Нервозность становилась все хуже, пока я шла по подъездной дорожке. В гостиной горел свет, но жалюзи были опущены. Я не видела, что происходит внутри. Переступив порог, услышала смех. В доме не было столько радости с тех пор, как мой отец женился на Кэрри. Трое мужчин видимо немного выпили и расслабились. По крайней мере, они не заметят, что от меня несет водкой.

Дверь была слегка приоткрыта, и быстро сняв обувь, я распахнула ее. Джексон тут же вскочил и хотел поцеловать меня в щеку, прежде чем передумал. Вместо этого он в обычном жесте просто положил руку мне на спину. Для меня никогда прикосновения Джексона не казались обычными, но, надеюсь, для папы все выглядело именно так.

Отец Джексона стоял ко мне спиной и не видел меня, обсуждая с моим отцом достоинства австралийского вина.

− Пап, − громко сказал Джексон, привлекая внимание отца. − Я хочу познакомить тебя с Дженни. То есть, с Дженнифер.

Мы заранее договорились, что Джексон не станет представлять меня как сестру для того, чтобы все выглядело менее странным. Увы, это не сработало. Непроизнесенное слово стало еще заметнее.

Отец Джексона обернулся, чтобы посмотреть на меня, и по моей спине прошла холодная дрожь. Я знала его. Я никогда не забуду это лицо.

− Привет, Дженнифер, − тихо произнес его отец, словно никогда раньше не видел меня. − Я Эсмунд. Рад с тобой познакомиться.

Он видел пресс-конференцию и знал, что я буду здесь, но пришел и сделал вид, будто не знает меня. В первый раз я была рада знакомству с ним, но не сейчас. Я осторожно пожала его руку и содрогнулась, когда моя ладонь соприкоснулась с его рукой. Я не хотела даже смотреть на него, не то что прикасаться к нему.

− Рада познакомиться с вами, − тихо прошептала в ответ.

− Ладно, − громко произнес Джексон, − теперь, когда все здесь и со знакомством покончено, давайте займемся едой. Я страшно проголодался.

Глава 21

Джексон

Если и было хоть какое-то маленькое утешение в моей болезни, так это то, что у меня, наконец, появилась приличная причина собрать всех моих любимых людей вместе. Сомневаюсь, что при обычных обстоятельствах Шеридан с моим отцом захотели бы разделить трапезу. Не то, чтобы отец все еще испытывал влечение к моей маме, я надеялся, что это не так, но было немного странно ужинать со своей бывшей женой и ее новым мужем.

Сегодня они отбросили все странности в сторону и просто были вежливы друг с другом. Будь у Шеридана и моего отца больше времени, они могли бы стать друзьями, но мой папа хотел вернуться в Калифорнию.

Мы с отцом пошли перед ужином в бар, чтобы нормально поговорить о моей болезни. Если там кто-то и узнал меня, у них хватило приличия не подходить к нам и не прерывать серьезный разговор. Разговаривать в баре было лучше, чем с глазу на глаз. Мы могли вести более формальную беседу, и я знал, что папа не расплачется на людях. Последнее, чего я хотел − видеть его расстроенным.

Когда я болел в прошлый раз, отец оставался сильным ради меня на протяжении всей болезни, но он стал старше, и не думаю, что он найдет в себе силы снова пройти через все это. Тем не менее, пока он держался. Если бы не папа, я не добился бы того, что сейчас имею. Если бы не он, я давным-давно отказался бы от спорта и по настоянию мамы сфокусировал все внимание на учебе. Папа противостоял ей до тех пор, пока она не согласилась с тем, что футбол был моей страстью, и мне следует позволить им заниматься. Дошло до того, что мама разрешила мне выбрать колледж с качественной футбольной программой, но у нее случилась истерика, когда я сообщил, что хочу бросить колледж и играть в Европе.

Должно быть, я выглядел наивным четырнадцатилетним подростком, говоря это, но отец ни секунды во мне не сомневался. Он возил меня по всей стране на соревнования, и держал ухо востро, узнавая, когда и куда в страну приезжали европейские скауты. Одна из его небольших поездок вполне окупилась, когда я произвел впечатление на скаутов из Лондона. Хотя закончилось все тем, что моя болезнь помешала мне сделать этот шаг, без помощи отца у меня ничего бы не получилось в Англии.

Только Бог знал, где бы я был, послушав маму. Она была права, считая, что я был достаточно умен для поступления в хороший колледж. С первого класса каждый учитель говорил ей об этом, и все же я плохо справлялся со стандартными тестами, лучшие колледжи никогда бы меня не взяли. В итоге я поступил бы в какой-нибудь среднестатистический колледж, где начал бы хорошо, но закончил бы с плохими оценками, постоянно отвлекаясь на девушек. Затем мама помогла бы мне устроиться на скучную офисную работу. Болен я был или нет, я рад тому, как сложилась моя жизнь, и всем этим был обязан своему отцу.

Шеридан налил еще по бокалу вина моему отцу и себе, а Дженни едва прикоснулась к своему. Мне вообще нельзя было пить из-за лекарств, да особо и не хотелось. С каждым циклом радиотерапии мне становилось все хуже, и алкоголя мне хотелось в последнюю очередь.

Было непросто съесть свой ужин. Меня подташнивало из-за последних доз лекарства, но я хотел скрыть это от Дженни. Побочные эффекты не значили, что лечение не работает, но она все равно волновалась и представляла себе самое худшее. Пока еще она оставалась сильной, и я отчаянно нуждался в том, чтобы так продолжалось и дальше.

Папа с Шериданом закончили свою бурную дискуссию о вине и повернулись к нам с Дженни. Настояв на том, чтобы разложить еду, я специально мало насыпал себе, но все равно не знал, как все съесть. Дженни ковырялась вилкой в своей тарелке, хотя совершенно не выглядела голодной.

− Итак, − произнес папа, повернувшись лицом к Дженни, − твой отец сказал мне, что ты работаешь на «Нью-Йорк Юнайтед»?

Дженни кивнула, почти неуловимо ответив «Да». Хоть она и нервничала из-за встречи с моим отцом, сейчас была сама не своя от этого.

− И ты училась в Гарвардском университете? − Дженни снова кивнула. − Весьма впечатляюще. По какой дисциплине ты специализировалась?

Дженни посмотрела на моего отца, но ничего не сказала. Я не мог понять выражения ее лица. Оно было таким, словно она злилась на него за то, что тот сует свой нос в ее жизнь, хотя это было бессмысленно. Он всего лишь задавал элементарные вопросы, пытаясь быть вежливым. Отец знал, на чем Дженни специализировалась, потому что я рассказал об этом ему в баре. Это просто был его способ завязать разговор.

− По обществознанию, − ответила Дженни, быстро опустив взгляд в свою тарелку.

Я знал, что она пропустила пару стаканчиков с Аароном, но начал задаваться вопросом, сколько же действительно она выпила. После одного-двух стаканчиков Дженни болтала, не умолкая, а сейчас выглядела так, словно ей хотелось забраться в постель и просто уснуть.

− Она также прошла курсы международных отношений, − сказал я. − У моего отца подобная специализация. Ты изучала что-нибудь по трансграничному бизнесу и коррупции? Папа, своего рода, эксперт в этой области.

− Нет, − сказала Дженни, − ничего подобного.

Похоже, она собиралась быть грубой и со мной. Я сделал что-то не так, расстроив ее? В последний раз мы разговаривали, когда вчера вечером покидали пентхаус. Я сказал, что из-за лекарств сегодняшний день проведу в одиночестве, но Дженни всегда нормально к этому относилась. Она не злилась на меня за то, что касалось болезни и всему этому должно быть другое объяснение.

Шеридан задал моему отцу вопрос о его работе, и я воспользовался этим, чтобы наклониться и спросить Дженни, все ли у нее в порядке.

− Все в порядке, − ответила она.

– Я же вижу, что это не так! − сорвался я, пытаясь сохранить улыбку на случай, если отец или Шеридан посмотрят в нашу сторону. − Если я сделал что-то не так, мы можем позже поговорить об этом.

− Ты ни в чем не виноват, − сказала она.

− У Аарона плохие новости? − спросил я.

Аарон был оптимистом, и в его компании трудно было не испытывать счастья. Дженни всегда отлично проводила с ним время и никогда не возвращалась в плохом настроении.

− Нет, − отрезала она. − Я же сказала тебе, что все в порядке.

− Тогда не могла бы ты, пожалуйста, приложить хоть немного усилий, − я взглянул на отца и увидел, что тот увлечен разговором с Шериданом. − Папа проделал долгий путь ради этого ужина, а ты ведешь себя грубо.

− Извините, − громко сказала Дженни, чтобы все услышали. − Мне нужно взять стакан воды.

Дженни встала из-за стола и когда покинула комнату, я сказал папе, что ей тяжело справляться с моей болезнью и поэтому она была не разговорчива.

− Дженни всегда была тихой рядом с незнакомцами, − добавил Шеридан. Он тоже заметил ее настроение. − Я думал, она изменилась после колледжа.

− Все в порядке, − произнес отец. − Эта ситуация для всех сложная. Ее реакция вполне понятна. Черт, обычно я тоже веду себя иначе. Обычно я не выпиваю за ужином, но боюсь того, что произойдет, если позволю себе утонуть во всем этом. Если мой сын может справиться с тем, что с ним происходит, тогда я, черт побери, тоже способен на это.

− Я буду в порядке, пап, − упорствовал я. − Через пару месяцев все это закончится, и каждый продолжит жить своей жизнью.

− Я выпью за это, − сказал отец, поднимая бокал. Я взял свой бокал с водой и чокнулся им с бокалами отца и Шеридана. − Ваше здоровье.

Дженни вернулась в комнату со стаканом воды. Казалось, ей было очень жарко, хоть дом хорошо кондиционировался.

− Тебе нравится футбол, Дженни? − спросил отец. − Могу представить, как, должно быть, тяжело работать на футбольный клуб, если не питаешь страсть к этой игре.

− Все хорошо, − ответила она.

Папа замолчал, ожидая, что Дженни дополнит ответ, но та не сделала это.

− Ну, если когда-нибудь ты решишь поработать в другом месте, просто дай мне знать. У меня много связей, где всегда готовы назначить собеседование людям, окончившим Гарвардский университет с высоким средним баллом.