Мы оба счастливо вздыхаем, когда я протискиваюсь внутрь нее. Ох, блин, как же я люблю секс! Мне плевать, кто создал мужчин и женщин: Бог, эволюция или маленькие зеленые марсиане. Я буду бесконечно благодарен этому создателю за то, что он дал нам пенисы и вагины и кайф от одного из видов их использования.

Я наклоняюсь, чтобы коснуться губами губ Элли, от этого угол немного меняется и мой член еще глубже входит в нее. Волны наслаждения подхватывают меня и уносят в свой водоворот. Мои бедра отодвигаются назад, потом возвращаются обратно, медленно, не спеша.

Дыхание Элли становится прерывистым.

– Хватит дразнить меня.

– Думаешь, я тебя дразню? – Я кладу ладонь на ее плоский живот и большим пальцем легонечко потираю ее клитор.

Когда Элли приподнимает бедра, я убираю руку, и она стонет от разочарования. Я усмехаюсь.

– Вот как дразнят.

– Боже, я ненавижу тебя. Ласкай меня, – приказывает Элли, – трахай меня и заставь кончить снова.

Я прищуриваюсь.

– В прошлый раз ты так сильно не командовала. Или я был очень пьян и не помню?

Демонстрируя впечатляющую гибкость, Элли садится и обвивает руками мою шею. Теперь она сидит у меня на коленях и трется о мой член.

– Я командовала еще сильнее. Но только потому, что тебя нужно было немного поучить.

– Чушь. Ты задыхалась от оргазма, стоило мне коснуться тебя.

– Откуда ты знаешь, может, я притворялась? – поддразнивает меня Элли, двигая бедрами, и мы оба стонем.

Я удерживаю ее на месте, схватив за талию.

– И ты притворялась?

Мне вдруг вспоминается, как Логан рассказал мне, что Грейс сымитировала оргазм во время их первого секса. Тогда я нещадно глумился над ним. Но теперь я сам напуган: вдруг Элли сделала то же самое? Она учится на актрису, в конце концов.

– Нет, не притворялась, – отвечает Элли, и я сразу чувствую облегчение, а она нехотя добавляет: – Ты и правда очень хорош в постели.

– В постели я великолепен, – поправляю я ее, сопровождая это толчком вверх, отчего Элли довольно ахает.

– Сделай так еще раз, – просит она.

– Лучше ты сделай кое-что для меня. – Я падаю на спину так, что Элли оказывается на мне верхом, и щипаю ее за сосок. – Скачи на мне, пока я не кончу.

На ее лице появляется озорная улыбка. О да, ей это понравилось. Растопырив пальцы на моем животе, она приподнимается, а затем быстро опускается. На мне горячая блондинка – я в раю. Ее торчащие груди двигаются в такт движениям, а когда волосы падают ей на лоб, Элли отбрасывает с лица золотистые пряди и продолжает смотреть мне прямо в глаза. Двигается вверх-вниз. Трется о меня. Сводит меня с ума.

– Ласкай меня. – Ее серьезное выражение лица заставляет меня положить руку к тому месту, где соединяются наши тела, и послушно ласкать ее клитор своим большим пальцем.

Ее глаза затуманиваются от наслаждения, но приказы продолжают слетать с ее губ.

– Медленнее. – Дыхание Элли участилось. – Маленькими кругами. Нет, не дави так сильно. Нежнее… о боже, да, вот так.

Если честно, мне очень нравится, что Элли прямо и недвусмысленно говорит мне, что именно ей нужно. В конце концов, она знает свое тело гораздо лучше меня. Но я способный ученик. Вскоре ее слова сменяются стонами, и она насаживается на член со всей возможной страстью.

Сейчас Элли лежит на мне, ее губы так близко от моего уха, что каждый сексуальный звук, который она издает, проникает прямо мне в яйца. Мои бедра двигаются снова и снова, наши тела бьются друг о друга, а губы слились во влажном поцелуе.

Мы все еще целуемся, когда Элли кончает. Она закусывает мою нижнюю губу и издает тихие стоны, и головокружительное ощущение от того, как ее киска стискивает мой член, вызывает оргазм и у меня. Я кончаю словно из пушки, от наслаждения темнеет в глазах и затуманивается сознание. Не знаю, как не лопнул презерватив от той мощи, с которой я изливался в него.

– Что за?… – Придя в себя, я чувствую во рту медный привкус.

Я касаюсь губы, и мои пальцы измазываются в крови. Ни фига себе! Элли так сильно укусила меня, что пошла кровь. Из меня рвется смех.

Элли поднимает голову. Ее волосы спутались, а глаза почти закрыты.

– Что? – На ее лице тут же появляется взволнованное выражение. – О боже, у тебя кровь!

Я начинаю смеяться еще сильнее. Как же, блин, здорово, что я не сдался! Ну и девчонка: царапается, кусается и трахается до беспамятства. Такой у меня еще никогда не было.

– Ничего страшного, – уверяю я Элли.

Но она явно с этим не согласна, потому что слезает с меня и придвигается к тумбочке у кровати. Взяв оттуда салфетку, Элли прижимает ее к моей губе.

– Прости! Тебе больно?

– Ни капельки, – звучит мой жизнерадостный ответ.

Я забираю у нее салфетку и бросаю ее на пол, а потом перекладываю голову с матраса на подушку и притягиваю Элли к себе.

Ее божественное обнаженное тело ложится рядом со мной, а голова устраивается на моем плече.

– Бесконечное множество желаний, – бормочет она себе под нос.

– Что?

– Твой член. – Она вздыхает. – Он творит чудеса.

– Еще как, черт побери! Я же говорил тебе, что у меня потрясающий член.

Я ухмыляюсь в потолок и поглаживаю ее грудь. Какое-то время мы лежим в тишине, все еще стараясь отдышаться.

Наконец Элли мурчит:

– Ты писал про какую-то игру у малышни, это что?

До меня даже не сразу доходит, о чем речь.

– А, «Ураганы». Наш новый тренер по работе с защитниками вынудил меня поработать на общественных началах в начальной школе, так что теперь я помощник тренера хоккейной команды.

– Звучит здорово.

– Поверить не могу, что говорю это, но… так и есть. В смысле здорово.

И сегодняшняя игра оказалась куда более захватывающей, чем я ожидал. «Ураганы» встречались с командой-лидером их дивизиона, и каждый мальчишка играл на впечатляющем уровне. О, и победный гол был забит благодаря кистевому броску Робби Олсена. Черт, да меня просто распирало от гордости!

– А я каждое лето была волонтером в театральном кружке, когда училась в старшей школе, – говорит мне Элли. – Там всегда было очень круто, поэтому я сильно расстроилась, когда кружок закрыли. Он находился в старом театре в Бруклине, но потом землю перевели в другую категорию, городские власти снесли здание, и теперь там компьютерный магазин. – Она резко садится. – Блин, я кое-что забыла.

Она перевешивается через меня, чтобы дотянуться до тумбочки. Я не могу устоять и втягиваю в рот ее сосок. Чертовски здорово ощущать этот тугой бутон у себя на языке. Я сосу сильнее, и по телу Элли пробегают мурашки, но тут она отталкивает мою голову.

– Погоди, а то потом я опять забуду.

Она берет свой телефон и открывает приложение с заметками и напоминаниями, где что-то печатает. Мне хорошо видны слова «билет на поезд».

– Билет на поезд?

– Да, мистер любопытный. – Элли кладет телефон обратно. – Я поставила себе напоминание купить билет в Нью-Йорк. Надо сделать это заранее, а то ко Дню благодарения начнется настоящий хаос. В прошлом году мне пришлось ехать самым последним поездом, который прибывал в четыре утра.

– Ты проводишь День благодарения со своими родителями?

Элли снова вытягивается рядом со мной.

– Только с папой. – Она умолкает. – Мама умерла.

– О, мне так жаль.

Я провожу ладонью по ее голой руке. Потом замечаю, как это необычно – лежать с ней в кровати и просто разговаривать. Но мое тело еще так расслаблено после наших забав. Сейчас даже спасателям будет не под силу извлечь меня из этой кровати.

– Вы с отцом близки? – спрашиваю я.

Ее голова слегка ударяет мое плечо, когда Элли кивает.

– Очень близки. Он самый лучший в мире человек.

– Чем он занимается? – Сам не знаю, почему я задаю все эти вопросы. У меня нет привычки близко знакомиться с девчонками, с которыми переспал. Но Элли – это другое. К тому же она лучшая подруга Уэллси. И кажется неправильным отнестись к ней в духе «трах-бам, спасибо, мадам».

– Он искал талантливых игроков для «Брюинз».

– Правда? – Я под сильным впечатлением. – Тогда он разбирается в хоккее. А сам играл?

– В колледже. Его задрафтовали «Кингз»[12], но он порвал связку еще во время тренировочных сборов, так что его карьера закончилась, даже не успев начаться. Но, по-моему, папа воспринял это с некоторым облегчением. Он всегда говорил, что ему лучше удается искать талантливых игроков, чем самому быть таковым.

– И все же это тоже тяжелая работа, – замечаю я. – Наверное, он почти все время был в разъездах?

– Да. И это было самой отстойной частью. Но мы с мамой справлялись. А когда она умерла, папа по возможности старался брать меня с собой, но чаще всего я оставалась у своей тети, в Куинсе.

– Сейчас он на пенсии?

Элли едва заметно напрягается.

– Да, на пенсии. – Снова повисает пауза. – А какие у тебя планы на День благодарения? Напомни, откуда ты? Из Коннектикута?

– Да. Из Гринвича. И Манхэттена. Моя семья живет на два дома, но в старшую школу я ходил в Коннектикуте.

– В частную старшую школу, – поправляет она меня.

Я дергаю ее за волосы.

– Но она же все равно старшая.

– Конечно, но готова поспорить, что у тебя там было куда больше привилегий, чем в моей Вашингтон-Паблик в Бруклине. Избалованный мальчишка. – По ее тону слышно, что она просто дразнится. – Кстати, ты так и не ответил, что будешь делать на праздники.

– Еще не знаю, – признаюсь я. – Со временем как-то сложно. Мы играем с Гарвардом через два дня после Дня благодарения.

– Ну и что? Гринвич отсюда не так уж далеко, как и Манхэттен. Ты можешь доехать или долететь что туда, что туда и все равно успеешь обратно на игру.

– В том-то и дело, что мне не нужно ни в Гринвич, ни на Манхэттен. Моя семья будет в нашем доме на Сен-Барт.

Элли снова садится, широко открыв рот, а потом начинает смеяться.