Не в силах долее выносить молчание, Пиппа позвонила в офис Шелдона. Тот все еще не вернулся к работе.

— Но вы получили мой диплом?

— Мы действительно получили вчера письмо, — ответила Гвендолин-Сью. — Мэтр Адельштайн строжайше запретил открывать корреспонденцию от вашего имени.

— Ради святого Петра, это не бомба, это мой диплом! Жизненно необходимо, чтобы вы распечатали пакет. У меня остались последние пятьдесят долларов. Умоляю. Я дольше не продержусь. — Это не имело особого успеха. — Если со мной здесь что-нибудь случится, я буду вынуждена подать на вас в суд. И я действительно это сделаю, я засужу вас!

Пиппе довольно долго пришлось слушать музыку в трубке.

— Я распечатала конверт, — наконец сообщила ей помощница Шелдона. — Сейчас разворачиваю его содержимое.

Пиппа ждала целую вечность:

— Ну? Что вы видите?

— Большое коричневое пятно, — виновато доложила Гвендолин-Сью. — Пахнет фекалиями.

— Это отпечаток лапы Пушкина. Официальная печать школы. А пахнет репеллентом, который использовали вместо чернил. Очень эффективный репеллент, могу добавить. — Пиппа почувствовала, что отклоняется от темы. — Вы наверняка видите внизу страницы подпись: Слава Слуцкий. Он самый уважаемый клоун в истории цирка. Одна его подпись стоит тысячи долларов.

— Внизу страницы я вижу сороконожку. Мертвую.

— Послушайте, диплом случайно упал в реку Делавэр. Если вы отдадите его на экспертизу, убеждена, вы обнаружите подпись.

— Экспертиза там или не экспертиза, по никаким чудом не удастся убедить суд в том, что на этой странице содержится нечто помимо внутренностей сороконожки.

— То есть вы хотите сказать, что этот документ не пойдет? — Голос Пиппы задрожал. — Клянусь вам, диплом подлинный. У меня есть три свидетеля.

Гвендолин-Сью готова была поклясться, что ее пальцы начинают чесаться от прикосновения к влажной — возможно, зараженной бубонной чумой — бумаге. Сначала взрывы, теперь нечистоты. Что дальше?

— Пиппа, вам необходима помощь специалиста.

— Очень смешно. Именно поэтому я звоню Шелдону.

— Я говорю не о юридической помощи.

— Вы считаете меня сумасшедшей? — взвизгнула Пиппа. — Да я вам голову оторву!

— Сейчас вы говорите точно как Тейн.

Это охладило пыл Пиппы.

— Ее выпустили из тюрьмы?

— Это обошлось недешево, но она на свободе.

— Где она сейчас? — Молчание. — Пожалуйста, скажите! Я не собираюсь вступать с ней в контакт. Просто хочу знать, где она, чтобы думать о ней.

Гвендолин-Сью вздохнула. Они обе такие трогательные. Будь жив Энсон Уокер, он бы просто запер их в сарае, прежде чем вы успели бы прокричать «пять процентов посреднику».

— Она путешествует со старой школьной подругой. Вот все, что я могу сказать.

— Только не с этой ужасной Дюси Деймон! — Молчание на другом конце провода подтвердило подозрения. — Передайте большой привет Шелдону. Я позвоню ему, когда поступлю в другую школу. Это будет скоро, поскольку я на самом деле, правда, осталась без денег.

Гвендолин-Сью сдержала смех. Когда люди вроде Пиппы говорят, что они на мели, это означает, что у них остались последние пятьдесят тысяч.

— Держите нас в курсе. — И она повесила трубку.

Пиппа долго наблюдала за мухой, ползавшей по окошку ее комнаты. Пару дней назад муха была полна сил, энергии, яростно билась в стекло в уверенности, что найдет выход, ныне же впадала в летаргию: не жужжала злобно, просто ползала по стеклу, представляя собой легкую добычу для мухобойки. Завтра крылья не смогут даже оторвать ее от подоконника. А еще через день она умрет. Пиппа полностью осознавала ситуацию.

«Ты не жертва». — «Хотя и была чертовски близка к тому, чтобы ею оказаться».

«Не жалуйтесь на горькую судьбину, скорей найдите свою половину». — «Совершенно верно. Надеюсь, ты с ним замечательно провела время».

«Ты должна страдать ради искусства». — «Я достаточно настрадалась, и я скучаю по Пушкину».

Пиппа мрачно нюхнула из флакончика Тейн. Там оставалось всего полдюйма, и она не смела больше пользоваться духами. Около полуночи Пиппа побрела в магазинчик напротив за банкой равиоли. Когда она отсчитывала доллар и тридцать девять центов, кассир предложил:

— Не хотите лотерейный билет, а? Можно выиграть сто тридцать миллионов.

Пиппа хрипло расхохоталась. Шансы выиграть в лотерею были гораздо выше, чем получить диплом. Она заметила на полу оброненную телефонную карточку:

— Кто-то потерял, смотрите.

— Что упало, то пропало. Возьмите, позвоните матери. — Заметив выражение лица Пиппы, кассир поправился: — Позвоните приятелю. — Еще хуже. — Или подруге.

Пиппа отсчитала последние четыре пенни:

— У меня больше нет друзей.

— Вы не случайно нашли эту карточку, на все есть причина. Телефон у выхода! — Бедное дитя съело полполки консервированных равиоли и с каждым днем выглядело все несчастнее. — Позвоните, слышите? Кто-то наверняка о вас беспокоится.

Пиппа вставила карточку и набрала номер Джинни, один из немногих, что могла припомнить. Включился автоответчик.

— Привет. Ты все еще в Коста-Рике? Я в… — Она бросила взгляд на неоновые буквы на другой стороне улицы. — Номера «Тадж-Махал» в Бушкилле, Пенсильвания. Позвони, если захочешь. — Пиппа повесила было трубку. — О! Спроси Лотос Поло, — успела она крикнуть, прежде чем деньги на карточке закончились.

— Эй, полегчало? — окликнул ее кассир.

— Еще как! — Пиппа оглянулась по сторонам, не видать ли где слона, и метнулась обратно в хибару.


После кончины мухи единственными товарищами Пиппы остались термиты, пожиравшие стену в изголовье, да почти пустой флакончик с духами Тейн. В промежутках между повторяющимися ночными кошмарами, в которых Пушкин плачет и не может уснуть, Пиппа патологически тщательно занималась синяком под глазом: подобно мухе и ее амбициям, он начинался мощным пятном, но затем неумолимо бледнел. К тому моменту как зазвонил телефон, фингал почти исчез.

— Лотос Поло, — гоготала Джинни. — Определенно наскребла с самого дна по сусекам.

Когда Пиппа регистрировалась в номерах «Тадж-Махал», жена хозяина как раз смотрела матч, а за ее спиной красовалась статуэтка: пять пар ее рук были сложены в форме лотоса.

— Это оказалось лучшим, что я смогла сообразить в спешке. Ты уже в Далласе?

— Нет, в Аспене. В Техасе делать нечего. Во всяком случае, без джипа.

— Прости. Мне не следовало доверять руль маме.

— Все нормально. Я скоро получу замену. Что с тобой произошло?

Уже через три фразы сага Пиппы о нескольких последних неделях превратилась в столь бессвязное абсурдное повествование, что Джинни всерьез испугалась за рассудок подруги. Она поверить не могла, что Пиппа Уокер, независимо от обстоятельств, может ночевать в какой-то дыре за восемнадцать долларов в сутки.

— У меня идея, — прервала она Пиппу, начавшую галлюцинировать о диком слоне и юных скаутах. — Почему бы тебе не приехать в Аспен? Вернуться в мир?

— Я разорена, — простонала Пиппа. — Тейн от меня отказалась. Я должна поступить в колледж, чтобы получать деньги на карманные расходы по завещанию моего деда. И пока не получу диплом, не могу стать финансово независимой.

— Эй! Здесь неподалеку есть учебное заведение, идеально для тебя подходящее.

— Что это за место? — с подозрением спросила Пиппа.

— Школа домашнего хозяйства «Маунтбаттен-Савой».

— Это откуда явился Седрик? Тупой организатор, сменивший Уайетта?

— Не спеши отказываться. Ты ведь уже умеешь готовить чай со сливками и звонить в колокольчик. Значит, легко справишься с курсом.

— И как долго длится этот курс?

— Полагаю, пару недель. Как каникулы. Я позабочусь о билете на самолет и оплате обучения. Вернешь деньги, когда получишь диплом в свои маленькие изящные ручки.

— Ты смеешься надо мной? — воскликнула Пиппа.

— Нет! Поднимай задницу и выбирайся оттуда. Тебе нужна серьезная реабилитация.

На следующий день Лотос Поло получила по почте коробку, в которой лежали две тысячи долларов, фунт швейцарского шоколада, спортивный костюм «Найк» и книжка под названием «Скалистые горы». Она вызвала такси и покинула номера «Тадж-Махал».

Глава 15

Джинни Ортлип медленно вела свой новенький «БМВ» вдоль зоны прилета, разыскивая стройную блондинку в красном спортивном костюме «Найк». Она точно знала, что рейс Пиппы прибыл двадцать минут назад. Большинство пассажиров уже разошлись, и Джинни начинала волноваться: во время их последнего телефонного разговора подруга показалась ей не слишком вменяемой. Недели жизни в роли изгнанницы явно повлияли на ее рассудок. Тейн, лишив дочь наследства, ускорила помешательство. Теперь Пиппа пытается узаконить существование безрассудной погоней за дипломом.

На третьем круге странное существо распахнуло дверь и впрыгнуло в машину.

— Клево! Давай выбираться отсюда.

Шапка из меха дикого яка скрывала голову и половину лица пришельца. Громадные солнцезащитные очки предназначались для ношения после операции на глазах. Длиннющая, в пол, шинель скрывала спортивный костюм «Найк». Что, однако, поразило Джинни, так это усы.

— Пиппа?

— Лотос.

— Где твой багаж?

— На мне. — Пиппа стащила шапку. — Мои мозги, кажется, уже сварились.

Джинни не отводила взгляда от прически Пиппы. Даже взмокнув от пота, ее волосы были ярче начищенной медной трубы.

— Мило.

— Это нечаянно.

— Ты и в самолете сидела в этой шапке?

— Можешь не сомневаться. — Аспен был одним из любимых мест Тейн. Пиппа отлепила усы и затолкала их в пепельницу. — Не верится, что последние две недели я торчала в мотеле для проводящих медовый месяц в Бушкилле.