— Пожалуйста, дайте мне стакан воды. Спасибо. Дорогая Йозефа, можем продолжить наше одевание. Зашнуруй меня еще раз.

И мы действительно одержали победу. Но когда Йозефа закончила шнуровать меня, все мое тело ныло от боли. Так туго меня утягивали только к венгерской вечеринке. Я чувствовала себя, как в тисках, с трудом могла дышать. У меня подкашивались колени. Чтобы я не упала, Цилли поддерживала меня. Йозефа довольно похрюкивала и снова приложила ко мне сантиметр.

— Сорок три сантиметра! — Щеки у нее пылали от радости.

Тетушка поцеловала меня.

— Браво, Минка. Горжусь тобой!

— Что ты там делала… в туалете? — тихо спросила Эрмина.

— Меня, пардон, вырвало, — прошептала я.

— Что? У тебя абсолютно пустой желудок? Вот это сюрприз! Нас ждет фиаско! Я не поеду в манеж. Останусь здесь.

Я едва слышала ее. Тетушка снова помогла мне влезть в платье. Пуговицы застегнулись. Платье сидело великолепно: нигде не тянуло. Оно делало фигуру обворожительной. Я любовалась, глядя на себя в зеркало.

— А что за платье… будет на госпоже Хольтер? — спросила я, пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха. — Такое же красивое, как мое?

— Не имею ни малейшего представления. Говорят, нечто экстравагантное. Его шили в Сен-Валентине. Хватит болтать, Минка. Не трать силы попусту. Садись-ка сюда на диван, сейчас примерим шляпу. Да, это произведение искусства! Я бы тоже не отказалась от такой роскоши. Цилли, как следует приколи, чтобы не упала во время прыжков. Зефи, надень Минке сапоги. И не забудь о перчатках. А вот тебе от меня новый «помпадур». Я велела наполнить флакончик нюхательными каплями, точь-в-точь как у меня. Он в сумочке. Если почувствуешь, что близка к обмороку, открой пробку и глубоко вдохни — тебе сразу станет лучше. А чтобы легче доехать до казармы, возьми мой зонтик от солнца и красный веер. Он такого же цвета, как подкладка твоего платья. И еще раз скажу тебе, Минка: скачки быстро закончатся. Всего несколько минут — и все позади. Выглядишь ты ослепительно, как сказочная фея. И поверь мне, весь гарнизон будет у твоих ног.

Когда я спускалась вниз, мне сделалось дурно: закружилась голова. Земля закачалась у меня под ногами. Цилли и Йозефа на лестнице поддерживали меня за руки, но, спустившись, я уже шла самостоятельно твердой походкой.

Генерал ожидал меня у портье. Габора нигде не было видно. Заметив нас, генерал двинулся навстречу медленной торжественной поступью. На нем была роскошная, красного цвета, расшитая золотом парадная униформа. Он окинул меня с ног до головы коротким взглядом, и глаза его засияли.

— Обворожительно, совершенно обворожительно, — произнес он громким голосом и протянул мне руку. Мы вышли за ворота, где стояло зеленое ландо, которое должно было доставить нас в казарму. Генерал арендовал этот экипаж, запряженный четырьмя роскошными сивыми лошадьми, у бургомистра. Удар хлыстом, и мы пустились в дорогу.

Чтобы попасть в манеж, нам пришлось совершить объезд, потому что на Винерштрассе нельзя было попасть напрямик. У городской башни играл духовой оркестр пожарников, площадь была заполнена пешеходами и слушателями, и мы застряли в этой сутолоке. Я сидела рядом с генералом, прямая как свечка, будто аршин проглотила, и думала только об одном: только бы не упасть в обморок. Тетушка Юлиана и Эрмина сидели напротив нас.

Поездка была сущей пыткой. Вдруг мне стало дурно. Где взять силы, чтобы управлять Адой?

Тогда я вспомнила о заветном флакончике. Подчеркнуто медленно я вынула бутылочку с каплями, вынула из нее стеклянную пробку и глубоко вдохнула в себя живительный аромат. И он подействовал! Никогда бы не могла представить себе такого!

— Мандраж? — громогласно спросил генерал и погладил мне руку. — Никаких причин для волнений! Мы на славу потренировались. Fortes fortuna adiuvat. Смелого пуля боится. Не хмуриться! Веселее! Сегодня великий день. Сначала покажем всему миру, на что способен наш ангелок, а потом, — он сделал многозначительную паузу, — семья Бороши начнет новую жизнь.

ГЛАВА 20

Под звуки «Торжественного марша» Иоганна Штрауса мы въехали во двор казармы.

Знаменитый оркестр гвардейского батальона Линца, выстроившийся для приветствия, при нашем появлении грянул в трубы и тромбоны, залился трелями флейт. Инструменты ослепительно блестели на солнце. В любой другой ситуации я была бы в восторге, но мне так трудно было дышать, несмотря на постоянное обмахивание веером, что, когда оркестр закончил играть, я не в состоянии была даже крикнуть вместе с остальными «браво».

Но зато я сразу же увидела свою соперницу, архитекторшу госпожу Хольтер вместе с ее сыном. Под белыми навесами из парусинового полотна были расставлены скамьи и накрытые белыми скатертями столы. Архитекторша сидела в тени за первым столиком в окружении поклонников и кокетничала с ними, как и полагается эннской красавице.

Но самое прекрасное, что на ней было, — это платье для верховой езды абрикосового цвета с коричневой отделкой, без кринолина, но зато с турнюрами, а также шляпа-цилиндр кофейно-коричневого цвета. Все это отнюдь не производило комического впечатления, напротив, выглядело спокойно-радостным, как будто речь шла не о нескольких тысячах гульденов, а о каком-то пустяшном развлечении.

Фрау Хольтер была лишь слегка затянута в корсет, и меня сжигала зависть. За ее спиной стоял лейтенант Косаник. Тот самый! Вот, оказывается, он какой: приземистый, коренастый, с черным жестким ежиком волос. В его лице нечто по-детски дерзкое. На нем как будто написано: «Ага, вы не желаете меня видеть, я должен исчезнуть? Но этого удовольствия, любезные господа, я вам не доставлю».

С подчеркнутой вежливостью мы поприветствовали друг друга, затем заняли места за соседним столиком: моя тетушка, гувернантка, генерал и я.

— А где же Габор? — спросила Эрмина, оборачиваясь по сторонам.

— Где ему и положено быть — рядом с Адой, — генерал встал. — Если позволите, дражайшая, я покину вас: хочу взглянуть, все ли в порядке.

Фрау Хольтер проводила его взглядом и кивнула мне. В последние дни она, чтобы ее лошадь привыкла к новой обстановке, провела несколько тренировок в манеже — до и после меня. Габор несколько раз тайком подглядывал за ней и потом рассказывал нам с удивлением: о грации верблюда уже не было речи — фрау Хольтер добилась солидного прогресса в верховой езде.

— Она делает все, не слушая Косаника, — пояснил он. — Барьер берет очень даже ловко. Ей бы надо взять еще одного тренера, и я даже знаю, кого именно.

Не успели мы занять места, как нам принесли напитки: лимонад для меня, шампанское для дам. Несколько поодаль, тоже под навесом из ярко-белой ткани, был устроен роскошный буфет. Комендант гарнизона давал для членов офицерских семей королевский прием. Скачки на пари были лишь частью этого представления.

В знаменитом клубе Эннса после банкета устраивались призовые соревнования по стрельбе, а незадолго до этого там установили трибуны для родителей, братьев и сестер, родственников и знакомых. До наших скачек состоялись скачки на пони, в которых блистала юная поросль, затем конные состязания кадетов и, наконец, показательные выступления по выездке кавалеристов драгунского полка, а в заключение, «на десерт», выступали я и фрау Хольтер. Следующим номером программы после нас был буфет, поскольку праздник без банкета в Австро-Венгрии просто немыслим. Затем следовало чествование победителей, бал в офицерском казино, а в полночь давали фейерверк и ужин, после чего устраивались танцы до утра. Словом, весьма насыщенная и увлекательная программа.

Поминутно обмахиваясь веером и заклиная себя: «Не упади в обморок, скоро все кончится», — я краешком глаза видела, как в буфет под присмотром двух французских поваров, бежавших пять лет тому назад от ужасов Парижской Коммуны и осевших в Эннсе, доставляли одно блюдо за другим. Они до сих пор не освоили немецкого языка, и до нас время от времени доносились их отчаянные команды: «Non! Non! Non! Plus bas. Non. Non»[15].

Я видела, как несли огромные блюда с жарким, паштетами, соусы, салаты, ветчину, майонез. Когда же появились сладкие лакомства: торты, пироги, фигурки в виде лошадок из марципана и карет из жженого сахара, отвела глаза. При виде этого изобилия мне опять стало трудно дышать. Чтобы скрыть свою минутную слабость, я отвернулась и улыбнулась в свой веер.

Откуда ни возьмись появились товарищи Габора — Аттила, Тибор и Геза, вместе с другими офицерами, которые ежедневно ужинали в «Черном орле». Они обступили нас со всех сторон и пожелали мне успеха.

За соседним столом в обществе моей соперницы сидели Борис из России, эрцгерцог Пипси и еще несколько человек, знакомых мне по Бастайгассе. Если бы они только знали, что мне о них известно!

До сих пор не могу понять, как я выдержала эти минуты томительного ожидания. Фрау Хольтер шла первой. «Ни пуха, ни пера!» — крикнули мы ей вслед. Офицеры последовали за ней, а мы остались одни. Через десять минут вбежал Габор, которого после обеда я еще не видела.

— Отличная новость, — крикнул он нам, — белокурая Венера, я имею в виду фрау Хольтер, не взяла двух барьеров. Лошадь уперлась, один барьер обошла стороной, а перед другим остановилась как вкопанная. Но аплодисментов было много. Однако те, кто поставили на Хольтер, сильно разочарованы. Мой дядя никак не может отдышаться, он как после солнечного удара, а отец и все наши в полной эйфории… Если все пройдет хорошо, мы уже одержали победу.

Он умолк и внимательно посмотрел на меня:

— Вы потрясающе выглядите, дражайшая Минка, вам это уже говорили?

— Говорили, — сухо ответила за меня тетушка. — Не сглазьте, сейчас же постучите по дереву.

Она сильно ударила по столу. В этот момент подошел конюший Пука, ведя Аду под уздцы. Началось!