Эллисон шла от спальни к спальне, становясь все моложе, когда воспоминания дразнили ее улыбкой, щекотали ее смехом. Теплые воспоминания, солнечные воспоминания. Воспоминания, которые сделали для нее почти невозможным примирить красоту, которую она нашла в этом доме с уродливым концом всего этого. Здесь она не знала ничего, кроме любви, ничего, кроме доброты. Но кто-то, должно быть, оставил дверь приоткрытой, и зло пробралось внутрь, пока никто не видел.

Эллисон поднялась по лестнице на третий этаж, где, как она знала, был кабинет доктора Капелло. Это была лестница, та самая, с которой, по их словам, она упала, а значит, по какой-то причине она находилась на третьем этаже. Тем не менее, вспомнить, почему оказалась здесь, у нее не получалось. Этот этаж был, в основном, закрыт для детей, так как доктор Капелло держал там свой кабинет — медицинские записи, компьютеры и другое дорогостоящее оборудование. Но если они болели и не ходили в школу, доктор Капелло разрешал им подняться наверх и провести день с ним. У него в кабинете был диван, и Эллисон вспомнила, как задремала под одеялом от лихорадки, проснулась, чтобы почитать или посмотреть свой маленький портативный телевизор, пока он работал над тем, чем тогда занимался.

Так почему она была здесь в тот день? Неужели была больна? Было лето, поэтому не было бы никакой школы, которую можно было бы пропустить. Может, она пробралась сюда? Неужели кто-то заманил ее наверх с единственной целью столкнуть вниз? Или она упала совершенно случайно, и телефонный звонок ее тете был чем-то совершенно не связанным с этим случаем? Если бы не этот звонок, Эллисон была бы уверена, что падение было несчастным случаем. Но она не могла притворяться, что ничего не произошло. Она дважды была предана в этом доме — сначала тем, кто причинил ей боль, а затем доктором Капелло, когда тот отпустил ее без боя. Эллисон смотрела вниз на ступеньки, пытаясь вспомнить что-нибудь о том моменте, том дне, той неделе.

Ничего. Если у нее и были какие-то воспоминания о том времени, то они были заперты в хранилище ее мозга, а комбинация цифр от замка была давно утеряна.

Эллисон оставила попытки вспомнить. Она отвернулась от лестницы и пошла по коридору, открывая дверь в кабинет доктора Капелло.

Девушка улыбнулась, когда вошла внутрь. Доктор Капелло действительно выбрал лучшую комнату в доме. Она была просторной и воздушной, с ярко-белыми стенами и окнами с видом на океан. Больше всего ей нравилось массивное эркерное окно со скамейкой с мягкой подушкой, на которой ребенок мог лежать, читать, дремать или смотреть на волны. У доктора Капелло был письменный стол в виде красивой старой лодки, из серого дерева с трехмачтовым кораблем, вырезанным на спине и по бокам.

Над декоративным камином позади стола висела карта. По крайней мере, в памяти Эллисон это была карта, старомодные чернила и пергамент с драконами, притаившимися по дальним краям. Но теперь ее взрослые глаза видели, что это такое — череп. Карта черепа с частями мозга, помеченными как страны. В самом центре черепа она увидела перья с чернилами и пером. Как странно. Почему в человеческом мозгу драконы? Она слышала о «мозге ящерицы», но никогда о мозге дракона. Ей придется спросить об этом доктора Капелло.

Эллисон обошла стол и тут же нашла то, за чем пришла. Дюжина фотографий в простых черных рамках лежали на столе доктора Капелло, они охватывали больше двадцати лет из жизни.

В дальнем правом углу стола стояла фотография всех пятерых: доктора Капелло, Тора, Дикона, Роланда и ее. Снимок был сделан на задней веранде, а позади них солнце и океан. Летнее фото, все они были в шортах и ​​футболках. Эллисон улыбнулась, увидев крошечную себя на руках у Роланда. Она была самой низкорослой, что означало, что Роланд должен был поднять ее, чтобы на фотографии была не только ее макушка. Она не могла точно вспомнить, когда была сделана эта фотография. Она вытащила фотографию из рамки и прочитала на обороте:

«30 июля 1997 года — дети и я с нашей новенькой, Эллисон».

Снимок был сделан через месяц после ее приезда в «Дракон», и она выглядела счастливой и здоровой, как дома. Уже один из членов семьи.

Рядом с этим снимком Эллисон нашла фотографию рыжеволосой Торы и черноволосого Дикона, играющих в пятнашки на мокром песке. Тора и Дикон, также известные как «Близнецы». Они не были родственниками, Дикон и Тора, но были одного возраста, по совпадению день рождения в один и тот же день и были неразлучны. Долгое время Эллисон просто думала, что они близнецы, хоть и были совсем не похожи друг на друга.

По мере продвижения фотографий справа налево, дети превращались в подростков, а подростки во взрослых. Где-то посередине она, Кендра и Оливер исчезли с фотографий. Остались только Роланд, Дикон и Тора, слева от стола. Эллисон знала, что она уехала домой, чтобы жить с тетей. Но как насчет двух других? Где они были сейчас? На трех самых дальних фото она узнала Тору, красивую молодую женщину в потрясающем вечернем платье без бретелей, а рядом с ней стояли Дикон и Роланд, сияя, как гордые отцы. На другой фотографии Дикон и Тора в мантиях и шапочках выпускников неловко улыбались в камеру. На следующем фото был Дикон на мотоцикле «Кавасаки», выглядя весьма эффектно в кожаной куртке с растрепанными от ветра черными волосами.

Но на одной фотографии она задержала взгляд дольше, чем на других — Роланд, в возрасте двадцати четырех или двадцати пяти, стоит напротив часовни в черных одеждах бенедиктинского монаха. На фотографии он не улыбался, но и не выглядел грустным. Задумчивый? Немного. Может быть, тоже одинокий? Или нет. Может быть, это то, во что она хотела верить. Было не так ужасно, как она думала, видеть его монахом. Он был похож на себя, только моложе, его волосы были еще светлее, все еще разделенные пробором посередине и заправленные за уши, как ей и запомнилось. На фотографии она заметила пирсинг в брови — очаровательное сочетание средневековья и современности, как и сам Роланд. Желая узнать, когда была сделана эта фотография, она вытащила ту из рамки и прочитала на обороте: «Брат Пол, — было написано, — 2009 год. Но это было не все, что она нашла. Спрятавшись за фотографией Роланда в черной мантии, Эллисон нашла еще одну фотографию.

На второй фотографии были изображены четверо очень маленьких детей. Она узнала троих из четырех: Роланда, Дикона и Тору, — но последнего мальчика она никогда раньше не видела. У него была оливковая кожа и темные глаза. Она подумала, что волосы у него тоже черные, но не смогла их разглядеть, потому что он носил панаму с эмблемой Кларк Бич. На обороте фото она прочла:

«Дети встретились со своим новым братом — Антонио Руссо, в возрасте восьми лет, февраль 1995 г».

Новым братом? Она не помнила, чтобы кто-то из них упоминал мальчика по имени Антонио. Должно быть, это был еще один приемный ребенок, которого принял доктор Капелло и который пришел и ушел до появления Эллисон. Судя по всему, снимок был сделан на террасе. Она узнала большой белый диван и окна позади них. Все дети на фотографии широко улыбались, кроме Антонио, который безучастно смотрел в камеру.

Эллисон разложила фотографии в точности так, как она их нашла. Она сделала мысленную пометку спросить Роланда позже, кто такой Антонио. За то время, что она провела в «Драконе», несколько детей приезжали на неделю или две перед тем, как их отправляли к родственникам. Может быть, именно это и случилось с Антонио. Они думали, что он останется надолго, но нашелся родственник, который предъявил на него права. Это было грустно, но такое случалось. Вопрос был в другом… почему фотография с Антонио была спрятана за другой фотографией? Не похоже, чтобы доктор Капелло не мог позволить себе другую рамку. Об этом она тоже спросит Роланда.

Когда Эллисон выходила из кабинета, то заметила газетную статью в рамке на стене у двери. На черно-белой фотографии были шлепанцы, семь пар шлепанцев, выстроенных в ряд, а заголовок гласил: «Счастливчики — больные дети в Орегоне нашли своего героя в докторе Винсенте Капелло и в новом доме под названием «Дракон». Это была статья о докторе Капелло и его работы в качестве филантропа и приемного отца, датированная 1998 годом. Эллисон не видела ее раньше, а если и видела, то была слишком молода, чтобы заметить. Заинтригованная, она начала читать.

Случайный звонок раздался в дождливую среду, когда Винсент Капелло убирал после операции — ребенок с опухолью мозга, из-за которой мальчик был частично слепым.

— Президент ожидает вас, — сказали доктору Капелло, — на первой линии.

— Президент чего? — спросил он.

— Страны, — ответила медсестра.

Казалось, доктор Винсент Капелло был тогда лучшим выбором президента Клинтона, чтобы заменить уходящего в отставку главного хирурга страны. Звонок был коротким и вежливым: Капелло отклонил предложение менее чем за две минуты.

— Для меня это огромная честь, — произнес Капелло. — Но я должен заботиться о детях.

Эллисон засмеялась от удивления. Она понятия не имела, что доктору Капелло однажды предложили должность главного хирурга. И он отказался от этого ради своих детей? Удивительно. Она продолжала читать.

Винсент Капелло и его дети живут вблизи живописного мыса Эрроу, в величественном старом доме, который был построен в подарок от мужчины своей любимой жене, а позже стал местом ее убийства.

Эллисон остановилась. Убийство? Она никогда не слышала такой истории о «Драконе».

В 1913 году богатый лесной барон Виктор Кортни приобрел сотню акров нетронутой прибрежной земли и начал работу над домом на пляже, о котором его жена Дейзи давно мечтала с тех пор, как оставила свою старую бостонскую семью, чтобы выйти замуж за миллионера из Орегона. Строительство было завершено в 1921 году, и вскоре после этого туда переехали Виктор и Дейзи. Дом был построен так, чтобы удовлетворить все прихоти Дейзи: Викторианская башня, библиотека первых изданий на массивных дубовых полках, терраса, гостиная, столовая для приемов, комнаты для прислуги и выходящие на океан окна. Сначала Кортни были счастливы в своем новом доме, но через несколько месяцев у них начались проблемы.