— Хорошо, вот как мы это делаем, — сказал Роланд, взяв ее на колени и обхватив рукой ее крошечную руку. — Буква К похожа на палочку и открытый клюв птицы. Буква А — две прямые линии с черточкой посередине. Буква П похожа на турник. У E есть глаза. Видишь? Она смотрит на нас и улыбается. Л — как прямые линии. Сделай это снова. Две Л. И затем кружок — букву О, вот так.

Роланд научил ее писать свое имя. Не Эллисон Ламарк — имя, которое она получила, а Эллисон Капелло — имя, которое она желала.

Эллисон положила книгу на стол рядом с письмом Роланда. Она столкнулась с существованием письма и выжила.

Теперь же ей пришлось иметь дело с содержанием.

Доктор Капелло умирал.

Как такое могло случиться? Она пошутила, что доктор Капелло был стар, но только для того, чтобы оскорбить МакКуина. Он никогда не был стар. Когда они играли в фрисби на пляже, он брал на себя самую сложную часть. Когда они жарили хот-доги на костре, он ел больше всех. Он всегда катал их на спине по коридорам. Он никогда не читал им сказки на ночь. Они читали ему сказки на ночь. — Еще одна страница, — говорил он, притворяясь, что дуется, а они закатывали глаза и говорили ему, что пора спать.

Да, он работал, но все же уделял им столько времени, сколько мог. Он тщательно выбирал детей, самых бедных и самых больных, чтобы благословить их своим талантом. Ему не нужно было вообще работать, поскольку доктор Капелло унаследовал состояние от родителей, состояние, которое он тратил, помогая детям, особенно его собственным. Быть отнятой у этой семьи было хуже, чем потерять мать, потому что в семь лет Эллисон не понимала, сколько времени означает «никогда больше». К двенадцати у нее появилась идея. К двадцати пяти она знала. И то, что она знала, означало, что «никогда больше» — это чертовски долго.

И теперь Роланд хотел, чтобы она вернулась.

Эллисон знала, что не должна ехать. Были веские причины не возвращаться. Кто-то пытался избавиться от нее, и им это удалось. Может, это была шутка, может, это было нечто более зловещее, но она не могла отрицать, что кто-то хотел ее смерти.

Впрочем…

На кухонном столе лежали пятьдесят тысяч долларов наличными.

Ей нечего делать и больше некуда было идти.

У нее была свобода идти куда угодно, чего не было с первой ночи, проведенной с МакКуином.

МакКуин сказал бы ей не ехать. Сказал бы ей, что это небезопасно, и что она ничего им не должна. Он бы сказал ей не вскрывать старую рану. Сказал бы ей взять деньги и бежать. И это хороший совет.

Но.

МакКуин бросил ее час назад, так почему, черт возьми, она должна придавать его мнению какое-то значение? Она не обязана. Она не хотела. Она сделает то, что хочет, и никто не сможет ее остановить. Хватит. Наконец, Эллисон нашла хоть одну причину быть счастливой из-за того, что теперь была свободной.

В конце концов… это займет всего несколько минут, не так ли? Несколько минут, час максимум. Она могла вылететь в Портленд, взять напрокат автомобиль и устроить себе отпуск. Она могла проехать по шоссе 101 до самого Калифорнийского побережья, если захотела бы. Она заглянула бы к доктору Капелло. Это было бы не весело, но и не ужасно. Одночасовой визит в дом детства, сопровождаемый приятным долгожданным отдыхом, чтобы отпраздновать свою вновь обретенную свободу… Почему нет?

Она понимала, что встреча с доктором Капелло, вид того, как он умирает, разобьет ее сердце.

Но поскольку ее сердце уже разбито, у Эллисон не было оправданий, чтобы не ехать.

Поэтому она поехала.

Глава 5

Только приземлившись в международном аэропорту Портленда, Эллисон осознала, что никогда не верила, что вернется. Два дня она прожила просто на адреналине, не допуская и мысли о разрыве. Но как только она оказалась в Орегоне, безумная энергия исчезла, и ей стоило больших усилий сойти и забрать багаж. Когда дама за стойкой проката автомобилей спросила, что привело ее в Портленд, Эллисон была слишком утомлена, чтобы дать нормальный ответ.

— Понятия не имею, — сказала она, и дама посмотрела на нее со смесью смущения и сочувствия. После этого она больше не задавала Эллисон дружелюбных или пытливых вопросов.

Город был таким же зеленым, каким он ей и запомнился, а реки, которые делили город пополам, такими же голубыми. Она выехала на шоссе с названием Оушен Бич и задалась вопросом, как кому-то удалось проехать мимо этого знака, не заметив его и не направиться прямо к океану. Очень быстро сияющий город исчез позади, а вдоль дороги неожиданно мелькали одинокие фермы и холмистые пастбища. Но вскоре и они исчезли, сменившись сначала участками деревьев, а затем лесами с ветвями, такими зелеными и густыми, что они образовали арку над дорогой, как солдаты роты почетного караула.

Когда она приблизилась к побережью, облака стали тяжелее, плотнее, незнакомее. Леса стали темными и жуткими. При солнечном свете низко висящие мшистые ветви выглядели бы безобидными. В сумерках они были похожи на пальцы скелета, указывающие на нее, а мох похож на кожу, сошедшую с костей.

Эллисон чуть не выпрыгнула с сидения, когда обогнула кривую и увидела дьявольское улыбающееся лицо с красными глазами, сердито смотрящее на нее с другой стороны дороги. Когда ее сердце замерло, Эллисон рассмеялась над собой. Во время полета в Портленд она перечитала «Трещину во времени». Злодей в этой книге был с горящими красными глазами и пытался подчинить себе трех храбрых детей, и овладеть их разумом. Она была рада, что МакКуина нет рядом, и он не видит, как она подпрыгнула при виде чьей-то глупой шутки. Кто-то прилепил красные светоотражатели к стволу дерева в форме глаз и чудовищного рта. И все.

Когда шоссе 26 достигло знаменитой береговой зоны 101, Эллисон свернула на юг к мысу. Накануне она весь вечер провела в сети, читая все, что можно, про Орегон и решая, куда пойдет и что посмотрит перед вынужденной остановкой в «Драконе» с необходимым вежливым визитом доктору Капелло. «Это просто отпуск, — повторяла Эллисон. — Никакого давления. Просто веселье». Если она проделала весь этот путь на другой конец страны, то почему бы не превратить поездку в маленькое приключение.

Однако, чем ближе она была к старому дому, тем дальше были мысли о приключении, а их место занимала паника. Сердце забилось быстрее, и ей пришлось остановиться на одной из живописных точек шоссе, чтобы перевести дыхание. Она прислонилась к длинной каменной стене и посмотрела на океан. Давно Эллисон не видела Тихий океан. Панама-Сити-Бич не считается.

Белые волны бились о пляж, и она знала, что эти сине-серебряные воды были подобны песне сирены — прекрасные, да, но холодные и смертельные. Живописный указатель предупредил, что то, на что она смотрит, было не просто красивым океаническим ландшафтом, а пресловутым кладбищем Тихого океана. Вереницы кораблей утонули в этих водах. Неудивительно, что доктор Капелло назвал свой дом «Дракон». Эллисон казалось, что все, что потребуется — это два шага вперед, и она упадет с этого края света в забвение. Подумать только, ведь когда-то она плавала здесь. Ну, если она была достаточно храброй и достаточно глупой, чтобы плавать на кладбище, то могла бы быть достаточно храброй и достаточно глупой, чтобы вернуться домой на один час.

Немного успокоившись, Эллисон забралась в машину и направилась на юг, к мысу. Повсюду стояли симпатичные пляжные домики на склоне холма с видом на океан. Здесь было уединенно и одиноко, а дом доктора Капелло был самым изолированным, на целую милю дальше от мыса, и расположенный на уединенной косе в самой гуще леса. Она не знала названий улиц, и навигатор не помогал. Она выключила его и позволила воспоминаниям вести ее вперед.

Эллисон остановилась и вышла из машины в конце длинной извилистой дороги, что вела от шоссе к пляжу. Кованые железные ворота длиной восемь футов, которые тянулись через вход на подъездную дорогу, были открыты, но опять же они всегда были открыты. Железо и морская вода — не лучшая комбинация, поэтому ворота были настолько ржавыми, что она сомневалась, что их можно будет когда-нибудь снова закрыть. Девушка шагнула через ворота туда, где деревья расступались. Много лет назад она стояла прямо здесь с доктором Капелло, когда он впервые показал ей дом, ее новый дом.

— Видишь его? — спросил он ее. — Видишь дракона?

Она закатила глаза, слишком умная для своего возраста.

— Это дом, — ответила она. Большой дом, да. Большой странный дом с сине-зеленой черепицей и квадратными башенками на крыше, но все-таки это был дом.

— Не смотри на дом, — попросил доктор Капелло, садясь перед ней на корточки. Он показал на океан. — Смотри туда. Смотри на воду. Ты увидишь дом боковым зрением. И тогда скажи мне, что он не похож на дракона.

Она тяжело вздохнула, так вздыхают дети, когда взрослые оскорбительно отзываются об их интеллекте. Но все равно сделала, как ей сказали. Она долго смотрела мимо дома на океан. Она увидела белые волны, которые приходили и снова уходили. И вот боковым зрением она увидела дракона.

Он сидел, этот дракон, чопорный, как кошка, с изящно сложенными лапами, прямой спиной и высоко поднятой головой — квадратная башня на верхнем высоком уровне. Зеленая залитая дождем черепица была чешуйками, мерцающие окна — крыльями, а серая колода — хвостом, обвитым вокруг ног. Глядя на квадратную башню, она могла разглядеть затылок, и это означало, что дракон тоже смотрел на океан, также, как и она.

— Я вижу его…, - выдохнула она. — Я вижу дракона.

Доктор Капелло тихо засмеялся.

— Зимой, когда мы пользуемся камином, у него из носа идет дым.

— Он опасен?

— О, очень. Он не был бы драконом, если бы не был опасен.

— Он милый. — Дракон был таким милым, что она не смогла удержаться, чтобы не посмотреть на него поближе. Она перевела взгляд с воды на дом и в мгновение ока…