И вот, будь я в своём старом сарафане и затёртых босоножках, смутилась бы скорее всего. Но не теперь. Теперь я начинала сильно злиться. Чуть подавшись вперёд, сказала тихо, но уверенно:

— Не модница. Но очень хочу, чтобы Мише было спокойно рядом со мной завтра. Могу одеться в своё, и — больше чем уверена — не упаду в грязь лицом. И его не уроню. Но он предпочёл привести меня к вам, и я не отказала. Мне важно угодить ему, а ему — по всему видно — важно ваше мнение. Пусть завтра, на свадьбе Гали, он будет уверен в своей паре. Это мы с вами можем ему дать? Вы поможете выбрать подходящее платье? Или?..

Тишина, последовавшая дальше, застала меня врасплох. Юнона Андреевна обдумывала мои слова дольше, чем хотелось бы. И моя злость начала набирать обороты. Я уже готова была послать её к… модным клиентам, но не успела.

— Вы правы, Маргарита, — постановила генеральша из мира от кутюр. — Мишеньке это важно. И, несомненно, он прав в том, что доверился именно мне.

Тут она прищурилась, вздохнула глубоко, от чего крылья носа затрепетали, и… заулыбалась. Весело, даже задорно, совсем не как раньше.

— Мы ей покажем! — поднимаясь, сказала Юнона Андреевна. — Пойдёшь в белом!

— Как, в белом? — опешила я.

— Молча. С загадочной улыбкой, — подмигнула женщина. — Переплюнем невесту! Если эта змея решила играть не по правилам, и пригласила Мишеньку на свою свадьбу, то чем мы хуже?

— Ну, подразумевалось, что мы лучше, — вслух пробубнила я.

— Глупости! — Юнона Андреевна грациозно откинула в сторону упавшую на глаза чёлку и поманила меня за собой. — Играть по-честному слишком скучно. Тем более, что у меня несколько шикарных новинок от лучших брендов, а у тебя чудесная фигура.

Я вскинула брови, молча поражаюсь кардинальной смене настроения женщины.

— И с волосами кто-то совсем недавно поработал, — одобрительно кивнула она, приблизившись и тщательно вглядываясь в мою причёску. — Пришло время примерок. За мной, Марго!

* * *

Из семи платьев мы выбрали одно лишь спустя час. И этот час показался мне вечностью. А когда я решила, что пришло время амнистии за хорошее поведение, в примерочную принесли много, очень много коробок с туфельками и сумочками. Михаилу всё это время приходить запрещалось, потому он терпеливо ждал где-то в недрах «магазинчика», наверняка уже передумав идти на свадьбу и, тем более, брать меня.

Однако надежды не оправдались. Стоило мне выползти навстречу Золоткову, тот убрал планшет, в котором что-то тщательно изучал и поднялся, глядя на меня с искренним участием:

— Устала.

Он не спросил, он понял всё без моих слов.

— Ничего подобного, — прощебетала следовавшая за мной Юнона Андреевна, — нам, девочкам, жизненно необходима иногда вот такая разрядка. Правда, Марго?

— Правда.

Вообще я отвечала на слова Михаила, но кому это было интересно? Не Юноне точно. Та облобызала бедного кардиолога, потом стрясла с него некую баснословную сумму за мои пытки и, наконец, проводила нас к выходу со словами, вызвавшими во мне волну отчаяния:

— Мишенька сказал, что у твоего папы скоро юбилей, Марго, так я вас жду! Для вас снова займусь всем лично!

Меня от радости перекосило, да так, что я сама испугалась, не настало ли время микроинсульта. На счастье, с собой был личный кардиолог, вылечивший меня простым обещанием: «Если вы против, то сюда больше не приведу. Честное слово».

— Тебя, — поправила его я. — Так гораздо удобней.

— И правда, — Золотков улыбнулся и, перекинув кучу пакетов в одну руку, второй отключил сигнализацию машины, проговорив с пониманием: — Уже так поздно. Я не думал, что мы столько пробудем у Юноны. Но, надеюсь, оно того стоило? Тебе понравилось платье?

— Да, оно очень красивое, — признала, усаживаясь на пассажирское место и дожидаясь Михаила. — Только вот…оно белое.

— Это плохо? — поразился он.

Я хмыкнула, в который раз поражаясь незамутнённости мужского склада ума. Они ведь зачастую, слушая двух женщин, даже понятия не имеют, что те друг друга ненавидят и убивают словами пополам с действиями. Смотрят и видят милые улыбки, красивые лица. Ничего дурного, казалось бы. Ну что эти хрупкие милашки могут сделать? А мы можем. Да так, что мир перевернётся с ног на голову.

Вот скажем, пришла знакомая в той же одежде — враг! Те же духи? Ей конец. Понравился один мужчина?! Это война между кланами. Холодная война в нейтральных оттенках. Настолько нейтральных, что мужчины даже не осознают, какого масштаба бойня вокруг.

И вот Михаил. Плохо ли, что завтра я явлюсь на свадьбу его бывшей в шикарном белом платье? Нет, конечно, что в этом такого? Не бери в голову, Золотков, такое поймут только женщины.

Пока ехали к вилле, разговорились о личном.

Мне пришлось рассказать подробней о разводе. О непонимании и уходе из семьи мужа. О его новой пассии.

— Ну, — подытожил Михаил, — если он пригласит тебя на свою свадьбу, зови меня, Марго, я в деле.

Посмотрев на него, я легко рассмеялась, моментально забывая об унынии, только что давящем на нервы. Все-таки говорить о муже было пока сложно, но — что удивляло — после каждого разговора приходила всё большее облегчение. Будто я, выговариваясь, отпускала его.

— Теперь ты, — попросила, поняв вдруг, что всё время говорила о себе, а о нём так ничего и не узнала.

— У меня родинка на правой груди, — он посмотрел на обалдевшую от неожиданности меня и поиграл бровями, добавляя: — И родимое пятно на внутренней стороне левого бедра. В виде странной кляксы. Примерно сантиметр в диаметре. Надеюсь, эта информация нас сблизит настолько, чтобы нам было, о чем интимно переглядываться.

— О…

— Да. ты говорила, это важно.

Я снова расхохоталась. Он посмотрел с улыбкой и продолжил вести авто, уже сворачивая к вилле отца. Какое-то время мы ехали молча. И, отчего-то, я ловила себя на мысли, что это молчание совсем не неловкое, каким бывает оно, скажем, с Игнатом. Или другими малознакомыми людьми. Это молчание было нормальным, оно успокаивало.

— Прости, если смутил, — уже въезжая в открывшиеся ворота сказал Михаил. — Не знаю, что на меня нашло. Обычно я сдержанней.

— О, прошу, не сдерживайся, — мне было смешно. — Так гораздо интересней.

— Правда.

Я кивнула.

— Тогда до завтра? Во сколько мне забрать тебя? Мероприятие начнётся в четыре. Все сначала едут в ЗАГС.

— Значит, к трём я буду готова.

Михаил вышел за мной следом из машины, вынул из багажника пакеты с платьем, туфлями и аксессуарами. И вдруг, чуть помедлив, сообщил:

— В чём бы ты не пришла завтра, Галю всё равно затмишь. Белое это будет платье, или черный балахон. Дело ведь не только в одежде.

Я замерла, как мышка, застуканная за поеданием зерна.

— Спасибо.

Это всё, на что меня хватило. Хотя нет, не всё. Забрав пакеты, я поиграла бровями, совсем как он недавно, и добавила:

— Знаешь… у меня тоже есть родимое пятно. На правом бедре. В виде неполной луны. Ну, до завтра.

Я уходила, чувствуя на себе его взгляд, в котором смешалось удивление, смех и что-то еще, от чего у меня самооценка начала медленно подниматься, а губы так и растянулись в оскале, не желая возвращаться в нормальную форму.

* * *

Но дома идиллия кончилась.

Арина встретила меня на входе, врезавшись с рёвом разгневанного медвежонка. И сразу начала обиженно излагать факты: всё плохо, ей обидно, Артём гад мелкий! Сын в это время выл из детской, не забывая громко причитать, что он не виноват. В гостиной из всех взрослых нашлась лишь одна женщина — нашлась Жанна Михайловна. Она со спокойствием удава сидела у барной стойки и читала книгу по психологии. Что-то там о воспитании гения в семье.

— У меня теперь синяк, — бубнила бегущая за мной Арника. — На всю голову! Он меня прямо пультом!..

— Я разберусь, — пообещала, глядя на бедлам вокруг.

— Мама! — обрадовался Артём, выбежавший к нам на мой голос. — Ты всё? Или снова нас бросишь, как Зоя Аркашевна?!

Я уронила пакеты, посмотрела на жену отца и уточнила:

— Что происходит?

— Зоя Аркадьевна пала от мигрени, — пояснила та. — И это неудивительно, скажу вам откровенно. Пришлось её подменить. Но теорию я немного подзабыла, так что вот…

Мне показали книгу.

Арина зарычала и бросилась на Артёма с криком:

— Он опять! Не показывай мне этот палец!

— Маму-у-уля! — сын унёсся в мою спальню, голося на всю окрестность: — Спаси-и-и-те-е!!!

— И давно вы здесь? — спросила я у Жанны Михайловны, очень стараясь быть разумной спокойной и цивилизованной.

— Часа два, — пожала она плечами. — Привела их сюда после ужина.

— А где Варя?

— С Кариной в бассейне плавать осталась. — Посмотрев на часы, она добавила: — О, вот-вот вернётся. Они, кажется, поладили. А вы как погуляли?

— Неплохо. Наверное.

В спальне что-то упало. Такое ощущение, что шкаф. У меня дёрнулось веко, пропало желание быть вежливой.

— Это стул, — отмахнулась нереально умиротворённая Жанна Михайловна. — Они его часто роняют. Не стоит беспокоиться.

Я мотнула головой, осоловело уставилась на женщину и спросила:

— Почему вы не позвонили мне?? Я бы приехала! Я же их мать!

— Потому что ничего ужасного не случилось, — спокойно ответила та. — Зачем вас беспокоить? Вы же не можете вечно бросать все дела и отмахиваться от личной жизни по любому их писку.

Как это не могу? Я так и живу…

— Но… Дети! Они без няни.

— Без няни, но под присмотром. Они со мной, а я уже воспитала сына. Это как велосипед, Марго, не волнуйтесь. Однажды научилась ездить и всё.

— Что, всё?

— Могу вспомнить как. Легко. Только нужно время и хорошая доза успокоительного. И то, и другое было в наличии.