— Не стоит, Анастасия, — моё имя прозвучало как-то отстранённо, холодно. Будто он говорит с абсолютно чужим человеком. — Я и так всё знаю. Твоя подруга всё рассказала. Только это не меняет того, что ты меня опозорила. Унизила не своим поведением, той ситуацией. Ты должна быть наказана, даже если бы я этого не хотел, — но он хотел… Он уже всё обдумал и принял решение.

— Я… Переспала с кем-то? Да? — голос дрожит и хрипнет, а Самир выгибает бровь, и взгляд его тут же становится злым.

— Нет. Не успела. Тогда бы я тебя просто убил. Всё. Через пятнадцать минут жди внизу, за тобой придёт охранник. Можешь взять с собой, что хочешь. Но учти, больше в этот дом ты не вернёшься, так что приступай к сборам немедленно.

Самир бросил на меня ещё один взгляд, как-то нервно усмехнувшись.

— Жаль. Ты мне нравилась.

Нравилась. Словно о вещи какой-то… Где тот Самир, в которого я успела влюбиться за один месяц? Где тот мужчина, с которым было так хорошо? И кто этот человек, пугающий своим цинизмом и жестокостью до дрожи?

Я не верила, что это он. Мой муж не такой. Не холодный, равнодушный негодяй, каким хочет казаться. Это всё маска. Но маска для окружающих, а я не чужая. Я его девочка! Он называл меня так в первую брачную ночь! И с тех пор мы стали намного ближе друг другу… По крайней мере, я так думала.

А теперь что? Он просто вернёт меня, как просроченный товар, вычеркнет из своей жизни и забудет? Вот так запросто?

Глядя ему в спину, собираюсь с духом и, набрав в лёгкие побольше воздуха, выдыхаю.

— Я никуда не пойду. Я твоя жена и останусь здесь.

Он останавливается у двери и, не оборачиваясь, хмыкает.

— Да что ты?

— Да. Я не верю, что ты ничего не чувствуешь ко мне. Нельзя вот так просто вычеркнуть всё, что у нас было. Я знаю, что опозорила тебя, и мне стыдно. Меня увидели в плохом свете, и это недостойно жены Самира Сабурова… Но мы могли бы что-нибудь придумать. И что бы ты ни говорил… — резко замолкаю, потому что Самир вдруг поворачивается и, зло оскалившись, направляется ко мне. Всего пара шагов, и он уже рядом, хватает меня за запястье и дёргает с такой силой, что я вскрикиваю от боли.

— Не веришь ты?! Хорошо, Настя! Я покажу тебе, кто я! — тащит меня за собой, не заботясь о том, что я несколько раз спотыкаюсь и, повиснув на его руке, тихо всхлипываю.

Мы выходим на улицу и направляемся куда-то за дом. А когда подходим к подвалу, который я раньше не видела, мне становится по-настоящему страшно.

— Подожди… Самир… Стой! — я упираюсь, но он перехватывает мою руку за локоть и уверенно ведёт вниз по бетонным ступенькам. — Что ты задумал?

Муж не отвечает, его взгляд полон решимости и чего-то ещё, чего-то, что наводит на меня ужас.

А когда включается свет и моему взору предстаёт страшная картина, замираю, не в силах даже вдохнуть.

Я помню этого человека… Тот, что затолкал мне в рот таблетку. Тот, из компании в кафе. Я сидела у него на руках, и это последнее, что помню… И он был мёртв. Об этом свидетельствовала огромная чёрная дырка во лбу и застывший стеклянный взгляд. А ещё руки… О, ужас! Его руки отрезаны до локтей, а вокруг столько крови, что мне тотчас становится дурно.

Самир отпускает меня, и я пячусь, но упираюсь во что-то твёрдое. Кажется, стена.

Губы дрожат так, что не вымолвить и слова, а сердце стучит в груди, как умалишённое. Меня выворачивает на бетонный пыльный пол, и кружится голова, вот-вот отключусь. Слёзы текут по щекам, из-за них я ничего не вижу, но поднимаю глаза, пытаясь разглядеть лицо Самира.

— Ну что, ты всё ещё думаешь, что я шучу?

Не думаю. Теперь уже точно нет. Усилием воли заставляю себя выровняться, хоть всё ещё пошатывает.

— Ты меня тоже… Убьёшь? — каждое слово даётся мне с невероятным трудом, а на грудь словно тяжёлый камень положили.

— Да, если ты сейчас же не уедешь, — смотрит на меня равнодушным взглядом, и я молча киваю.

Поворачиваюсь к двери и, хватаясь руками за стены, шагаю по ступенькам. Собравшись с духом, ускоряю шаг и из подвала вылетаю пулей.

Скорее исчезнуть отсюда. Быстрее, пока Самир не передумал. Моего мужа нет. Я его выдумала. Нафантазировала в своей голове. На самом деле Самир чудовище. Страшное, безжалостное чудовище.

Я не беру с собой никаких вещей, украшений. Ничего из того, что дарил мне Самир. Надеваю одежду, в которой пришла в этот дом, и бегу по лестнице вниз. Там уже ожидает всё тот же охранник с безразличным лицом, и теперь он наводит на меня ужас.

— Будьте добры, откройте мне ворота, я уйду… — лопочу еле слышно, обнимая себя руками.

— Я сам вас отвезу. Приказ Самира Камаловича.

Я отрывисто киваю и спешу за ним на улицу. Боковым зрением замечаю, как из-за дома вытаскивают того мужчину, и к горлу склизким, мерзким комом снова подступает тошнота.


***

Самир закрыл глаза, расслабленно вытянулся на диване, даже не удосужившись снять обувь. Ему сейчас, наверное, должно бы стать легче. Да не становится отчего-то.

Карам закрыл за собой дверь, встал напротив.

— Самир Камалович?

— Отвёз?

— Да.

— Хорошо. Можешь идти.

Охранник тихо удалился, а Самир резко вскочил с дивана, прошёл к бару и, схватив первую попавшуюся бутылку, огляделся вокруг.

Стало пусто. Он уже и забыл, насколько мрачно бывало в этом доме. Пока здесь была Настя, всё как-то веселее было… А теперь тошно от этой тишины.

Всё пошло не по плану.


***

Ненависть пожирала меня каждую секунду, каждое мгновение. Только ненавидела я не Самира, не его жену, из-за появления которой мои надежды были разрушены. Я ненавидела себя. За то, что позволила так с собой обойтись. За то, что верила ему и любила. За то, что до сих пор люблю, хоть и любить уже нечем. Нет сердца. Оно сгорело, корчась в страшной агонии, и теперь от меня ничего не осталось. Выжженная пустошь. Чёрное пепелище.

Я презирала себя за то, что не уследила, когда моя жизнь превратилась в руины. Ведь я была умной, хорошей девочкой. Прилежно училась, усердно трудилась. Хранила девственность для одного единственного, того, которого полюблю всем сердцем, того, за кого выйду замуж. Я мечтала о большой, полноценной семье, где на новый год и дни рождения подарки будут дарить папа с мамой вместе, а не одна мама со словами, что отец слишком занят и не смог приехать в этот раз. Сколько было таких праздников? Десятки. А я всё ждала папочку, с надеждой выглядывая в окно. Это потом уже, когда повзрослела и случайно узнала, что у папы другая семья, поняла, что он не придёт. И не потому, что занят, а потому, что не нужна я ему.

Но я стремилась, я старалась. Я была настолько примерной девочкой, что иногда сама себе поражалась.

До того дня… Пока не пришла устраиваться на новую работу, чтобы заработать денег маме на лекарство. Я должна была почувствовать западню, ещё когда узнала, что офис, в котором будет проходить собеседование, находится за городом, на отшибе. Но я настолько верила в свет, что отказывалась видеть в людях тьму. Напрасно.

Опустошив бутылку, выключила воду и, расслабленно повиснув на бортике ванной, закрыла глаза. Пора это заканчивать.

ГЛАВА 18

Отец расхаживал по гостиной, зло пиная всё, что попадалось ему на пути. Он ненавидел меня, но не больше, чем ненавидела себя я.

Слёзы душили, буквально разрывали сердце изнутри. Согнувшись и уткнувшись в свои ладони, тихо ревела и вздрагивала от каждого вопля.

— Ты шалашовка тупая! Забыла, чему я тебя учил? Или ты, как и твоя мамаша, решила по рукам пойти? Правду мне мать говорила. Нагулянная девка такой же шлюхой и вырастет! — отец замолчал, переводя дух, а я поднялась, вытирая слёзы рукавом. — Ну, что глаза свои пучишь, идиотка? Думала, я тебя задаром кормить буду? Я столько денег вложил в тебя, пора окупаться! Ты мне, по большому счёту нахер не нужна была, да пожалел соплячку!

Нет, у меня, конечно, и раньше были подозрения, что отец мне не родной. Слишком уж ненавидел меня. Не бывает так… Но чтобы вот так запросто это выдать, будто я не человек, а вещь какая-то.

— Так значит, я тебе не дочь? — поднялась с кровати и, скрестив руки на груди, подошла к отцу. — Что ж, не очень-то удивил. Только врать не нужно. И строить из себя благодетеля тоже. Ты не потому меня не выкинул, что пожалел. Просто этот дом, как и бизнес, тебе перешёл от отца моей мамы, которую ты сейчас смеешь называть… Так. Ты, наверное, и женился на ней ради денег, да? А потом, когда она погибла, понял, что свёкр тебя выкинет, потому и взял заботу обо мне на себя. Если, конечно, постоянные избиения и оскорбления можно назвать заботой, — я говорила с ним так впервые. Выплёвывала слова прямо в его ненавистное лицо и презирала этого человека.

Правда, долго звучать моей тираде не позволили. Обжигающая пощёчина заставила замолчать, но лишь на мгновение, пока кожу жгло от удара.

— Правда глаза колет, папа? Ты отдал меня чудовищу! Отдал и ни на минуту не задумался, что он может меня убить или покалечить! А теперь говоришь, что сделал мне одолжение?! Да ты сам монстр! — вторая пощёчина оказалась более болезненной, и я всё же заткнулась.

— Не смей вякать на меня, малолетка! Ни твоей чокнутой мамаши, ни старого жлоба больше нет. Хозяин здесь я! Поэтому слушай и запоминай! Либо ты помогаешь мне вернуть долг Сабурову, либо проваливаешь на все четыре стороны! Всё!

Я отшатываюсь от него, словно ошпарившись кипятком, и пячусь назад.

— Нет… Ты же не…

— Завтра я приглашу на ужин знакомого банкира. Он, конечно, не так богат, как Сабуров, но и ты у нас товар не первой свежести. Делаешь всё, чтобы ему понравиться, и я, так и быть, не выставлю тебя на улицу.