— Нет! — Быстро проговорил он, но тут же исправился: — То есть да… Я не хочу об этом говорить.

— Но, Чарли, ты же хочешь меня. Я чувствую это, — умоляюще произнесла Джулия.

— Безумно хочу, — хрипло ответил Уайтхорн. — Но тебя это теперь не касается. Я с этим справлюсь, — добавил он, вставая с койки. — И вообще, мне уже давно пора быть в самолете, — буркнул он и, схватив сумку, выскочил из комнаты.

— А ведь он и, правда, сбежал, — сама себе сказала Джулия. — Он просто сбежал от меня.

Она была зла на мужа за его непомерную гордость. Его явно терзала боль, но он не хотел в этом признаваться. Он даже не хотел говорить об этом с кем бы то ни было. Джулия в порыве гнева схватила с тумбочки будильник и швырнула его в противоположную стену. Тот разлетелся вдребезги на мелкие осколки; маленькие пружинки запрыгали по полу. Одно теперь она знала точно: Чарли любит ее и всегда любил, а эта история с Ангель была выдумана и разыграна специально для нее. Вот только почему и зачем — это ей предстоит выяснить. Она будет не Джулия Колфилд, если не узнает, кто и почему вознамерился разлучить ее с собственным мужем.


Когда Чарльз Роберт появился на борту самолета, Росс Келвин уже был там. Ничего не сказав ему, парень сел в свое кресло и начал осматривать наушники, проверяя связь. Он не замечал, что его напарник смотрит на него изумленно. Чарли его будто не видел; он, вообще, казалось, не видел ничего вокруг.

— Чарли, что с тобой? — Спросил Росс.

— Отстань! — Буркнул Уайтхорн в ответ и в упор посмотрел на небо.

Вид у Чарльза был такой безумный, что Росс изумленно ахнул:

— Да на тебе лица нет! Тебе плохо? Может, сходишь в санчасть, пока не поздно?

— Со мной все в порядке, — уже более спокойно ответил Чарли. — Я могу лететь.

— Ты уверен?

— Да. Я должен улететь отсюда. Мне надо улететь, — машинально проговорил он.

Келвин еще раз внимательно взглянул на него, потом пожал плечами и стал проверять свой парашют. Когда летчики были готовы к взлету, Чарли вдруг сказал:

— Сможешь вывести самолет и разговаривать с диспетчером?

— Да. А ты?

— Я? — Переспросил Чарльз, впервые за все это время посмотрев в глаза Россу. — Я доверяю тебе. Ведь подполковник Коннор сказал, чтобы в полете между нами не было никаких скандалов.

— Ты серьезно?

— Серьезнее не бывает.

Чарльз все больше удивлял Росса: то в драке чуть не убить его готов, а теперь, будучи сам ведущим пилотом, доверяет ему вывести самолет и взлететь. Что ж, ладно. Он не станет возражать, а напротив, использует любой шанс, чтобы показать свои возможности перед начальством. Келвин бросил взгляд на часы, встроенные в панель управления: было двадцать минут девятого. Он мысленно прикинул количество времени, необходимое для общего взлета. Десять минут — то, что надо, чтобы вовремя оторваться от земли. Пора!

— Пора! — Сказал лейтенант Уайтхорн, словно прочитав его мысли.

— Так ты или я? — Переспросил его Росс.

И Чарли, поняв, о чем он говорит, уверенно кивнул:

— Ты. Я буду рядом. Ведь едва услышав мой голос, они могут снять меня с полета. А мне нужно улететь отсюда.

"С ним что-то не так, — подумал Росс. — Поэтому он зол на всех людей и чурается общества, и поэтому он бросается в драки. Поэтому он отказывается выводить самолет на взлет. Но это не мое дело. Даже если с ним случилось что-то из ряда вон выходящее, я буду последним человеком на земле, которому он будет рассказывать о себе".

Поняв, что спрашивать его о чем-либо бесполезно, Росс вздохнул и, надев шлем с наушниками, стал по очереди включать ряд тумблеров на панели управления. Когда она полностью загорелась, точно рождественская елка, он включил радио и заговорил:

— Говорит борт 3178! Вызываем диспетчерскую. Прием…

По ту сторону эфира ему ответили:

— Диспетчерская на связи. С кем разговариваем?

— На борту 3178 лейтенант Келвин и лейтенант Уайтхорн, — ответил Росс. — Разрешите включать двигатели?

— Разрешаем.

Один за другим Росс стал включать двигатели самолета, чтобы они прогрелись. Потом запросил разрешение вывести самолет на рулежную дорожку, ведущую к взлетно-посадочной полосе. Когда и это было сделано, самолет уже был полностью готов к взлету. Росс снова заговорил с диспетчерской:

— Диспетчерская, прием! Говорит лейтенант Келвин. Борт 3178 к взлету готов.

— Лейтенант Келвин, борту 3178 взлет разрешаем.

Росс прибавил скорости двигателям, и самолет начал разбегаться, чтобы набрать максимальную скорость для взлета. Оба летчика неотрывно смотрели на взлетно-посадочную полосу, стремительно убегавшую под бортом самолета. Чарли, закрыв глаза, мысленно считал метры: две тысячи, полторы тысячи, тысяча семьсот метров, пятьсот, двести, сто, пятьдесят, десять — и вот самолет, плавно оторвавшись от земли, пошел на взлет. Росс потянул штурвал на себя. Чарли почувствовал, как напряженные до предела мышцы и нервы вдруг расслабились так, что ему даже стало нехорошо на мгновение. Какие-то пару секунд кружилась голова. Но потом все пришло в норму: учащенные пульс и дыхание выровнялись, голова заработала ясно и четко, а все посторонние мысли остались где-то там, внизу. Свершилось! Именно этого он и хотел; именно поэтому он хотел улететь. В небе он мог стать прежним — таким, каким был до разговора с матерью. В небе он мог спокойно подумать о том, как жить дальше, что делать с Джулией. Здесь ему никто не мешал, а Росс не станет приставать с расспросами. Лететь им предстояло четыре часа.


В небе между Иллинойсом и Луизианой


Когда до аэродрома в Луизиане оставалось чуть больше часа, в эфире снова появился диспетчер:

— Диспетчер вызывает борт 3178, прием!

— Лейтенант Уайтхорн на связи, — Чарли на этот раз ответил сам, остановив Росса. — Слушаю вас.

— Хочу предупредить: вы летите прямо в эпицентр грозы.

— Вас понял. Что там с погодой?

Когда диспетчер сообщил ему сводку погоды в эпицентре грозы, Чарльз спросил:

— Облететь ее можно?

— Нет. Все воздушные коридоры закрыты. Промежуточные аэродромы тоже. Вам придется лететь через грозу. Будьте внимательны и удачи вам!

— Слышал? — Спросил Чарльз Роберт, когда сеанс связи закончился.

— Слышал, — кивнул в ответ Келвин, хмуро глядя в окно перед собой. — Только и знают, что желать удачи. Сами попробовали вести самолет с грузом горючего на борту в грозу через всю страну. Они-то сидят там возле радаров; кофе попивают, а тут ползешь в кромешной тьме и молишься, чтобы тебя не подпалило.

— Да брось ты ворчать! — Отмахнулся Чарли. — Все будет в порядке. Мы уже неоднократно летали в грозу. Пролетим и в этот раз. Тем более, что лететь до нашего аэродрома осталось пятьдесят минут.

Росс посмотрел на Чарльза и увидел, что его напарник уже заметно успокоился, стал почти прежним. Удивившись этой неожиданной перемене, он не стал, однако, задавать лишних вопросов. Если им и впредь предстоит летать вместе, то тогда нужно привыкать к странностям Чарли. За бортом самолета стало еще темнее, боковой ветер был таким сильным, будто пытался сбить самолет с курса; стали четко слышны частые раскаты грома; то и дело сверкала молния. Они приближались к эпицентру грозы. Еще десять минут полета, и самолет стало болтать; он без конца попадал в воздушные ямы. Не успевали летчики прийти в себя после одной встряски, как попадали в следующую. Если в начала полета самолетом вполне мог управлять один летчик, то сейчас оба отчаянно вцепились каждый в свой штурвал, так что побелели костяшки пальцев. Оба были напряжены до предела. Об их вражде было забыто перед натиском стихии; они будто объединились, не сговариваясь, против грозы, бушующей за бортом самолета. Самолет неимоверно встряхивало, будто кто-то невидимый вознамерился вдруг поиграть с этой маленькой металлической клеткой, в которой пытались бороться со стихией двое перепуганных летчиков.

Ни Чарльз, ни Росс поначалу до конца не осознавали, что попали в такую мощную грозу. Они не знали, что в некоторых штатах, над которыми они пролетали, пронеслись настоящие торнадо и смерчи, принеся большие разрушения. Им обоим казалось, что в небе ад разверзся, а на земле люди мирно спят и видят тихие, спокойные сны. Они не знали, на сколько миль протяженности была эта гроза. В столь нервном напряжении им и в голову не пришло спросить об этом у диспетчера. Горючего в баках самолета было достаточно даже для того, чтобы на самой минимальной скорости добраться до места назначения. Они и так летели довольно медленно, и эта медлительность начинала обоим действовать на нервы, но никто из них не признался бы в этом даже самому себе. Они совсем потеряли счет времени. Им казалось, что прошло уже что-то около часа после того, как они попали в эту жуткую грозу. Но стоило кому-нибудь взглянуть на часы в панели управления, как оказывалось, что стрелка и вовсе застыла на месте. На самом деле не прошло и десяти минут.

Чарли на секунду задумался о том, не гроза ли так влияет на ход времени, как вдруг почувствовал, что самолет провалился в очередную воздушную яму. За бортом раздалась ослепительная вспышка молнии, так что в кабине стало светло, как днем, а панель управления замигала, точно рождественская елка, и погасла.

— Что это? — Вздрогнув от неожиданности, спросил Росс.

— Кажется, панель управления отключилась, — неуверенно произнес Уайтхорн. — В нас, что, молния ударила?

— Нет, не может этого быть, — растерянно ответил Росс. — Мы бы почувствовали. — Наверное, что-то замкнуло.

— Попробуй ее включить и выключить, — предложил Чарли, еще крепче вцепившись в штурвал.

Росс выполнил его просьбу, но все было бесполезно. Все приборы молчали, однако двигатели, что удивительно, продолжали исправно работать. Самолет четко летел по заданному курсу — и слава богу. Сейчас они напоминали себе слепого крота, прорывающего себе подземный ход на ощупь в темноте земли. Только находились они не в земле, а в небе, в хрупком металлическом каркасе, который только чудом оставался пока еще цел. Из-за сильного разряда молнии произошла электризация самолета; временно отключилась панель управления. Летчики только сейчас это поняли. Вроде бы обычная внештатная ситуация, которую они сотни раз проходили на тренажерах. Но не во время настоящего полета. Оба — и Росс, и Чарли впервые попали в такую ситуацию, хотя каждый из них неоднократно попадал в грозу во время полета.