ГЛАВА 11

Слоняюсь по дому, ищу выход, но с каждой последующей минутой кажется, будто наоборот загоняю себя в угол. Выхода нет. Я здесь словно в клетке уже столько дней. Несколько ужасно долгих дней. Я совсем одна. Самир больше не появляется, а я не знаю, радоваться этому или же огорчаться. Я не боюсь его, нет. Когда увидела его там, в офисе, будто что-то щёлкнуло внутри. Все чувства и эмоции атрофировались за одно мгновение.

Сейчас понимаю, насколько сильно я хочу вцепиться в его лицо и добавить ещё пару шрамов. Во мне горит всё, полыхает. Мне хочется кричать и царапаться, но я уже настолько привыкла подавлять эту боль внутри себя, что практически стала с ней одним целым. Я больше не умею говорить. Не умею объясняться. И не хочу.

Он не достоин моих объяснений. Он предал меня. Бросил. Оставил одну с неродившимся малышом, а теперь ещё и бьёт его гибелью по лицу. Больно так бьёт. Будто душу наизнанку выворачивает.

Захожу на кухню, стол уже накрыт. Еда здесь появляется таинственным образом, и я никак не могу застать того, кто её сюда приносит. Приносят из ресторана, судя по контейнерам с фирменным знаком. Из ресторана Самира… Ещё совсем недавно я ужинала там с Захаром и даже не подозревала, что прежний владелец жив.

А Захар? Что теперь будет с ним? Быть может, он уже поплатился за то, что помог мне. Вполне возможно, Сабуров убил его или искалечил.

Сжимаю руки в кулаки, так сильно, что раню ладони ногтями. Как страшно… Я ведь сейчас не испытываю никаких сожалений и судьба друга волнует меня не больше, чем моя собственная. Что с тобой, Настя? Разве ты была такой?

Сажусь на стул, двигаю к себе первый попавшийся контейнер, открываю. Ем руками, даже не удосужившись взять приборы. С некоторых пор мне абсолютно всё равно, что будет завтра или даже сегодня часом позже. Но я не собираюсь погибать от голода на радость врагу. Если мне нужно есть для того, чтобы однажды отомстить — я буду есть. Буду давиться едой, вкуса которой не чувствую. Буду заталкивать её в себя, пока не полегчает. Пока не отпустит эта проклятая апатия, а потом… Я не знаю, что будет потом. Не знаю. Но обязательно найду в себе силы, чтобы растоптать Сабурова, как растоптал меня он.

— Приятного аппетита, — позади звучит его голос, и я застываю с не донесённым до рта куском.

Я не слышу шагов, а значит, он остался стоять у двери. Набираю в лёгкие побольше воздуха, но не чтобы ответить ему, а чтобы выдохнуть и продолжить трапезу. Игнорирую его так же, как это делал он почти год. Не хочу говорить, не хочу видеть его. И запах его ощущать тоже не хочу.

Самир всё же подходит. Слышу по стуку трости, сам же он передвигается, как и раньше, бесшумно.

— Вижу ты уже освоилась? Хорошо. Я пока занят, ищу твоего возлюбленного супруга, — так значит, Захар не попался? Сбежал? Отчего-то сомневаюсь. Не мог он оставить меня в руках Сабурова. Вот так просто бросить не мог. — А потом, когда вырву ему кишки, мы с тобой поговорим ещё раз. Я тебе предложу пару вариантов развития твоей судьбы, Анастасия. Ты ведь жаловалась когда-то, что я не дал тебе выбора. Теперь он у тебя будет.

Не выдержав, хмыкаю.

— Кто ты такой, чтобы решать мою судьбу? — поднимаю голову и встречаюсь с ледяным взглядом. — Тебя нет. Ты привидение. Единственное, что ты можешь сделать — убить меня. Но и это решать не тебе. Ты такая же пешка в руках Судьбы, Самир Сабуров. Всего лишь фигура на шахматной доске. И я тебя уже давно не боюсь, поэтому не утруждайся, избавь нас обоих от этого бессмысленного разговора, — есть, конечно же, больше не хочется и я поднимаюсь из-за стола. Вернее, пытаюсь, но не удаётся. Его тяжёлая ручища надавливает на моё плечо, заставляя сесть обратно. С силой, почти до боли.

— Осмелела, говоришь? Дерзкой стала, Настенька? — раньше моё имя звучало на его устах как песня, как самый приятный комплимент. Теперь же напоминает ругательство. И это бьёт по нервам, обижает. Всё ещё обижает… А я ещё пять минут назад думала, что больше не могу чувствовать. Наивная Настя. Ты всегда будешь гореть в его огне, всегда будешь чувствовать боль, которую он причиняет тебе намеренно. Всегда будешь его любить так же сильно, как и ненавидеть.

— Представь себе, — хватаюсь за стакан с водой, лишь бы унять дрожь в руках. — Ты уже однажды убил меня, так чего мне бояться ещё? Мм? — поднимаю подбородок кверху, растягиваю губы в настолько препоганой ухмылке, что его ехидное выражение лица меркнет по сравнению с моим.

— Ещё нет, Настя. Это только начало. Ты будешь просить меня, чтобы избавил тебя от мучений, — говорит так тихо, что я еле разбираю слова, но каждое выбивается кровавой татуировкой на подсознании.

— И что же ты сделаешь? Будешь пытать? Избивать? Держать взаперти, пока не сойду с ума? Что из этого, Самир? — на его имени мой голос дрожит. Потому что почти целый год я произносила его лишь во сне.

— Хуже, Настенька. Намного хуже. Мне незачем тебя избивать и пытать. Всё самое худшее ты сделала себе сама. Теперь же будешь пожинать плоды.


***

«… и я буду пожинать вместе с тобой», — хочется добавить, но заставляет себя замолчать.

Целых пять дней он не подходил к ней и всячески старался избегать. Думал, придёт в чувство, первые эмоции угаснут, и станет легче, но не стало. Как пытка её пребывание здесь. И отпустить, выбросить эту суку из своей жизни тоже не может. Она под кожей, в крови, в каждом его вдохе и каждом выдохе. За то время, что взращивал в себе ненависть к предавшей женщине, он не смог её разлюбить. В то время, как мозг уничтожил о ней все хорошие воспоминания, сердце не отпустило. Сохранило долбаный огонь. Теперь в нём не только греется, но и горит.

— И что же придумал твой извращённый разум? Что ты задумал? — в её глазах страх, хоть она и утверждает, что не боится. Боится и сильно. Но его, увы, этот факт не радует. Вообще.

— Я верну тебя в реальность, которой ты никогда не хотела. От которой бежала. Ты будешь жить со мной и воспитывать моего ребёнка. Разве не ад? — оскалился скорее от боли, чем от радости. Уж точно последнего он давно уже не испытывал.

ГЛАВА 12

После его слов я окончательно потеряла покой. О чем говорил Самир? О каком ребёнке шла речь? Что задумал этот нелюдь? Решил ранить меня тем, что доставит наисильнейшую боль?

Впредь я не покидала свою комнату. Если бы была возможность, заперла бы дверь, да знала, что Сабурова это не остановит. Монстра ничто не остановит. Пули не смогли, взрыв не смог. Я только зря выла по ночам в подушку, оплакивая его. Этим трауром и убила своего сыночка. Всё из-за Сабурова, всему виной он. Он один.

Если бы чуть ранее мне сказали, что я буду так его ненавидеть, я не поверила бы. Даже представить не могла, что могу настолько кого-то ненавидеть. В особенности его, моего Самира.

Но этот человек больше не мой Самир. Этот ублюдок, предавший не только меня, но и моего сына — не он.

Подходил к концу седьмой день моего пребывания в заключении. От голода тянуло и побаливало в желудке, а я не находила в себе силы, чтобы выйти из комнаты. Потому что видеться с ним не могла. Слишком больно и тяжело. Все еще тяжело. Если бы я думала головой, умом, как в случае с Захаром — было бы гораздо проще. Но о Самире я думаю сердцем. Говорю с ним сердцем, чувствую его сердцем. А сердце кровоточит и сжимается. Оно не остыло, не зажили старые раны. Сабуров же открывает новые раз за разом, полосует одними словами, будто острым лезвием.

Я не готова слышать его голос, видеть его. Это сродни пытке — видеть оболочку некогда любимого мужчины, за жизнь которого отдала бы свою, и знать, что там внутри сидит совершенно другой человек. Тот, из-за кого рухнула вся моя жизнь, мечты, надежды.

Вспоминая день, когда тот, кого считала отцом, продал меня Самиру, как какую-то зверушку, пытаюсь представить, какой могла бы стать моя жизнь, если бы этого не случилось. Что было бы, если бы отчим оказался человеком и за свои долги расплачивался бы не мной. Что было бы, если Самир отказался взять меня себе. Что было бы тогда?

Закрываю глаза и вижу чудную картинку, где я заканчиваю университет, получаю диплом. Эта картинка сменяется следующей, где я уже взбираюсь вверх по карьерной лестнице, а в свободное время пишу на природе пейзажи или книгу о любви. Новый кадр: я бегу по весеннему парку, рядом со мной мчится, прижав уши к голове, мой песик… А навстречу нам бежит ОН. Мужчина моей мечты, принц из сказки, о котором читала еще в детстве. Мы приближаемся друг к другу, его взгляд застывает на мне, и внутри начинают порхать бабочки. Влюбленность, взаимоуважение, свадьба, счастливые, а главное живые дети… Это все могло бы быть у меня. Если бы в тот злополучный день Сабуров провалился в преисподнюю.

Со вздохом открываю глаза, возвращаюсь в реальность. И вздрагиваю, потому что надо мной возвышается Сабуров. Его лицо искажено злобой, и по телу расползается страх. Парализует от жути, что исходит от него плотным туманом и окутывает меня. Он достает из-за пояса пистолет и направляет дуло мне в лоб. Я вижу, как дрожит его палец на спусковом крючке, и слышу выстрел…

Вскрикнув, вскакиваю и со стоном вдохнув, цепенею. Надо мной, как и во сне, стоит Самир. Но в его руке нет пистолета, и лицо не выражает ни единой эмоции. Только по глазам можно понять, как сильно он желает выстрелить мне в голову. Желает, но сдерживается, потому что убивать меня в четвертый раз ему уже неинтересно. Хочется чего-то нового, более болезненного. Сабуров знает толк в развлечениях.

— Встань, — приказывает стальным тоном.

Я не двигаюсь и не смотрю на него. Там, на глубине его зрачков, увижу лишь погибель.

— Ты оглохла, Анастасия? Встань и иди на кухню, поешь. Ты не ела два дня. Если планируешь заморить себя голодом и таким образом избавиться от меня, то зря. Я прикажу кормить тебя силой.