— Кирюш, прости! Я не думала, что так все… — промямлила, виновато глядя на него.

— И за что ты извиняешься, интересно? — возмущенно нахмурился Кирилл. — Ты что, ответственна за появление на этом свете всех существующих стерв или конкретно этой?

— Нет, конечно. Но она испортила настроение и обидела тебя.

— А тебя, что ли, нет? Лиска, я не барышня кисейная, чтобы обижаться на пару нецензурных слов неадекватной тетки. Но один вывод я все же сделал.

— И какой же?

— Если я раньше еще и думал, стоит или нет встречаться с мужской половиной твоей семьи, то теперь вижу, что это просто необходимо.

— Ну, Кирюша, послушай… — заканючила я.

— Не-е-ет! Даже и не пытайся! — отрезал он.

— Кирю-у-уш…

— Лиска, я вот прямо сейчас звоню и отменяю все съемки на ближайшие две недели! — прищурившись, пригрозил Кирилл и ткнул пальцем в мой телефон. — Давай звони и назначай место и время.

Я подчинилась, и он протянул руку и погладил меня по щеке, поддразнивая:

— Хорошая Лиска. Послушная какая… — я показала ему язык.

— Ну а теперь пойдем, ты мне покажешь город. Хочу на него посмотреть твоими глазами. — Он подозвал официанта, вложил в поданную папочку со счетом купюру, раза в два с половиной перекрывавшую стоимость съеденного, и, отодвинув мой стул, подал мне руку. А проходя мимо так и не последовавших за Ольгой ее приятельниц, приостановился и, проникновенно глядя им прямо в глаза, медленно и четко проговорил:

— А вам бы, девы Гадаринские, лучше держаться подальше от вашей местной бесноватой. А то в самый ответственный момент подходящего стада свиней рядом может не оказаться.

ГЛАВА 20

Арсений

Каким же клиническим идиотом я чувствовал себя, стоя перед зеркалом! Вот прямо словами не передать! Форменный придурок. Что я пытался в нем высмотреть? «Свет мой зеркальце скажи, я ли Ваське всех милее?». Не, это не из нашей сказки. Какая разница, во что я одет и до какого блеска выбрился? Как будто Василиса когда-то обращала внимание на мой внешний вид! Наверняка весь ужин будет только и ждать от меня какого-то подвоха или того, что я сразу с порога начну морду ее бойфренду рихтовать. Ан, нет! Никак не раньше десерта, дорогая! Сладкое ведь всегда в конце!

Но если серьезно, то вопрос, как я это вытерплю, был чрезвычайно актуален. Нельзя было налажать ни словом, ни делом, ни, твою дивизию, даже помыслом, который настороженная Василиса могла срисовать в моих честных глазах. Может, вообще поесть дома, а там даже рот для еды не открывать, а то, не дай Бог, само что-то выпадет? Ну да, а еще можно завязать глаза, заткнуть воском уши, на руки наручники… Прямо на БДСМчик какой-то тянет. Осталось только Василису в обтягивающий коминезончик упаковать и хлыстик вручить… Та-а-ак, прекрасно. Васька в комбинезоне в облипку, здравствуй, эрекция! Как ты сейчас необычайно кстати! На какой-то момент мне эта идея с посещением ужина перестала казаться хорошей. Хотя было бы, на мой взгляд, справедливее, если бы таковой она резко показалась этому столичному гостю. Как там его? Кирилл Аронов? Что женщины в нем находят? По мне он какой-то весь… чересчур. На всех фото и видео прямо идеален до тошноты и совершенен в каждой мельчайшей детали. Разве мужик таким быть должен? А как тогда быть с тем, что женщины больше любят всяких засранцев, а с идеальными им скучно? Это что, еще один миф? Или плохие парни хороши только для веселья, почудить по молодости, а напостоянку все же предпочитают вот таких? Хотя с чего я взял, что этот Кирилл так же идеален внутри, как выглядит снаружи? Жизненный опыт мне подсказывал, что все с точностью до наоборот. Но тогда, зная Василису, вообще непонятно, зачем она рядом с ним.

Я потер переносицу и ухмыльнулся. Нет, ну надо же, дожил! Торчу тут перед зеркалом и мучаюсь размышлениями о другом мужике, вздыхая, как гимназистка! А всего то и надо — настроить себя на изображение доброго, любящего брата, желающего познакомиться с парнем своей сестренки. Я это могу? Не исключено. Буду стараться, по крайней мере. И кстати! Официальная должность брата должна иметь некий бонус! Если мне не понравится отношение этого Кирилла к Василисе, я ведь могу ему навалять по-братски? Ну, в воспитательных целях. Нет? Или там вызвать на мужской разговор и вежливо попросить держать свои лапы подальше, в идеале связанными за спиной, причем до самой посадки в самолет? Что, тоже не катит? Ну, а что мне тогда сделать? Задавить этого хлыща приезжего позитивом? Или устроить ему культурную программу, типа, знакомство с городом, завтра рыбалка в море и прочие мужские радости до изнеможения, чтобы сил у него оставалось только на поспать, и он сам был рад сбежать отсюда как можно быстрее? Черт, вот как-то не хватает у меня опыта в плане построения далеко идущих коварных планов. Так, чтобы все изящненько, как в кино. Типа, вот смотри, Василиса, какой твой парнишка слабак и нытик, а я тут вообще ни при чем, я хотел как лучше. Мне вот гораздо проще двинуть ему разок, дабы избежать любого недопонимания относительно моего отношения к его тут пребыванию. Мляяяяя!

— Сын, ты готов? — спросил отец, появляясь в дверях.

— Готов, — да уж, почти спекся заранее и еще более готовым быть уже не могу. Весь день кипел, все переваривая по кругу. И вот сейчас понимаю, что ничего путного не наварил таки.

— Сень, последний шанс, — сказал отец в дверях. — Я найду объяснение твоей неявки для Василисы.

А то она так расстроится, что пытать расспросами прямо будет! Слезами обольется!

— Пап, клянусь быть душкой! — ухмыльнулся я, практически проталкиваясь мимо него к выходу.

До ресторана мы ехали молча. Я делал вид, что чрезвычайно увлечен уличным движением, а отец — что верит в этот мой спектакль.

Вот только когда в зал вошли, у меня аж челюсти свело. Нашел их взглядом сразу, будто других людей и не было тут вовсе. Я увидел, как Василиса наклонила голову к мужчине, который сидел к нам спиной, и внимательно слушала, что он ей говорил. При этом ее глаза сверкали таким искренним весельем и расслабленностью, что мне, несмотря ни на что, захотелось так и стоять тут и любоваться на нее такую. На тоненькие, едва наметившиеся морщинки у глаз, на радостный прищур, на легкий румянец. На то, как прикрывает изящными пальцами губы, словно сдерживает сама себя от желания расхохотаться в голос. Как качает головой, пытаясь не сорваться, а потом, не выдержав, наклоняется и утыкается лбом в мужское плечо, пока ее собственные сотрясаются в пробившемся все же на поверхность смехе. Вот только я остро нуждался, чтобы это было мое плечо. Я желал ловить эти вибрации ее раскованного веселья всем телом и впитывать нутром. Я хотел наклониться и вдыхать запах ее волос, пока она будет так близко, и готов язык до кровавых мозолей стереть, болтая. Вот только знать бы, о чем именно. Васька-Василиса, что заставляет тебя так смеяться, что каждый звук для меня и как пытка, и как кайф в чистейшем виде?

Ладонь отца легла прямо между лопаток — одновременно и поддержка, и самое последнее предупреждение. Пап, я помню. Все помню и справлюсь.

Василиса и ее… друг поднялись нам навстречу.

— Добрый вечер! — мягкий, хорошо поставленный голос, ростом выше меня сантиметров на пять, но явно легче. Руки из-за роста длиннее моих, значит, будет иметь преимущество, которое надо учитывать, если… Э-э-эй, стопэ-э-э! Я же не спарринг-партнера оцениваю! Русоволосый, ближе к блондину даже, модная, идеально оформленная эспаньолка, темно-серый костюм сидит так, будто он в нем родился, и тот рос вместе с ним. Жемчужно-серая рубашка максимально подчеркивает яркую голубизну глаз и белоснежность зубов. Скалится он, ослепнуть можно. Расстегнуты две верхние пуговицы, явно призванные будить воображение окружающих женщин, заставлять их желать видеть больше. Су-у-ука-а-а! Да я что, совсем уже умом тронулся? Да когда мне было тупо не насрать, как выглядит другой мужик? Мне вообще случалось увидеть столько деталей и хреновых намеков в каждом нюансе внешности кого-то своего же пола? Да черта с два! Да все сигналы у женщин, которые несет в себе манера одеваться, смотреть, говорить я знал, как дважды два, нутром чуял. Мне хватало одного взгляда, чтобы понять — обломится потрахаться сразу, придется поуговаривать или не светит вообще. А тут я рассматривал с точки зрения привлекательности и скрытых знаков другого, мля, мужика! Хотя меня ведь оправдывало то, что я просто искал в нем недостатки?

— Максим Григорьевич — мой отчим, Арсений — мой сводный брат, — между тем решила представить нас друг другу Василиса. — Это Кирилл.

И? Кирилл — кто? Друг? Любовник? Жених?

Однако пояснений не последовало, и я нашел в себе силы пожать протянутую руку Кирилла-нет- четкого-статуса. Была идейка повторить утренний фокус с братским поцелуем, но я решил, что в такой момент Василиса может воспринять как вызов или провокацию. Поэтому сидел тихо, как мышь под веником, как бы мне узлом не сворачивало кишки от роли молчаливого наблюдателя. Хорошо, хоть лицо не сводило судорогой от выжимания улыбки.

— Кирилл, рад познакомиться с человеком, который является частью жизни нашей Василисы в последнее время, — отец вежливо кивнул. Не разделяю радости, пап, но доволен, что ты выбрал столь обтекаемую формулировку. — Как вам город?

— Замечательно! Я бывал тут и раньше, но никогда вместе с Лисой. Она показала мне его со своей собственной стороны.

Вот, значит, как. То есть, это стоило понимать, что они весь день гуляли, а не занимались ничем криминальным за закрытыми дверями номера? Неужто не соскучились? Я цепко рассматривал лицо Василисы, губы, щеки, шею, пока она что-то торопливо и активно жестикулируя рассказывала. Садистки издевался над собой, ища там признаки страстного воссоединения влюбленных. И, если честно, еле сдерживался, чтобы не расхохотаться злорадно, не находя ничего подобного. Никаких припухлых от поцелуев губ, ни легкой красноты на нежной коже от его щетины, ни даже следов той томной поволоки, что всегда прячется в женских глазах после хорошего секса или их возбужденного блеска в предвкушении. И что это значит? Мальчик Кирюша так плох в постели, или вообще ничего не было?