Однако подобный фатализм был совершенно чужд оптимистической натуре Джулии.

— Я никогда не перестану надеяться. Я буду непрестанно молиться о том, чтобы Господь все-таки помог вам найти то самое, единственное и неопровержимое, доказательство.

Ее непреклонная решимость до конца бороться за восстановление справедливости была настолько трогательной, что Мэтту захотелось хоть как-то приободрить и поддержать эту удивительную девушку.

— Ну что ж, тогда тебе лучше приступать к своим молитвам немедленно, — нежно сказал он, обнимая ее на прощание. — Нам пригодится любая помощь. — С этими словами Мэтт достал из кармана визитную карточку и написал на обороте два телефонных номера. — Это наши домашние телефоны в Чикаго и Кармеле. Если тебе не удастся дозвониться ни по одному из них, то позвони моей секретарше по служебному номеру — он есть на лицевой стороне. Ей будут оставлены распоряжения в любое время сообщать тебе о нашем местонахождении. Я также на всякий случай написал наш домашний адрес в Чикаго. Теперь мне осталось только передать тебе чек, и я могу считать свою миссию выполненной.

При упоминании о чеке Джулия энергично покачала головой:

— Зак написал в письме, для чего предназначался этот чек. Теперь он мне не понадобится.

— Очень жаль, что я больше ничего не могу сделать ни для тебя, ни для Зака, — добавил Мэтт. — Мне бы хотелось хоть чем-то помочь вам, но боюсь, что это не в моих силах.

— Но ты и так сделал все, что мог, и даже больше, — горячо возразила Джулия. — Я просто не нахожу слов, чтобы передать, как я благодарна тебе и Мередит.

Когда Мэтт ушел, Джулия протянула Мередит аккуратно сложенную одежду — ту, в которой она приехала из Колорадо.

— Я заметила, что Мэтт почти такого же роста, как Зак, и мы с тобой тоже приблизительно одной комплекции, хотя ты и немного выше. Поэтому мне показалось, что ты должна узнать эти вещи.

Мередит согласно кивнула, и Джулия начала сбивчиво объяснять:

— Мне пришлось воспользоваться твоим гардеробом, но по приезде я полностью привела их в порядок. Я давно собиралась переслать их по почте, но так и не смогла выяснить ваш адрес.

— Пусть они останутся у тебя, — мягко сказала Мередит, — на память.

— Спасибо, — Джулия крепко прижала вещи к груди, как будто живое существо.

Мередит сглотнула комок, подступивший к горлу от внезапно нахлынувших эмоций:

— Я тоже думаю, что Зак обязательно вскоре свяжется с Мэттом. Но скажи, ты действительно уверена, что сможешь пережить и вынести все, что повлечет за собой принятое сейчас решение? Я, конечно, не юрист, но знаю, что своим побегом ты поставишь себя вне закона, и тогда полиция будет охотиться уже за вами обоими. В лучшем случае весь остаток своих дней вы проведете в изгнании, постоянно скрываясь от полиции.

Однако ее слова нисколько не смутили и не поколебали Джулию.

— Ответь мне на один вопрос, — попросила она, глядя прямо в глаза Мередит, — если бы это все происходило с Мэттом, если бы он скрывался где-то в полном одиночестве… Если бы это Мэтт написал письмо, которое ты сегодня читала, что бы ты тогда сделала? Ответь мне, пожалуйста. Только честно, — добавила она, безошибочно почувствовав, что ее новая подруга может попытаться уйти от прямого ответа.

— Ну что же, твоя взяла, — с улыбкой сказала Мередит. — Я бы села на первый же самолет, пароход, поезд или грузовик, который бы мог привезти меня к нему. Я бы даже, — заговорщическим шепотом добавила она, — солгала насчет беременности, лишь бы он позволил мне приехать.

Вздрогнув, как от удара, Джулия подняла на нее встревоженный взгляд:

— .

— А почему ты решила, что я солгала?

— Я просто следила за выражением твоего лица, когда Мэтт задал тебе этот вопрос. Ты даже отрицательно покачала головой, прежде чем спохватилась.

— Но ведь ты не расскажешь об этом Мэтту, правда?

— К сожалению, я не могу ему об этом не рассказать, — вздохнула Мередит. — У меня никогда не было секретов от Мэтта за все время нашей семейной жизни. Но если об этом узнает он, то узнает и Зак. Он обязательно все расскажет ему. Пойми меня правильно, он это сделает из самых лучших побуждений — чтобы защитить вас обоих. Ведь на самом деле его очень беспокоит то, что ты собираешься сделать, и то, какие последствия это может за собой повлечь. Впрочем, меня это тоже не на шутку тревожит.

— Тогда почему же ты помогаешь мне?

— Потому, — просто ответила Мередит, — что мне кажется, что ни у тебя, ни у него вообще не будет никакой жизни друг без друга. И кроме того, — с легкой улыбкой добавила она, — мне почему-то кажется, что если бы нам с тобой пришлось поменяться местами, то ты сделала бы для меня то же самое.

Стоя на крыльце, Джулия помахала вслед удаляющейся машине и подождала, пока она окончательно не скроется из виду. Вернувшись в дом, она первым делом взяла письмо Зака и, поудобнее устроившись в кресле, снова и снова перечитывала дорогие строки.

«Я люблю тебя, Джулия. Господи, как же я люблю тебя. Я бы отдал весь остаток своей жизни за один лишь год, проведенный с тобой. Полгода. Три месяца. Месяц. Сколько угодно… До встречи с тобой я не понимал, почему люди обычный половой акт называют» занятиями любовью «. Теперь я это понимаю… Я больше не буду тебе писать… письма заставят нас обоих предаваться несбыточным мечтам, и если я как можно скорее не прекращу этим заниматься, то умру от желания быть рядом с тобой».

Вспоминая те обидные, насмешливые слова, которые Зак сказал ей на прощание там, в горах Колорадо, Джулия сравнивала их с искренними, полными боли и любви словами письма: «Я люблю тебя… Я любил тебя в Колорадо. Я люблю тебя здесь, где сейчас нахожусь. Я буду любить тебя всегда. Везде. Вечно».

Разительный контраст между ними заставил Джулию в очередной раз задумчиво покачать головой.

— Неудивительно, — вслух произнесла она, обращаясь к невидимому собеседнику, — что ты получал «Оскаров» за лучшую актерскую работу.

Поднявшись с кресла, Джулия выключила свет в гостиной и направилась в спальню. Но с письмом она не рассталась.

— Позвони мне, Зак, — горячо шептала она, лежа в кровати и прижимая к груди заветные листки. — Умоляю, позвони поскорее и избавь нас обоих от этих мучений.

В соседнем доме тоже горел свет. Несмотря на позднее время, сестры Элдридж не спали.

— Ты помнишь, что нам говорил мистер Ричардсон? — инквизиторским тоном вопрошала Ада Элдридж свою мягкосердечную сестру. — Он говорил, что если мы заметим в доме Джулии Мэтисон что-то необычное или каких-то незнакомых гостей, то должны немедленно позвонить ему в Даллас. В любое время. Так что немедленно дай мне номер той машины, которая стояла у ее дома почти целый вечер, — я должна сообщить мистеру Ричардсону.

— Но, Ада, — робко пыталась протестовать Флосси, пряча за спину бумажку с записанным номером, — мне кажется, что мы не должны шпионить за Джулией. Даже по просьбе ФБР.

— Мы не шпионим! — категорично заявила Ада, решительно вырывая бумажку из рук сестры. — Мы всего лишь помогаем властям защитить ее от… от этого мерзкого негодяя, который ее похитил. Как вспомню о нем и его грязных фильмах! — с отвращением добавила она, подходя к телефону и снимая трубку.

— Но его фильмы совсем не грязные! И вообще мне кажется, что Захарий Бенедикт невиновен. И Джулия тоже так думает. Она мне говорила об этом на прошлой неделе и то же самое сказала на той пресс-конференции. Кроме того, она говорила, что Бенедикт никогда не делал ничего такого, что могло бы ей повредить. Поэтому я не понимаю, чего ради он вдруг будет делать это сейчас. Мне кажется, — мечтательно добавила Флосси, — что Джулия любит его.

Ада Элдридж, набиравшая далласский номер, подняла голову и пристально посмотрела на сестру, вложив в этот взгляд все презрение, на которое была способна.

— Если это так, — поджав губы, процедила она, — то она еще большая романтическая идиотка, чем ты, и кончит тем, что будет чахнуть из-за своего ничтожного актеришки так же, как ты когда-то чахла из-за своего Германа Хенкельмана, который не стоил и твоего мизинца!

Глава 52

Долгожданный телефонный звонок раздался четыре дня спустя, в таком месте, где она никак не ожидала его услышать.

— О, Джулия, дорогая, — окликнула ее секретарша директора, когда в конце рабочего дня она зашла в учительскую сдать классный журнал. — Тебе звонил какой-то мистер Стенхоуп.

Прошло несколько секунд, прежде чем до Джулии дошел смысл этих слов.

— Что он сказал? — спросила она, с трудом сдерживая дрожь в голосе и стараясь ничем не выдать охватившего ее возбуждения.

— Что-то насчет того, что хочет зачислить своего сына в твою спортивную секцию для детей-инвалидов. Я сказала ему, что секция и так переполнена.

— Но откуда ты это взяла?

— Я просто неоднократно слышала, как на это жаловался мистер Дункан. Но мистер Стенхоуп ответил, что дело очень срочное, и поэтому он обязательно перезвонит тебе сегодня в семь. Тогда я сказала ему, что он, конечно, может перезвонить хоть в десять, но обычно наши учителя не задерживаются в школе после пяти.

В голове у Джулии стремительно проносились обрывки мыслей. За считанные мгновения она успела подумать и о том, что Зак побоялся звонить ей домой, зная, что телефон наверняка прослушивается; и о том, что, не застав ее на работе один раз, он может больше не повторить попытку, и о том, что она должна следить за собой и ни в коем случае ничем не выдать своего огорчения и раздражения перед этой ленивой, любопытной, вечно сующей нос не в свои дела старой девой. Правда, сдержать кипящую в ней злость до конца она все же не смогла.

— Если мистер Стенхоуп сказал, что дело настолько срочное, — ледяным тоном поинтересовалась она, — то почему же тогда вы не позвали меня к телефону?

— Насколько мне известно, учителям запрещено беседовать по телефону в рабочее время. Это личное распоряжение мистера Дункана. И он очень строго следит за его соблюдением.