Злые слезы брызнули из глаз. Она шмыгнула носом. Ей действительно было безумно жалко себя и обидно. Как будто все сговорились против нее! Теперь еще эта проклятая дача…

«Какой она еще ребенок, — вдруг с жалостью подумал Мартынов. — Ревнует… А ведь я, пожалуй, действительно теплее отношусь к Наташе, чем к родной дочери. И Ирка это чувствует…»

— Перестань, — примирительно сказал он, подошел к дочке и ласково обнял за плечи. — Ну что нам эта дача? Мы оба так заняты, почти там не бываем…

— Нет! — запальчиво дернулась Ирина. — Я бываю! Мне тоже хочется на природу! Не только твоей Наташеньке кислород полезен… — она опять всхлипнула и добавила убийственное: — Мама никогда бы не позволила…

Это был удар ниже пояса. Отец сразу как-то сник и помрачнел.

— Ну ладно, — глухо сказал он. — Тебе ведь никто не запрещает там бывать. Обещаю, что твоя «светелка» останется нетронутой.

— И на том спасибо, — буркнула Ирина.

Как он не может понять, что это совсем не то, что в присутствии Наташи она не будет чувствовать себя хозяйкой положения.

И естественно, на отцовский вопрос, поможет ли она при переезде, Ирина фыркнула, что и не подумает.

Еще не хватало, чтоб она таскала Наташины узлы, добровольно отдавая свою любовную обитель под ее семейное гнездышко.

Профессор поневоле облегченно вздохнул. Так оно и лучше. Наташа чуткая, сразу почувствует Иркино недовольство, и не дай Бог еще откажется…

А Ирина долго сопела ночью, прикусывая подушку от бессильной ярости. Она чувствовала себя обокраденной, не давая себе труда задуматься, что воровкой в данном случае является как раз она…


Наташа не подозревала о шумящей за ее спиной буре. То ли атмосфера прочного основательного дома и полюбившегося сада действовала на нее благотворно, то ли что-то другое, но она заметно окрепла и посвежела буквально за считанные дни.

Решение отпраздновать новоселье было вполне естественным. Ей хотелось отблагодарить всех, кто так щедро поделился с ней и принял участие в ее беде. Наконец-то ей есть где их принять.

Весь день накануне она стряпала, придумывая все новые рецепты. Пекла в русской печке настоящие пироги с яблоками и рябиной, давила горьковатую еще калину на чай, добавляя туда листья малины и смородины, и ловила себя на том, что с удовольствием жила бы в деревне, ведя простое нехитрое хозяйство, возясь в огороде и растапливая настоящую печь настоящими дровами.

Гости съехались пораньше, чтобы провести весь день вдали от городской суеты. Профессор с Ириной, Виана… и Евгений Иванович.

Наташу, правда, слегка покоробило, что Андрей пригласил своего «старшего товарища». Знает ведь, что Наташе он неприятен. Но долг хозяйки обязывал быть любезной со всеми. А она и вправду уже стала ощущать себя хозяйкой. Для этого ей и менять в доме ничего не надо было — то, как все было устроено Владимиром Константиновичем, полностью соответствовало ее представлениям.

Виана всплеснула руками, увидев накрытый Наташей стол.

— Ну молодец! Ну хозяюшка! — радостно сказала она.

Виана знала по опыту, что когда у женщины все спорится в руках, значит, душа ее поет от счастья. Раз ей хочется действовать, устраивать дом, готовил» — значит, ей хочется жить и радоваться этой жизни. И делиться этой радостью с другими.

Она чмокнула Наташу в порозовевшие щечки и вручила очередной подарок — словно угадала ее настроение — вышитый «крестьянский» передник, такое же полотенце и скатерть с салфетками.

Наташа немедленно подвязала его и чмокнула Виану в ответ.

Ирина, приклеив на лицо улыбку, тоже расцеловала «подругу». Она тщательно избегала встречаться с Андреем глазами, чтобы нечаянно не выдать себя. Наташа заметила это, но истолковала по-своему.

«Не хочет, чтобы я подумала, что их что-то связывает… Деликатничает… Глупости какие…»

И она принялась рассаживать гостей, совершенно не придав значения, что за круглым столом Ирине не нашлось другого места, кроме как рядом с Андреем. Само собой так получилось. Просто рядом с Наташей села Виана, рядом с Вианой Владимир Константинович, а к нему присоединился, продолжая начатый разговор, Евгений Иванович… А дальше — Ирина и Андрей.

Андрей напрягся, словно карандаш проглотил, когда горячее Иринино колено коснулось под столом его ноги, словно нечаянно.

Ирина едва надкусила пирожок и положила на тарелку, скривившись. Есть ей хотелось ужасно, все так аппетитно выглядело. Но не будет же она нахваливать Наташины кулинарные изыски. Обойдется…

Она сладко улыбнулась и сказала Наташе:

— Рябину снимают после первых морозов. Ты, наверное, не знаешь… Жаль… — Она глянула за окно в сад и добавила: — И яблоки давно пора собрать…

— Жалко… — безмятежно ответила Наташа. — Так красиво, когда они на ветках… Мы берем только те, что упали.

Профессор строго глянул на дочь. Но Ирина словно не заметила.

Ее бесило, что ей отведена роль гостьи, и ужасно хотелось показать, кто здесь настоящая хозяйка. А особенно вывело из себя Ирину то, что в соседней комнате, бывшей родительской спальне, две стоящие у стен кровати были сдвинуты вместе.

Устроилась тут… В ее собственном доме спит в обнимку с ее Андреем… Жена она, видишь ли…

Общий разговор, несмотря на все Наташины старания, не клеился. Андрей уткнулся в свою тарелку, зажатый, как шорами, с двух сторон женой и любовницей. Владимир Константинович разрывался на две половины, стараясь не обделить вниманием Виану и обмениваясь репликами с Евгением Ивановичем.

Ирина метнула на Виану убийственный взгляд. Что-то эта шарлатанка льнет к Платоше. Метит на вакантное место мачехи? Еще этого не хватало!

— …Какой прекрасный был обычай у наших предков — в ночь летнего солнцеворота, скинув одежды, всем телом впитывать в себя соки матери-земли… — говорила Виана.

— Простите, — ехидно осведомилась Ирина. — Каких это ваших предков? — намекая на восточную смуглость Вианы…

Та повернулась к ней, окинув Ирину гордо прищуренным взором.

— Я имею в виду предков всех живущих на земле народов. Вам следовало бы знать, коль скоро вы занимаетесь философией, что такие традиции существовали и в вавилонской, и в авестийской, и в греческой, и в языческой славянской культуре, — холодно ответила она.

Мартынов даже прищелкнул языком от удовольствия — хорошо срезала эту занозу Ирку. И опять предупреждающе глянул на Ирину. Что это она ощетинилась, как ерш?

Андрей же бросал косые взгляды на сидящего напротив Евгения Ивановича и досадовал, что вокруг слишком много людей и не удается потолковать с ним об одной проблеме… Нет, не о денежной… Наверное, тот ждет, что Андрей опять попросит в долг… или будет мямлить об отсрочке… Приехал и сидит, напоказ болтая с Мартыновым, словно Андрея и нет в комнате.

Другое мучило Андрея и требовало незамедлительного вмешательства всесильного Е. И. «Хвосты» с летней сессии он хотя и сдал, но вопрос о возможном отчислении из института оставался злободневным. В МГИМО можно учиться только отлично. Есть, правда, другие способы удержаться, но они не для Андрея.

Поэтому он сидел как на иголках, пытаясь поймать взгляд Евгения Ивановича и намекнуть, что есть дело… наедине…

Но тот вел нескончаемый диалог с Мартыновым, начатый еще на крылечке.

— Извините, уважаемый Владимир Константинович, но все, чему вы учите их, есть лишь отвлеченно-умозрительные рассуждения о неких высоких материях. А существует еще и простая, материальная, жизненная философия. Руководствоваться принципами чести в наше время малопрактично. Принципы пользы — вот что выходит на первый план…

— Не могу с вами согласиться, — хмурился профессор. — Есть некоторые основы… идеалы, если хотите, которыми должен руководствоваться каждый элементарно порядочный человек.

— Ах, дорогой мой, — вздохнул Евгений Иванович. — Мы-то с вами живем в далеко не идеальном обществе. И им в наследство другого не оставим. Все идеалы, так называемые идеалы, — поправился он, — лишь ширма для прикрытия того, что выгодно протолкнуть в настоящий момент. И вы это прекрасно знаете. Сколько на нашей с вами памяти было уже этих «крушений идеалов»…

— Вот именно поэтому они не должны повторить наших ошибок, — горячо возразил Мартынов. — Может быть, они сумеют устроить все иначе… когда-нибудь… Скажу вам по секрету…

— И построить «Город Солнца», — усмехнулся Евгений Иванович. — Устроить разумное общество, кстати, весьма просто. Надо лишь, чтобы каждый член этого общества был полезен другому. И находился на своем месте. И подчинялся общей цели…

— Вы хотите сказать, что цель оправдывает средства? — воскликнул профессор.

Виана мягко положила руку на его ладонь и слегка сжала ее. Он не на шутку разволновался. А ведь всего лишь пустопорожняя болтовня. Вечно эти мужчины вгоняют себя в социальные рамки, споря о переустройстве… Решают мелкие сиюминутные проблемы и не видят глобальных…

— А лес у вас тут далеко? — перевела она разговор на другое.

— К сожалению, — ответил Владимир Константинович.

— Папа! — неожиданно поддержала Виану Ирина. — О чем речь? Далеко… У тебя же машина!

Она вскочила. До смерти уже надоела эта нудная болтовня, и постная Наташина физиономия, и ее тихий шепот:

— Андрюшка, тебе еще положить?.. Ты же голодный…

Клуша! Подвязалась фартучком!

Ирина бросилась в коридорчик, завозилась, стаскивая с антресолей корзину.

— Правда! Поехали в лес! — возбужденно говорила она. — Грибов насобираем! Как нажарим вечером с картошечкой, а, папка?

Наташа просияла и захлопала в ладоши.

— Ой! Здорово!

— Мы в одну машину не поместимся, — резонно заметил Евгений Иванович.

— Ничего, потеснимся, — ляпнула Наташа. — Я сяду Андрею на колени.