— Дэн… — Вновь начала Жаклин.

— Сейчас речь не об этом, — напомнил он ей. — Я прошу тебя выйти за меня замуж. Согласна?

— Да, Дэн, — ответила девушка. — Я согласна, потому что использовала все, чтобы ты отказался от этой безумной затеи. Но ты слишком упрям для меня.

— Вот и отлично, — улыбнулся мужчина. Затем поднес к губам ее дрожащую ладонь. — И не переживай так. Все будет хорошо!..


Через полчаса Дэн и Жаклин были в гостиной в ожидании Джона и Элеоноры. Чувствуя, что девушка волнуется, он произнес вполголоса:

— Положись на меня! Все будет хорошо!

Он сказал это вовремя, так как в гостиную вошли ее родители. Они собирались отправиться на ферму Стенхоупов и были в рабочей одежде.

— Доброе утро, Дэн! — Поздоровался Джон, пожимая ему руку.

— Доброе, сэр! — Ответил Дэн. — Здравствуйте, миссис Нора!

— Здравствуйте, Дэн! — Отозвалась она, улыбаясь ему теплой материнской улыбкой.

— Мистер Джон, миссис Нора, — обратился к ним Уайтхорн, — у вас не найдется несколько минут? Я хотел бы поговорить с вами. Это очень важно.

Мистер и миссис Каннингем удивленно переглянулись, а потом Джон произнес:

— Да, Дэн, конечно.

Они уселись в кресла, а Жаклин робко примостилась на краешке дивана.

— Я… — Начал Дэн и закашлялся, прочищая горло.

Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что голос его тоже никогда не будет прежним.

— Может, я скажу, Дэн? — Неуверенно вставила Жаклин.

— Нет. Я сам.

Он коротко улыбнулся ей, заговорщически подмигнул и вновь заговорил:

— Прежде всего я хотел бы поблагодарить вас, Джон, за то, что вы спасли мне жизнь.

— Ну, вот опять! — Наигранно возмущенно всплеснул руками мистер Каннингем. — Мы ведь уже говорили с вами об этом, Дэн. Зачем вы возвращаетесь к этому снова?

— Вы сейчас поймете, почему я вновь заговорил об этом, — пояснил Дэн. — И вас, миссис Нора, я хотел поблагодарить за то, что вы решились приютить в своем доме незнакомого человека.

— Вы так говорите, Дэн, точно собираетесь покидать нас, — заметила Элеонора. — Может, вы все-таки надумали вернуться домой?

— Вовсе нет, мэм, — Дэн отрицательно покачал головой. — Как раз наоборот. Я, если не возражаете, хотел бы остаться здесь и в вашей семье на всю жизнь. Вы теперь стали мне как родители, и я вас обоих очень люблю. Но в вашей семье есть человек, которого я люблю немного иначе, чем вас.

— Насколько я понял, речь идет о Жаклин, — произнес Джон, сурово глядя на дочь.

— О да, сэр! — Ответил Дэн, стараясь изобразить пылко влюбленного.

У него это получалось настолько правдоподобно, что Жаклин смотрела на него, широко раскрыв глаза. Сейчас они оба, и правда, были очень похожи на двух влюбленных. А Дэн тем временем продолжал:

— Ваша дочь просто ангел. Она буквально вернула меня к жизни. Жаль, что не в ее власти вернуть мне способность полноценно двигаться. Но я бесконечно благодарен ей и за то, что она сделала.

— К чему вся эта тирада, Дэн? — С мягкой улыбкой спросила миссис Каннингем.

— За это время я полюбил вашу дочь, — искренне признался Дэн, ведь Джон и Элеонора не знали, что он любил Жаклин всего лишь как сестру.

— А я полюбила Дэна, — вставила девушка, чувствуя, что от волнения сердце вот-вот выскочит из груди.

— Она полюбила меня таким, какой я есть, — беспомощный инвалид, у которого никого нет, кроме семьи, которая его приютила. А за это я люблю ее еще больше, чем можно представить, — продолжал Дэн. — К сожалению, я не могу ничего ей предложить, кроме своей любви и своего сердца. Но если для нее и для вас имеет значение искренняя любовь, то я прошу у вас руки вашей дочери.

Джон и Элеонора переглянулись изумленно, затем миссис Нора сказала:

— Все это очень неожиданно, Дэн. Мы совсем не думали о таком повороте событий.

— Насколько я помню, у вас в Лос-Анджелесе есть невеста, которую вы тоже очень любили, — напомнил Джон.

— О нет, сэр! Уже нет! Для нее я умер. Я больше, чем уверен, что дома меня похоронили. И единственный дом, который у меня теперь есть, — это ваш дом.

— Возможно, вы и правы, Дэн, — произнесла Нора, вспомнив статью в "Солт-Лейк-Сити таймс". — Что скажешь, Джон? — Обратилась она к мужу.

— За это время ты стал нам как сын, — подтвердил Каннингем.

— Так вы позволите мне жениться на Жаклин? — Спросил Дэн, заметив краем глаза, что девушка вся замерла в ожидании ответа отца.

— Это должна решать Жаклин, ведь она хозяйка своей судьбы, — ответил Джон, глядя на дочь.

— Что ты скажешь, дочка? — Спросила Элеонора.

Девушка подняла глаза на родителей. Несколько секунд она пристально смотрела на них, точно спрашивала у них мысленно, правильно ли поступает. Потом перевела взгляд на Дэна.

— Жаклин, ты согласна выйти за меня замуж?

— Да, — ответила она после паузы, которая была такой короткой, что только Дэн заметил ее, — согласна.

Глава XIV

Лос-Анджелес, 1984


В мае Джессика вернулась домой. Она была уже на седьмом месяце беременности и чувствовала себя хорошо. После того единичного случая, когда она сама едва не извела себя и ребенка, не было никаких инцидентов; беременность протекала хорошо. В загородном доме Джеффа она отдыхала и набиралась сил и ни разу не пожалела о том, что поехала. Джефф оказался прав: там ее никто не беспокоил, и она делала то, чего ей больше всего хотелось — была наедине с самой собой. Конечно, первые дни было тяжело. В этом доме, на пляже, все напоминало о Дэне. Иногда он сам напоминал о себе, приходя к ней в сновидениях, таких прекрасных и счастливых. Только там она могла быть счастливой, забыв о том, что гибель любимого человека разделила ее жизнь на "до" и "после". Но после того как сон заканчивался, было еще хуже. Джессика просыпалась со слезами на глазах и весь день потом ходила, как в тумане. Сердцем она ждала этих сновидений, ей хотелось потеряться в них на всю жизнь; но разум говорил ей, что всю жизнь прожить в снах и мечтаниях невозможно — так можно и с ума сойти. Временами ей и так казалось, что она потерялась в своих снах, которые были настолько реалистичными, что нельзя было разобраться, где сон, а где — явь.

И все же она выкарабкалась из этого замкнутого круга боли и забытья; не сразу, конечно, но выкарабкалась. Бывали дни, когда воспоминания настолько одолевали ее, что она начинала ненавидеть не только всех и все вокруг себя, не только ребенка, которого носила под сердцем и который чувствовал все, что переживала мать, но даже саму себя за то, что никак не может отпустить Дэна. Да и как можно было отпустить жизнь?.. И только там, вдали от людей, она смогла оценить слова близких о том, что Дэн оставил ей частичку себя в своем ребенке, чтобы она могла жить. Как будто знал, что стал ее жизнью, как будто знал, что без него она пропадет. А когда Джессика осознала и оценила смысл этих слов, то захотела этого ребенка больше всего на свете. Ей захотелось возместить ему сторицей за те мгновения ненависти, боли и горя, что он пережил вместе с ней. Ей стало совестно за то, что она едва не убила пусть не самого Дэна, но его сына или дочь. Она со страхом думала, что случись самое страшное, Дэн не простил бы ее никогда. Наверное, именно в тот период времени Джессика начала молиться. Она почти позабыла все молитвы — просто поднимала глаза к небу, так напоминавшему синеву глаз Дэна, и жарко шептала: "Господи, прости меня! Ты же знаешь, что я на самом деле никогда не желала смерти своему ребенку. Я совсем не умею молиться, но прошу Тебя, пусть он или она родится здоровым и сильным, пусть будет счастливее, чем я! Помоги мне уберечь его! Помоги мне отпустить Дэна! Помоги!.."

Поначалу она сама практически не верила в свои молитвы. Скорее, они были больше похожи на какое-нибудь заклинание. Но чем дальше шло время, тем большую силу обретали эти молитвы, раньше казавшиеся просто словами. Именно тогда в Джессике проснулась вера, которая потом вернула к жизни ее и ее ребенка. Она окрепла не только физически, но и духовно. Мучительно счастливые сны постепенно исчезли, но Джессика так боялась их возвращения, что старалась даже мысленно не называть Дэна по имени, чтобы не искушать судьбу. Пусть он покоится с миром. Она будет заботиться о его ребенке и будет в нем любить его отца. Но прошлое надо оставить в прошлом, чтобы оно не мешало будущему.

И уже перед самым возвращением в город Джессика смогла, наконец, сделать то, о чем просила в своих молитвах, — отпустить Дэна. Правда, для этого ей пришлось оставить в загородном доме то великолепное обручальное кольцо, которое Дэн подарил ей в один знаменательный ужин. Но только так это прощание было ощутимым, только оставив их совместное прошлое Дэну, она смогла простить его и отпустить.

Сейчас, сидя на заднем сиденье "лексуса" Джеффа, она старалась не оглядываться назад. Ведь оглядываться назад — означало оглядываться в прошлое и искать там ниточку, за которую можно было ухватиться и остаться в прошлом хоть на мгновение. А она этого не хотела. Да, она любила Дэна до безумия. Да, они были очень счастливы. Но жизнь продолжается, даже если на пике счастья эту жизнь пересекла смерть. И пусть прошлое остается в прошлом. Даже если Дэна больше нет, а звезды по-прежнему освещают небо над этим местом. Даже если она все еще его любит, и океан по-прежнему несет свои волны в бесконечность.


Первым человеком, которого Джессика встретила, вернувшись в Лос-Анджелес, был Роберт Монтгомери. Он узнал от Джеффа, что она вернулась, и решил ее навестить. Их встреча произошла у нее дома. Джессика не видела Боба с тех пор, как он навещал ее в больнице, а потому с нетерпением ждала этой встречи. Когда Анжелина привела его в гостиную, Джессика очень обрадовалась. Наверное, это были первые мгновения искренней радости со дня смерти Дэна. Боб тоже был рад ее видеть — это было видно по его глазам. Они обнялись и несколько секунд держали друг друга в объятиях. А спустя некоторое время Роберт сказал: