Возвратившись в гостиницу, Вандерлей встретил Вилму. Она пошла с ним рядом, зазывно поглядывая на него. Ночь любви, сладостную ночь любви — вот что обещал ее взгляд. Но Вандерлей не откликнулся на призыв. Мысли его были заняты Ракел, отъездом. С Вилмой, случайной в его жизни связью, пора было кончать.

Вилма мгновенно почувствовала настроение своего любовника. Что могло быть оскорбительнее его равнодушия? Да еще в такой теплый, пропахший пряными ароматами вечер, который так и звал предаться наслаждениям любви?..

— Я не из тех женщин, которые прощают измены, — угрожающе произнесла Вилма.

«И Ракел тоже», — усмехнулся про себя Вандерлей.

— И я… я люблю тебя, — продолжала она.

— А я тебя нет, — цинично сообщил Вандерлей и, не оглядываясь, вошел в гостиницу.

От любви до ненависти один шаг, и Вилма поторопилась его сделать.

Теплый ласковый вечер, видно, и впрямь располагал к любви. Алзира, утешая Тоньу после пережитых треволнений, поцеловала его, повергнув в страшную растерянность. Растерялась и сама Алзира. Именно сейчас она и поняла окончательно и бесповоротно, что любит этого странного, чудаковатого парня с необычными фантазиями, что готова служить ему преданно и верно всю жизнь.

Повергнутый в смятение всеми событиями пестрого дня — Сесар, Алзира, — Тоньу нуждался в разрядке и поэтому отправился в бар к Алемону.

— Она поцеловала меня, — недоуменно поделился Тоньу Лунатик с барменом.

Алемон не стал уточнять кто, но принялся по-отечески наставлять Тоньу в сложном искусстве любви и обращения с женщинами.

Он и сам был влюблен, и урок его превратился в гимн женщинам, без которых скудеет мир и тускнеет жизнь.

Алемон с Тоньу сидели за стаканом вина, хмелея от любовного томления.

А в доме Тоньу бушевала тем временем буря. Дело в том, что Донату вернулся в прескверном настроении. Он обнаружил пропажу денег из тайника и не сомневался, что ограбил его Тоньу. Угроза Вандерлея разбередила в нем все его старые опасения. Деньги деньгами — Донату просто зубами скрежетал, думая, во сколько ему обойдется прыткость Вандерлея, — но главная беда была в другом — Тоньу оставался его смертельным врагом. И если он узнает точно, кто убийца его отца, Донату не ждать пощады. Вполне возможно, что пасынок его и в самом деле только притворяется беспамятным, а сам лишь ждет удобного момента, чтобы с ним рассчитаться… В общем, Донату принял решение расправиться с пасынком. И начал с того, что выгнал Алзиру. Он давно заметил, что служанка опекает дурачка будто малого ребенка, ходит за ним, знает каждый шаг, защищает. Этого было достаточно, чтобы с ней расправиться.

Алзира не ждала такого и ударилась в слезы.

— Куда же я пойду? — плакала она.

— Оставьте ее, пожалуйста! — просила со слезами на глазах и Глоринья.

Донату хоть и не был равнодушен к падчерице, но на этот раз пропустил ее просьбу мимо ушей.

— Пусть убирается и как можно скорее, — распорядился он и вышел.

— Как только мы с Титу поженимся, я возьму тебя к нам, — скороговоркой обещала Глоринья, утешая себя и Алзиру, вся в слезах от своей женской беспомощности.

Обнявшись, девушки горько плакали, ко сделать ничего не могли: обе они боялись Донату, ведь он мог и поколотить, поэтому Алзира собрала свои вещички, еще раз поблагодарила про себя Рут, которая дала ей немного денег, и ушла из дома, где только-только улыбнулось ей счастье.

Вернувшись в опустелый дом, Тоньу стал умолять отчима вернуть Алзиру. Он понимал, что Донату прогнал девушку из-за ее привязанности к нему. Но без нее ему стало страшно в этом доме, куда приходили призраки, где печальное прошлое подстерегало его…

— И не проси! — резко ответил Донату. — В доме я хозяин, и мне решать, кому есть мой хлеб!

«Ну и я уйду из этого страшного, печального дома», — решил про себя огорченный Тоньу.

Глоринья подошла к нему и взяла за руку.

— Не печалься, — шепнула она. — Все как-нибудь уладится. А сегодня я буду ночевать у тебя, в комнате.

Тоньу с благодарностью посмотрел на сестру.

А наутро поселок Понтал-де-Арейа ждала радость — цирк раскинул свой пестрый шатер на площади. И в городе сразу повеяло праздничной суетой. К неописуемому восторгу всех мальчишек и девчонок прошествовали сначала верблюд, потом слон. В пестрых фургончиках прибыли артисты и всевозможные приспособления. На площадке около одного фургончика гривастый лев прыгал через обруч, около другого хохотал крас-ноносый клоун, а у третьего всем посылала воздушный поцелуй наездница.

— Спешите! Спешите! Спешите! — кричал зазывала. — Самые ловкие в мире жонглеры! Самые искусные акробаты!

И не было дома в поселке, где бы не размечтались о цирковом представлении. И взрослые и дети — все хотели чудес, все стосковались по празднику.

Под праздничную суету устроились худо-бедно дела Алзиры. Ее приютила у себя Ду Карму, а работу предложил Флориану — лишняя пара рук на очистке креветок никогда не помешает.

Днем приехали Маркус и Рут. Рут, похоже, была чем-то взволнована, но спросить дочку, в чем дело, Флориану не решился.

— Знаешь, папа, — сама заговорила Рут, — я тебя очень прошу, побудь с Маркусом. Куда он, туда и ты. Последи за ним незаметно. Нам опять звонил Вандерлей, и Маркус прихватил с собой пистолет. И мне неспокойно. Просто себе места не нахожу.

Флориану мог понять беспокойство Рут. Вандерлей был не из тех, с кем хотелось бы иметь дело. А уж пистолет и вовсе штука серьезная.

— Глаз не спущу, — пообещал Флориану. — И если что…

— Да-да, я буду дома.

Флориану и сам был неспокоен, потому что Изаура по-прежнему куда-то исчезала. Неспокойна была и Изаура, потому что отнесла записку Вандерлея Ракел и та тут же собралась на свидание.

Вандерлей, увидев машину, из которой вылезли Виржилиу, Рут и Маркус, удовлетворенно хмыкнул: значит, сначала купчая, а потом на десерт Ракел. Отлично!

Сперва Маркус отправился на побережье потолковать с рыбаками. Он купил им лодки, но лодки не решали всех проблем. Теперь нужно было обсудить, как решить все прочие. Флориану будто прилип к своему зятю. Оно и понятно. Возле кого ему еще держаться?

С началом представления в цирке поселок разом опустел. Впечатление было такое, словно на представление отправились все — от мала до велика.

«Не думаю, чтобы Вандерлей увлекался цирком, — усмехнулся про себя Маркус. — Пожалуй, это самое удобное время, чтобы нам потолковать».

— У меня кое-какие дела в гостинице, — сказал он Флориану.

«Вот оно, то самое», — подумал Флориану, а вслух сказал:

— Я тебя внизу подожду, сынок. Tыl же не век дела свои будешь делать. А нас Рут небось заждалась, — на всякий случай ввернул он, надеясь призвать зятя к осторожности.

Флориану присел в нижнем холле на диванчик и принялся ждать, напряженно прислушиваясь. Но вокруг царила тишина, и была она даже какой-то гнетущей. Правда, где-то орал телевизор. Потом стало совсем тихо. И кто-то явно бегом сбежал по лестнице. Оказалось, Маркус, бледный как полотно. И сразу кинулся к телефону.

— Вандерлей убит! — кинул он на ходу. Маркус набрал номер полиции и сообщил им то же самое.

Флориану с беспокойством смотрел на зятя — нет, недаром Рут места себе не находила, женское сердце — вещун.

Полиция приехала тут же, записали показания Маркуса. Войдя в номер, он нашел Вандерлея мертвым. Тот лежал поперек кровати, вокруг валялись бутылки и опрокинутый поднос с едой. Задерживать их не стали, и они пошли к себе домой.

Флориану не знал, что и думать, но покоя на сердце у него не было. Из пистолета Маркус, похоже, не стрелял. Но, может, придушил?

Не стало покоя и у Изауры, когда она услышала страшную новость. Это же она отнесла записку Ракел! И Ракел тут же отправилась на свидание. Бедная ее девочка. Что же с ней теперь будет?..

Весть о смерти Вандерлея мгновенно донеслась до города. И Сесар тут же вспомнил, как перед отъездом в Понтал-де-Арейа он спросил Виржилиу:

— Ну что, везешь купчую на ферму? Кажется, сегодня последний срок.

— И не думаю, — с каким-то странным смешком отозвался Виржилиу. — Надеюсь, дело решится само собой и мы о нем скоро и думать забудем.

И вот теперь Вандерлей лежит в гостиничном номере мертвый…

Глава 20


Селина, поселившись у брата, с большим интересом наблюдала за его семейной жизнью. В небольшой квартирке, которую снимали молодые, порядка было, конечно, мало. Но и требовать его было нельзя: слишком молода была хозяйка. Селине нравилась Малу, своенравная, с характером, но очень непосредственная, щедрая, безоглядная. Хотя, с другой стороны, Селина, может быть, и хотела бы для брата другую жену — постарше, похозяйственнее, поспокойнее… Но Алоар выглядел довольным. И Селина продолжала присматриваться. Здоровье ее оставляло желать лучшего, кроме как в больницу она никуда не выходила.

С большим трудом выбралась она на семейный вечер в дом тестя Алоара. И как было не выбраться! Должна же она была поддержать знакомство с новой родней.

Вечер оставил у нее тягостное впечатление. Сначала были только родные, а потом пришла еще и Карола, очевидно, их общая и хорошая знакомая, — очень пикантная брюнетка. Она не скрывала своей симпатии к Алоару — кокетничала с ним напропалую и всячески ухаживала за столом, чем страшно бесила бедняжку Малу. Малу в конце концов разобиделась, встала и уехала. Но никто из домашних не призвал Каролу к порядку, не сделал внушения и Алоару, который благосклонно принимал ее ухаживания.

— Видишь, твоя жена тебя ревнует, — даже с какой-то радостью сказала зятю теща.

— Задето самолюбие, а до любви еще далеко, — отвечал ей весело и шутливо Алоар.