Лазарев тоже там были. Вот фото, — подаёт конверт, и Сабур кривится, принимая его. С каждым разом всё больнее на неё смотреть. Будто внутренности из него вырывают.

Первое время не верил, пытался её оправдать, понять. Да какой там… С каждым днём она сама зарывала его надежду и веру в землю. Топталась по ней ногами, держась за руку Лазарева.

Он мог бы понять и даже принять её поступок, если бы она вышла за Лазарева, чтобы защититься. Да, он оставил её. Ей было страшно. Она ведь не знала, что он жив и рядом. Не знала, что её круглосуточно охраняли даже в доме Алимы. Она осталась одна, растерянная и напуганная. Он знал это.

Но то, как они с Лазаревым смотрят друг на друга, то, как она поступила с его, Самира, сыном, то, как она ухватилась за наследство… Всё это уничтожало его веру в ту Настю, на которой когда-то женился. Той невинной девочки больше нет. Наверное, он сам виноват. Сам убил её, ту милую, добрую красавицу с печальным, притягательным взглядом. Возможно. Но как бы там ни было, её больше нет. Та, отчёты по которой он просматривает каждый день — не его жена. Не его любимая, чистая девочка, что когда-то освещала его черную душу своим светом.

Открыв конверт, уставился стеклянным взглядом на первую фотографию, где её успокаивает и обнимает Лазарев. Судорожно вдохнув, взял вторую. А там он её целует. Смял в руке конверт с остальными снимками и с силой зашвырнул в корзину.

— Я тебя спросил не об этой… А о сыне. Как продвигаются поиски?

— Ищем, конечно, но пока глухо, Самир Камалович. Ни одной зацепки. Этот врач никого не видел, даже описать толком ничего не смог. Под его описание приходится половина населения страны.

— А что со Светланой? Ты всё узнал?

— Елисеев хорошо замёл следы, но мы уже вышли на него. Вскоре отыщем. А что делать потом? Забрать девушку у мужа и привезти к вам?

Постучал костяшками пальцев по столу, долго глядел в одну точку.

— Пока нет. Просто узнай всё. В особенности меня интересует её ребёнок. Родился ли, когда, кто. И фотографии чтобы были. Мне нужно его видеть.

Проще, конечно, было бы сразу добыть какой-нибудь волосок и сделать тест ДНК, но для этого ещё будет время. Сначала нужно разобраться с Елисеевым. Этот мудак ему кое-что задолжал.


***

— Приятного аппетита, — ставлю перед ним тарелку с исходящим паром блюдом, улыбаюсь намертво приклеенной улыбкой. Она, наверное, даже во сне не слезает с моего лица. В куклу превратилась в лапах этой мрази.

— Спасибо, — тянет как-то напряжённо и глядит так, будто в самую душу заглядывает. И мне становится не по себе. Неужели что-то понял? Заметил, что я подворовываю из его кошелька деньги и прячу их? Или видел, как я гуляла у забора, высматривая возможность для побега? Что?

— Что-то ещё хочешь? Может, чай заварить? — голос не дрожит и вполне спокоен. Этому я тоже быстро научилась. Нельзя показывать зверю страх, он его учует и тогда растерзает.

Елисеев отодвигает тарелку, медленно поднимается, и это, казалось бы, невинное движение вводит меня в ступор. И я не ошибаюсь. Уже в следующее мгновение прижимаю к полыхающей болью скуле ладонь и затравленно гляжу на чудовище.