— Войдите, — ответил ей хриплый голос.

Она открыла дверь и замерла на пороге. Дэн сидел в инвалидном кресле возле окна. Кресло привезли только сегодня утром, но он до этого момента отказывался им пользоваться.

— Я подумал, что пора бы мне привыкать к нему, раз мне предстоит всю жизнь провести в нем, — негромко проговорил он, глядя в темные, как ночь, миндалевидные глаза.

— Дэн, я даже не знаю, что сказать…

— А вы ничего не говорите. Просто принимайте все, как оно есть. Я же принял. И пожалуйста, давайте перейдем на "ты". Как никак ты спасла мне жизнь.

— Хорошо, Дэн.

Возникла неловкая пауза, а потом Жаклин проговорила:

— Я принесла тебе ужин… Ты весь день ничего не ел.

— Спасибо, но я не голоден.

— Дэн, тебе нужно поесть! — Настойчиво сказала Жаклин и прошла в комнату, поставила поднос на комод и уселась в кресло. — Я не уйду, пока ты не поешь, — решительно заявила она.

— И откуда в тебе столько решительности? — Спросил Дэн, словно и впрямь хотел получить ответ на этот вопрос.

Но, видимо, девушка поняла его вопрос буквально.

— Я медсестра. Если я не смогу убедить пациента следовать указаниям врача, то грош мне цена.

— А я твой пациент?

— С некоторых пор.

— Но вся проблема в том, что мертвые не могут быть пациентами, и уж тем более — следовать указаниям врача… — Очень серьезно произнес Дэн.

При этих словах Жаклин вся похолодела и сразу подумала о сегодняшней газете. Не мог же Дэн прочитать ту мерзкую статью. Он практически не выходит из комнаты.

— Я не понимаю… — Пролепетала она, опустив глаза.

— Все просто, Жаклин, — отозвался Дэн, в упор глядя на нее, — человек, который не может полноценно двигаться, наполовину мертв.

— Не надо так! — Пылко возразила девушка.

Теперь она поняла, в чем дело. Дэн боялся, вернувшись домой, оказаться никому ненужным.

— А как, по-твоему, надо?!

— Вернуться домой. Тебя ищут и ждут твои родные. И твоя невеста…

— Не думаю, что она захочет выйти замуж за инвалида, — отрезал Дэн. — Я был нужен ей, когда находился рядом каждую минуту, а теперь…

— Ты и теперь можешь находиться рядом с ней каждую минуту. Уверена, она все равно будет любить тебя.

Дэн отрицательно покачал головой. Затем, после нескольких секунд молчания проговорил:

— Я был нужен людям, когда мог ходить. Я был центром всеобщего внимания только потому, что я — сын своего отца. Ведь мой отец — очень богатый человек, Жаклин. Он может купить все и всех. И они покупались — всегда, — он поморщился, словно эти слова причиняли ему физическую боль. — Вот и сейчас они все гадают, что будет с этим огромным состоянием после того, как меня не стало. Я мог бы вернуться домой и оправдать ожидания моего отца, поскольку он всегда мечтал, чтобы я занял место президента компании. Я мог бы вернуться и оправдать ожидания всей моей родни — официально признать за собой право на наследство. Но я не хочу. Я этим сыт по горло!

Жаклин слушала его, поджав губы; лицо ее было напряженным. Она, конечно, не собиралась разыскивать богатого, как Крез, отца Дэна, чтобы потребовать оплату своих медицинских услуг. Ей это даже в голову не пришло! Она всего лишь пыталась понять неприступную гордость этого человека, сидящего напротив в инвалидном кресле. Почему-то с трудом верилось, что его невеста такая же, как семья, в которой он вырос. Она могла понять, что Дэн сбежал от упорных наставлений своего отца и вопреки всему стал летчиком, чтобы узнать другой мир и других людей. Неужели он так разочаровался в этом мире, что хочет от него сбежать и на этот раз?..

Девушка не выдержала и воскликнула:

— Но ведь не все люди алчные, бесчувственные и жестокие! В мире много людей, для которых любовь, доброта, дружба, доверие и взаимопонимание ценнее любых сокровищ и состояний!

Дэн так пронзительно посмотрел на девушку, что на пару секунд она обомлела, испугавшись, что сказала что-то лишнее. Но по губам его скользнула легкая улыбка, и она поняла: все в порядке.

— Знаешь, а ты второй человек, который упрекает меня, что я не знаю жизнь и людей, — задумчиво проговорил мужчина.

— Прости, я не хотела обидеть тебя, — пробормотала она.

— Ты не обидела меня, Жаклин, — сказал Дэн. — Мой друг говорил мне об этом перед полетом, и, наверное, он был прав.

— Каждый человек знает жизнь в меру своего опыта, — возразила Жаклин.

— Пытаешься убедить меня, что я мало знаю себя?

— О нет! Я говорю то, что вижу. А я вижу, что ты боишься вернуться домой в инвалидном кресле, боишься оказаться никому ненужным.

— Я боюсь?! — Возмутился Дэн, но тут же как-то сник. — Хотя ты права — да, наверное, боюсь. И я не вернусь домой, хотя бы для того, чтобы узнать жизнь, — в голосе его при этом прозвучал сарказм.

— А как же твоя невеста? — Продолжала настаивать Жаклин. — Она любит тебя и наверняка обещала ждать тебя.

— Я освобождаю ее от этого обещания, — сказал мужчина, не глядя в глаза девушке.


Лос-Анджелес


Время шло. Зима подходила к концу — печальная и трагическая для семьи Уайтхорн. Но жизнь продолжалась. Удивительно, что за круговоротом событий, последовавших за исчезновением Дэна практически никто не заметил и не оценил женитьбы Дерека Стефенса. И только когда немного успокоились страсти по Дэну, а жизнь постепенно входила в колею, члены семьи с удивлением обнаружили, что Дерек женился на бывшей подружке Дэна, заработавшей полмиллиона долларов на акциях "Уайтхорн Интерпрайзис". Первое время все полагали, что эта свадьба в Греции — очередная выходка Дерека. Он ведь, как ребенок, своими отчаянными поступками старался обратить на себя внимание. Вдобавок всегда соперничал с Дэном; и теперь, после гибели Дэна, все взгляды с интересом обратились на эту новоиспеченную семью. Скорее всего, женившись на Клер Хьюстон, Дерек рассчитывал на какую-то реакцию со стороны Дэна. Ведь все, даже самые хорошие, мужчины так или иначе считают своих бывших и настоящих женщин своей собственностью и не терпят какого-либо посягательства на них со стороны. Но Дэн, как всегда, разрушил любые планы на свой счет. И все члены многочисленного семейства теперь ждали: как долго продержится этот странный брак, основанный на соперничестве.

Злые языки даже поговаривали, что этот брак — сплошная фикция, что ни один уважающий себя мужчина из семьи Уайтхорн не женился бы на такой женщине, как Клер Хьюстон. Однако брак был действительным; об этом говорили документы из мэрии и католического собора Афин. Все были поражены. С трудом верилось, что это был брак по любви. Ведь расчета здесь никакого быть не могло, так как Дерек практически не имел доступа к состоянию "Уайтхорн Интерпрайзис", его собственное наследство было небольшим, а у Клер были свои полмиллиона долларов, которыми она вряд ли согласилась бы поделиться.

Тем не менее людям пришлось примириться с тем, что Клер стала миссис Дерек Стефенс, а значит, — членом их семьи. Они были вынуждены примириться с этим мезальянсом. Клер же знала, что о ней говорят — находились добрые люди, которые рассказывали ей о всех сплетнях, касающихся непосредственно ее. Знала — и усмехалась про себя: пусть сплетничают, пусть злобствуют — ей было все равно, ибо без Дэна ничто не имело значения. Пока его не было, она могла стерпеть все: и Дерека, и сплетни, и перешептывания за своей спиной. Так уж получилось, что она одна из всего его семейства верила, что Дэн не погиб. Видимо, по каким-то причинам он решил временно не возвращаться из этого затянувшегося полета. Но это его дело, и когда он вернется, Клер не станет спрашивать "Почему?" и обвинять его в чем-либо. Это прерогатива Джессики Бичем и наказание ей за то, что она увела мужчину, который ей не принадлежал.

А пока Клер была женой Дерека, но замужество не изменило ее ни на йоту. Возможно, она стала более надменной, вела себя с большим достоинством, но все это было напускным. Где-то глубоко в душе она крепко зажала себя в кулак и ждала Дэна. И с высока смотрела на его семейство, члены которого уже похоронили его и делили его наследство.


Совсем иначе переносила потерю Дэна его невеста — Джессика; вернее, уже не невеста, но и не вдова. Беда тоже изменила ее. Говорят, время — лучший доктор. Ей твердили об этом ежедневно и так навязчиво, что хотелось зажать уши руками, завизжать и затопать ногами, как маленькая капризная девочка. Но вся беда в том, что у нее не хватало сил даже на слезы. Она выплакала их все и теперь ходила, словно тень. Джессика постепенно угасала на глазах своих родителей. Казалось, ей был безразличен даже ребенок, которого она носила под сердцем. Ей говорили, что она должна пережить эту боль ради ребенка Дэна, чтобы он родился сильным и здоровым, но для нее эти слова были пустым звуком. Ибо собственная жизнь ничего не значила для нее без Дэна. И ребенок, которого она ждала, был лишь болезненным воспоминанием о том, что Дэн никогда его не увидит. Так какой же смысл в жизни, если она стала болью и одиночеством, если любовь, которая, казалось, будет вечной, превратилась в смерть? Какой смысл во всех этих высокопарных и совершенно ненужных словах, которых она услышала за все это время бесконечное множество? Ведь они не вернут ей Дэна, а он ей жизненно необходим! И зачем ей какое бы то ни было утешение, если уже ничто не сможет ее утешить? Дэна нет, и жизни нет. Она умерла вместе с ним. Так почему должен жить его ребенок — сплошное воспоминание, очень похожее на Дэна существо с небесно-голубыми глазами? Почему она сама до сих пор жива и вынуждена выслушивать навязчивые слова соболезнования совершенно чужих людей? И вообще почему она вдруг стала персоной грата? Почему все взоры и все разговоры обращены на нее? Что она такого сделала, что все в одночасье вспомнили все ее грехи: и роман с сенатором, и интрижку с манекенщиком, и то, что до встречи с Дэном, она собиралась замуж за Максвелла Колфилда. А она никогда не хотела стать женой Макса; даже если бы он предложил ей, она долго бы думала, прежде чем дать ответ. До нее дошли слухи, что Максвелл якобы из ревности подстроил эту авиакатастрофу, чуть ли не убил Дэна и теперь вновь предъявляет претензии на Джес. Когда Джессика об этом узнала, у нее от негодования и возмущения волосы встали дыбом. Она и так была слаба, а тут и вовсе слегла на две недели. Ее так лихорадило, что врачи всерьез опасались за жизнь ребенка. Элвира Бичем очень удивилась, узнав причину болезни дочери и однажды, сидя возле нее в больничной палате, не выдержала и сказала: