- А вот мне интересно, ты действительно любишь свою жену? - задала Кетеван встречный вопрос. Он покачал головой, как бы поражаясь её цинизму.

- Я люблю её так, как тебе и не снилось. Но почему это в принципе тебя волнует?

- Я... завидую ей, - тихо призналась Кетеван. - Счастливая она. Ей с тобой очень повезло...

- Ты издеваешься? - он смотрел на неё в неподдельном шоке. - Ты вообще о чём, Кети?! Ты же прекрасно знаешь, что много лет назад... стоило тебе хотя бы раз сделать шаг мне навстречу... и сейчас на её месте могла бы быть ты. А теперь... поезд ушёл, какая зависть, что ты несёшь?

- Ты меня ненавидишь... - выдохнула она.

Белецкий задумчиво покачал головой.

- Все почему-то противопоставляют любви - ненависть. А на самом-то деле, настоящий антипод любви - это равнодушие. Вот это значит, что тебя по-настоящему отпустило... Оказывается, я уже давно не ненавижу, Кети. Мне всё равно. Мне. Всё. Равно, - выделил он эту фразу.

- Я не верю тебе, - её лицо исказила болезненная гримаса. - Не верю! Не могло всё так бесследно исчезнуть. Ты же умирал от любви ко мне...

- Тебе хочется, чтобы я продолжал умирать? - его брови недоуменно взметнулись. - Господи, зачем? Тебе это зачем? Так уж нравится видеть меня униженным, “чуть свет - уж на ногах, и я у ваших ног”? - процитировал он Чацкого.

А она вместо ответа вдруг приподнялась на цыпочки и прижалась своими губами к его, не давая опомниться. Белецкий оторопел на мгновение, а затем отшатнулся почти в ужасе, буквально оттолкнул её.

- Да ты что, с ума сошла?! Что с тобой происходит?

Её глаза моментально налились слезами.

- Извини... - всхлипнула она. - Наверное, и правда не нужно было... - и, бросив его посреди зала, она поспешно подхватила свою сумочку, оставленную на стуле, и кинулась вон из ресторана.


Белецкий медленно вернулся к столу, совершенно не понимая, что сейчас только что произошло и что это была за истерика. Все однокурсники в ошеломлённом молчании наблюдали за этой сценой. Даже Генка Огурцов, заливавшийся соловьём в караоке, сбился с ритма и умолк.

- Эх ты, рыцарь! - возмутилась вездесущая Анжела. - Иди, догони её немедленно... верни!

Он повернулся к ней, всё ещё ничего не соображая, точно в каком-то дурном сне. Вот только спасительное пробуждение всё никак не наступало.

- С какой стати? Что, чёрт возьми, происходит с твоей чокнутой подружкой?! - тщательно проговаривая слова, вопросил он, едва сдерживая бешенство. Поцелуй всё ещё горел на его губах - короткий, острый, пронзительный, пряный... будто отравленный.

- И в самом деле, Климова, отстань ты от него, - удивлённо пробасил Жорка. - Почему это именно Саня дожен ей сопли утирать? Он ей, прости, ни сват, ни брат... А у Кети, по ходу, просто ПМС - психанула на пустом месте, типичное бабское дело...

Вечер, разумеется, был безнадёжно испорчен - так же, как и настроение. Однокурсники с опаской поглядывали на Белецкого и осторожно перешёптывались. Он понял, что банально мешает сейчас им всем вдоволь перемыть ему кости, посудачить-погадать о том, что произошло, и решил осчастливить страждущих - просто уйти.

Его не останавливали. Только Жорка на прощание навязал свой номер телефона и взял с Белецкого клятву не пропадать.


На улице хлестал дождь. Ночной летний ливень... Отражения фонарей дрожали и переливались в лужах на асфальте. Вместо того, чтобы быстрее идти к машине, Белецкий запрокинул голову и подставил разгорячённое лицо небесным струям. Ему показалось, что они ледяные... но это было даже хорошо сейчас. Именно то, что нужно.

Дождь смывал остаточные воспоминания о том поцелуе, не оставляя ни следа горечи, сожалений или стыда. Белецкий поднял руки и тщательно вытер ладонями мокрое лицо, точно умылся. Он не врал, когда говорил Кетеван о том, что ему всё равно. Да, её поступок сбил его с толку и взволновал, но... это ничего не значило. В груди ничего не дрогнуло и не отозвалось на её поцелуй. Там всё просто молчало. Словно и не Кети его поцеловала, а какая-то обезумевшая мимолётная фанаточка - сорвала силком поцелуй и растворилась в толпе. Только всё ещё свербела мысль, что его пытаются каким-то образом использовать... но это не имело ничего общего с любовным томлением и романтическими мечтами. Ему не нужна была эта женщина. У него уже была другая. Своя...


Он даже не слишком удивился, когда увидел Кетеван. Она сидела на автобусной остановке, совсем недалеко от ресторана - одинокая, вымокшая с ног до головы, зарёванная и несчастная...

Белецкий обречённо притормозил, понимая, что, несмотря ни на что, не сможет вот так уехать, и распахнул дверцу со стороны пассажирского сиденья.

- Быстро в машину! - скомандовал он. Кети поднялась, обхватив себя за плечи руками, и медленно приблизилась. Мокрая одежда облепила её настолько бесстыдно, что он тут же отвёл глаза. Не потому, что его это как-то задевало. Просто не хотел её смущать. Если, конечно, она в состоянии была думать в данный момент о смущении...

Она села в салон. Он включил печку, чтобы Кетеван хотя бы немного обсохла. Бедняга дрожала так, что у неё в буквальном смысле зуб на зуб не попадал от холода. Белецкий искоса взглянул на неё и вдруг понял, что сейчас, в данный момент, у неё просто нет сил хитрить, изворачиваться и притворяться, ведя какую-то двойную игру. Она - такая, какая есть, словно этим дождём с неё напрочь смыло всю фальшь и шелуху... Она расскажет ему абсолютно всё.

- Ну, что у тебя стряслось? Выкладывай, - со вздохом произнёс он. Продолжая всхлипывать, Кетеван повернула к нему заплаканное лицо и выдохнула одной короткой резкой фразой, словно пуля просвистела:

- Мой сын умирает.


***

Домой он вернулся уже под утро.

Квартира была пуста. Он неоднократно звонил Галинке, но она не брала трубку, и все его последующие сообщения о том, что он, вероятно, задержится, остались без ответа. Тогда Белецкий решил, что жена просто уже спит, но теперь, очутившись дома, он с порога понял, что здесь никого нет. Это была особенная тишина. Её невозможно было ни с чем перепутать.

Когда же он зажёг всюду свет и прошёлся по комнатам, то обнаружил, что Галинка исчезла не просто так.

Она собрала чемодан и уехала.


ЧАСТЬ 3


Теперь наоборот. Мне сорок,


      А клёну и берёзе – шестьдесят.


      И я сквозь ветви так же пялю взгляд,


      Как одурманенный ребёнок,

Туда, где нет домов до горизонта,


      Где поезда и лес – граница фронта,


      И небо нераздельное над ним.

Туда – мечты, гудки, салютов море,


      И понимание, что будет много горя,


      Но это где-то впереди, чёрт с ним.

Теперь со мной оно, и Он со мною.


      Несчитаны ошибки за спиною.


      Что, Господи, с собой я натворил?..

Квартира номер семьдесят шестая –


      Как год рожденья. Осень золотая,


      И первый снег на листья повалил…

Даниил Страхов


1995 год, Москва


Первым человеком, которого Белецкий встретил в начале учебного года, оказалась та самая блондинка с косичками, на чьём прослушивании ему довелось поприсутствовать в июле.

- Ой! - воскликнула девушка, когда они едва не столкнулись в дверях Щукинского училища. Белецкий вежливо посторонился, давая ей возможность пройти первой, но блондинка уже вперила в него любопытный взгляд огромных серых глаз.

- Ой, - повторила она, на этот раз обрадованно, - здравствуйте!.. А вы меня не узнаёте?

Он шутливо продекламировал:

- “Ужель та самая Татьяна, которой он наедине, в начале нашего романа, в глухой, далёкой стороне, в благом пылу нравоученья читал когда-то наставленья, та, от которой он хранит письмо?..”*

- С ума сойти, - ахнула девушка, - вы что, всю поэму наизусть помните?! Хотя чему я удивляюсь, это как раз ожидаемо...

- Почему это? - заинтересовался он. Она смущённо улыбнулась, поправляя выбившуюся из причёски белокурую прядь.

- Мы с мамой приходили на вечер чтецов в учебный театр. Я тогда только готовилась к поступлению, часто бывала здесь... и вас хорошо запомнила. Вы так здорово стихи читаете!

- Спасибо, - ему была приятна похвала, приятна и эта милая девчушка. - А вы, стало быть, поступили всё-таки? Можно вас поздравить?

- Да, - она радостно кивнула. - Так волнуюсь, всю ночь сегодня заснуть не могла. Всё-таки, первый учебный день!

- Ну тогда бегите, чтобы не опоздать, - он ободряюще улыбнулся ей. - И желаю вам удачи, Татьяна Ларина!

Она засмеялась.

- Вообще-то, меня Аня зовут. Аня Журина.

- Очень приятно. Саша... Белецкий.

- Спасибо вам, Саша. Ну... наверное... то есть, я хотела сказать... может, ещё увидимся? - неловко пробормотала она, трогательно краснея.

- Ну конечно же, когда-нибудь наверняка увидимся, - он сделал вид, что не понял прозрачного намёка. - Мы ведь здесь оба учимся.

Аня с трудом скрыла разочарование. Белецкий, разумеется, догадался, что она ждала от него немного иного ответа. Но... господи, что он мог ей предложить? Куда ему сейчас, с его-то полной неразберихой в личной жизни, ещё и эту крошку-Анечку?! Пусть даже она мила и свежа, как майская роза...