Он впервые всерьез задумался о том, что было у него с Клер Хьюстон. Скорее всего, он во многом был не прав по отношению к ней, не обращая внимания на ее чувства. Только сейчас Дэн понял, что в основном она вела себя, как капризный ребенок, привыкший добиваться всего, что он хочет. Клер привыкла всегда и во всем быть первой, впрочем, как и он сам. Только шли они к своей цели разными путями. Она — хитростью и коварством, больше похожими на хитрость и коварство дикой кошки. Да в ней и было что-то от дикой кошки — мягкое и пушистое. Возможно, это всего лишь ее мурлыкающий, с хрипотцой обволакивающий волю голос. Она, если хотела, могла очаровать и соблазнить любого мужчину. Стоило ей только посмотреть прямо в глаза мужчине, и он готов был следовать за ней хоть прямиком в ад. Нечто в ее взгляде притягивало к ней мужчин, точно магнит. Она будто околдовывала их, и они, точно загипнотизированные, делали все, что она хотела, ничего не требуя взамен. Самое интересное, что ни с одним из них она не притворялась и не играла: просто методично использовала и выбрасывала.

Однажды и он, Дэн, повелся на эту магию ее кошачьих глаз. Она тоже заворожила его. Он влюбился в нее, ничего не зная о ней, и у них начался бурный и страстный роман. Однако в какое-то мгновение что-то в их отношениях замкнуло. Может быть, они оба просто пресытились ими, и им надо было порвать все нити вовремя, а они этого почему-то не сделали. Все стало строиться на недопонимании и недомолвках. Дэн боялся сказать ей, что нужно что-то менять, не желая сделать ей больно. А Клер к этому времени уже любила его и ждала предложения руки и сердца. Дэн медлил, а Клер растерялась, не зная, как вести себя с ним. В конце концов она допустила ту же ошибку, что и Дерек в его браке с Клер, — стала вести себя, как капризная девчонка, скандалами и сценами ревности надеясь обратить на себя его внимание. Но Дэн лишь отдалялся от нее, не понимая ее поведения. Обоим было больно. А появление Джессики только стало поводом для разрыва. Вот и все.

Когда Дэн обдумал все это, он понял, что был не справедлив по отношению к Клер. Поняв это, он смог спокойно подумать о Джессике. Это были особые мысли, и он очень долгое время не позволял им закрадываться в душу и уж тем более — в сердце. Но вскоре Дэн обнаружил, что может совершенно спокойно размышлять о своей бывшей невесте, не переживая, не тоскуя… и даже не жалея о содеянном. Вполне возможно, что его великая любовь к Джессике вовсе не была великой. Может, так ему только казалось. Ведь любить человека нельзя больше или меньше, глубоко или не глубоко. Любовь не поддается никаким меркам. Она просто приходит, и все. И ее нужно принять, отдавшись ей целиком. Так он любил Долорес Гленарван, свою первую жену, так он любил Клер Хьюстон, так он любил Джессику Бичем. Возможно, так он когда-нибудь сможет полюбить свою вторую жену Жаклин Каннингем. Однако пока в его сердце есть место только для Джесси.

Дэн резко захлопнул книгу, которую читал. Все равно мысли его сейчас в Лос-Анджелесе, и он даже не улавливает смысл читаемого. Да и почему это полузабытое имя, которым он всегда нежно, почти певуче называл свою бывшую невесту, вдруг всплыло в его памяти, затронув такие струны его души, которые он хотел бы не трогать? Наверное, потому, что пока он еще не может думать о Джессике спокойно. Ведь она была для него целой вселенной. Он отобрал ее у своего друга, но только теперь, когда его инвалидность отняла у него любимую женщину, Дэн понял, что натворил. Он понял, каково было Максу видеть, как перед ним разворачивается роман между его невестой и его другом.

"Господи, прости меня! — Искренне, горячо взмолился Дэн, глядя в бесконечную голубизну неба через окно. — И пусть Максвелл простит меня, ибо я не ведал, что творил. Я был ослеплен Джессикой и считал, что она предназначена мне, но причинял невыносимую боль Максвеллу и Клер. Они пытались меня остановить, но что они могли сделать, если я упорно шел к своей цели? Боже, благослови их и пошли им счастье!.."

Он стиснул кулаки, так что костяшки побелели от напряжения. С сердцем творилось что-то немыслимое: оно то начинало колотиться, как птица в клетке, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди, то замирало, точно оставаясь абсолютно неподвижным, будто его и не было вовсе. Но оно было. Оно всегда существовало, заставляя Дэна любить, ненавидеть, страдать, ревновать, тосковать, мучиться, надеяться и верить — в общем, жить. Ему порой даже начинало казаться, что его сердце живет какой-то своей жизнью, испытывая свои чувства, не зависимые от его собственных. А он вынужден подстраивать свою жизнь под жизнь своего сердца. И здесь уже ничего нельзя было изменить — таким уж он был человеком — человеком сердца. И именно за это его любили люди.

Дэн сидел возле окна на стуле, как вдруг почувствовал прикосновение мягкой ткани домашних тапочек к ногам. Вначале он не поверил своим ощущениям — решил, что это просто память его подводит. В мгновение ока все его сознание сосредоточилось в ногах. Он положил книгу на подоконник и с нажимом провел ребром ладони по лодыжке, прислушиваясь к своим ощущениям. Чувство было такое, будто он прикоснулся к своей ноге через толстый слой ваты. Но оно было. И это не было простой памятью или иллюзией. Он чувствовал свое прикосновение! Тогда Дэн нагнулся и провел обоими ладонями вдоль ног, затем вернулся и ощупал каждый палец на ногах. Ткань носков мешала полностью воспринимать еще и без того слабые ощущения. Он скинул их, перевел дыхание. Слабая улыбка тронула его губы. Значит, усилия Жаклин были не напрасны. Ее массаж заставил кровь в нем бегать быстрее, и спустя почти год он смог почувствовать собственные руки на ногах. А это уже огромное достижение для человека, который был прикован к инвалидному креслу и у которого обе ноги были бесчувственными, как бревна.

"Господи, благодарю тебя за то, что ты оставил мне жизнь!" — Взмолился Дэн, на мгновение закрыв глаза. Лоб его весь покрылся испариной от волнения. А что если?.. Но для начала надо успокоиться. Он сделал глубокий вдох и такой же глубокий выдох, откинулся на спинку стула, попробовал расслабиться. Потом нагнулся, руками скинул тапочки и попробовал пошевелить большим пальцем ноги. Вначале палец не слушался его, тогда Дэн помассировал его, чтобы кровь прилила, и повторил свою попытку. У него получилось! Не сразу, но получилось слегка оторвать палец от пола! Это было непередаваемое ощущение, как будто он заново родился.

И тогда он выкрикнул имя той, которая подарила ему вторую жизнь, да так, что стены задрожали.

— Жаклин!!!

Его жена в это время помогала матери на кухне с обедом — накрывала на стол. Услышав этот дикий, почти нечеловеческий крик, она вздрогнула, уронив тарелку. Ее огромные карие глаза уставились на мать, как бы ища ответа на безмолвный вопрос, но та тоже испуганно молчала. Обе лишь услышали, как из гостиной в коридор вылетел напуганный Джон с криком "Что случилось?!"

Жаклин пулей вылетела в коридор, едва не сбив с ног отца, и бросилась в их с Дэном комнату.

— Что случилось, Дэн?! — Спросила она, замерев на пороге.

— Смотри!!! — Сказал Дэн сияя от счастья. — Мои ноги! Я могу пошевелить пальцами! Я чувствую свои ноги! У тебя получилось!!!

И он проделал самое главное движение в своей жизни — поднял и опустил большой палец левой ноги с невероятными усилиями.

— О господи! — Пролепетала Жаклин и от пережитого шока упала в обморок.

— Жаклин! — Выкрикнул Дэн и, забыв, что он сидит на простом стуле, рванулся к ней.

Но ее вовремя подхватил Джон, вбежавший в комнату вслед за ней.

— Что случилось?! — Вспылил Каннингем. — Почему ты кричишь, как на пожаре?!

Из соседней комнаты послышался плач испуганного Чарльза. В комнату ворвалась Элеонора в фартуке и с деревянной лопаточкой в руке, которой, видимо, только что что-то мешала.

— Вы с ума сошли?! — Набросилась она на мужчин. — В чем дело?

Ответом на ее вопрос послужил громкий рев Чарли, и женщина метнулась в детскую.

— Что случилось?! — Повторил свой вопрос Джон, держа сомлевшую дочь на руках.

Дэн счастливо улыбнулся и проговорил:

— Прошу вас, положите Жаклин на кровать и сами сядьте, пожалуйста. А то сами еще упадете в обморок.

Джон недоверчиво посмотрел на зятя. Жаклин зашевелилась в его руках, приходя в себя. Отец осторожно опустил ее на кровать, но она тут же попыталась встать.

— Дэн… — Позвала она мужа.

— Все в порядке, дорогая. Я здесь, рядом. Прости, что напугал тебя. Полежи немного.

Она со стоном откинулась на подушки.

— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? — Напомнил о себе Джон.

— Я чувствую свои ноги, мистер Джон.

— Не понял… — Ошалело проговорил тот.

— Я могу пошевелить пальцем. Смотрите!

В эту минуту в комнату вошла Элеонора с заплаканным внуком на руках, и все вместе они увидели то, что напугало Жаклин.


Лос-Анджелес


Свадьба Джессики и Максвелла была не такой скромной, как свадьба Дэна и Жаклин. Как они ни старались скрыть ее, журналисты все же узнали об этом и поймали новобрачных на выходе из мэрии. Макс не мог скрыть своей досады при виде репортеров, а состояние Джессики вообще оставляло желать лучшего, чего не преминули заметить вездесущие акулы пера. Им вспомнили все: Максвеллу — оборванную дружбу и роковой полет с Дэном, Джессике — ее не состоявшуюся свадьбу с наследником ювелирной империи и рождение внебрачного ребенка. На следующее утро Лос-анджелесские газеты буквально пестрили свадебными фотографиями и едкими нападками в адрес новобрачных. Но это было потом. А пока вся церемония венчания проходила для Джессики, как во сне. Она почти не слушала, что говорил священник, совершая обряд бракосочетания, не видела лиц людей, стоявших вокруг, не чувствовала прикосновения руки Максвелла в знак поддержки. Ее собственные ладони были холодны и бесчувственны, как лед. Чувства все умерли. Она думала только о Джулии и о том, что делает все это ради нее. Она сделала то, о чем ее просили все, без исключения: родители, Анжелина, Роберт и даже Джефф. Даже Джефф в один прекрасный день приехал к ней, чтобы всерьез поговорить о будущем своей внучки. И разговор этот закончился тем, что он лично попросил ее выйти замуж за другого мужчину, пусть даже и за Максвелла Колфилда. После этого заявления своего несостоявшегося свекра Джессика долго не могла прийти в себя. Чувство было такое, будто самый близкий и родной человек, которому она доверяла, предал ее. Она была возмущена, оглушена, поражена. Долго не могла найти себе места ни дома, ни в офисе "Афродиты". Ей не работалось, не отдыхалось, не думалось. Она забилась в детскую и, слушая веселый лепет дочки, возившейся со своими игрушками, постепенно начала осознавать произошедшее. А когда осознала, то согласилась с доводами Джеффа. В принципе, это решение давно зрело в ней, но она подсознательно не хотела принимать его окончательно, оглядываясь на близких и родных ей людей. Она думала о том, что Джефферсон истинный отец своего сына. Оба каждый в свое время заставляли ее принимать важные решения. Так получилось и на этот раз.