Сережка смотрел на меня пристально, чуть склонив голову набок. И уже не выглядел пьяным, его выдавал только запах. Рассуждал он определенно здраво:

– Карина, а я вижу все иначе. Это нормальный психоз перед важными решениями, он случается почти со всеми людьми. Закономерный спад сил, депрессия, переоценка, этап, который нужно просто пережить и дождаться очередного подъема. Но только не сжигать мосты, как делаешь ты. Я вот что предлагаю – остыть и подумать. Именно так поступают взрослые люди.

Он был прав. Просто о самой главной причине не знал. И все это время наверняка ждал, когда я одумаюсь и приду к нему, уже с готовыми выводами. Он бы принял, не стал бы осуждать, потому что уже придумал моему поведению объяснения. Но дело-то в том, что за весь период нашей разлуки я о нем почти и не вспоминала! Грустила только поначалу, но слишком быстро растворилась в других эмоциях. А он ждал. И, не дождавшись, пришел сам. Сейчас я снова отговорюсь всё тем же – и Сережа решит, что просто недостаточно времени прошло. И снова примется ждать. А потом опять явится спросить, не повзрослела ли я. И эта мучительная тягомотина может продолжаться очень долго, если не годами, разрушая его жизнь. Вот примерно к чему приводит даже маленькая ложь.

Если что-то нужно отрезать, то рука не должна дрожать. Именно в этом и есть сострадание, именно так следует поступать с людьми, которым не желаешь зла. Я приподняла подбородок, посмотрела ему в глаза и сказала прямо:

– Нет, Сереж. Подумать и остыть не получится. Потому что дело в другом. Я влюбилась в другого мужчину, ты был прав в предположениях. И влюбилась так сильно, что просто не смогла бы оставаться с тобой рядом, даже если бы считала это самым правильным.

Он мгновенно растерял весь запал, даже огонек в глазах потух:

– Кто?

– Неважно, ты сам понимаешь. Важно, что ничего серьезного у нас с ним нет. Я не выйду за него замуж, не нарожаю кучу детей. Я просто влюбилась. Он даже не догадывается об этом.

– Не взаимно? – выдохнул Сережка.

– Да, – признала легко. – Но когда это произошло, то поняла – замуж я буду выходить за человека, который вызывает во мне такие эмоции. Потому не жди. И уж точно не ищи причины в себе. Если бы в тебе был хоть один существенный недостаток, то мне было бы куда легче разорвать наши отношения раньше.

– Все-таки кто? Говори уж, раз начала откровенничать.

Я думала полсекунды, ведь теперь не сомневалась – хватит уже изворачиваться, я этим только продлеваю его агонию:

– Данилин, Александр Дмитриевич. Я видела его давно возле твоего офиса. Помнишь, я даже на собеседование к нему приходила?

Сережка глянул на меня, будто не поверил. Но видя мой прямой взгляд, осознал и выпалил:

– Да ты с ума сошла! Хоть представляешь, в каких кругах он вращается?

– Понимаю. И все знаю. Говорю же, дело не в том, что я отказалась от тебя ради него, а в том, что поняла каково это – влюбиться по-настоящему. И я хорошо представляю, что это неприятное чувство скоро пройдет, это как в актера в фильме влюбиться. Но было просто нечестно оставаться при том с тобой.

– Нечестно… – повторил он эхом. – Какая же глупость, Карин…

– Знаю. Лучше тебя знаю.

Он будто бы стал меньше. Плечи опустились, взгляд бессмысленно блуждал по стенам. Хотел что-то сказать, но осекся. Потом выругался матом, но без особой эмоциональности, и вылетел за дверь.

Вот теперь я ощутила, что все сделала правильно. Сережка ведь в самом деле отличный парень, чем быстрее он окончательно оторвется от меня, тем скорее его ждет счастье – совсем другое, настоящее. Быть может, только тогда он поймет то, что я сегодня пыталась ему объяснить. Вроде бы камень с души упал, стало морально легче, но настроение понизилось еще на несколько градусов. Этот трудный разговор добавил в общую картину еще пару серых красок – я видела в глазах Сережки жалость. Целую секунду он жалел меня – надо же было так вляпаться, до такой непроходимой глупости. И в чем он не прав?

А разговор с Галей, тоже не из простых, до сих пор маячил впереди и положения моего не облегчал. И ничего страшного, если я поговорю с ней завтра.

У меня точно началась черная полоса, один сложный разговор за другим. Когда добиралась на работу, возле знакомых ворот разглядела знакомую кислотную тачку. Лёха сидел на капоте и призывно махал мне рукой.

Вздохнула, но подошла, попутно отметив, что сияющий придурок сегодня сияет не так яростно.

– Случилось что? – все же спросила, хотя понимала, что пожалею о своем любопытстве.

– Случилось.

– А Миша твой где?

– На смене! Не думаешь же ты, что мы обязаны постоянно друг об друга тереться? – высказался эмоционально, но тут же сбавил тон. – Поссорились мы.

Я сделала вид, что удивлена:

– Уже? Быть не может! У тебя хоть одна любовь больше трех дней продержалась?

Лёха посмотрел на меня как-то затравлено, я сразу пожалела о своей язвительности. И объяснился в совершенно несвойственной ему, спокойной манере:

– Не в том дело. Немного поссорились, не расстались. Он серьезный слишком, правильный… Я ему говорю, чтобы у меня жил. А его аж затрясло всего от злости. Идиотом меня назвал. И что не в этом тысячелетии и не в этой стране мы с ним вместе жить будем. И что скоро вся эта симпатия пройдет. А я ему – мол, дурость все, что людям вместе быть надо, пока они хотят быть вместе. А если пройдет – так и что же? Жизнь тоже мимо проходит, пока ты какого-то чуда ждешь.

Кто бы мог подумать, но из Лёхи выходил какой-то чертов философ. Он о своем говорил, совсем о своем, но как будто обо всех людях сразу, включая и меня. Уж не знаю зачем, но я притянула к себе этого балабола и обняла, ничего не придумав для ответа.

Но он все бубнил и бубнил мне в волосы:

– Говорит, что я мажор, всю жизнь как сыр в масле катаюсь. Захочу чего – родаки профинансируют. А у него, дескать, ситуация другая. Ни родители, ни друзья не поймут… а если на службе узнают, то не будет у него больше службы. Полный тупик. И не понимает, что у меня тоже тупик! Что я в такой же ситуации, хотя со стороны выглядит…

Я снова промолчала, но отпустила его уселась рядом на капот, уставившись в землю.

– Карина, – в его голосе появилась новая волна энергии. – И у тебя ведь тоже тупик! Ты не смейся, я скажу… Давай поженимся. Не смейся, говорю, я серьезно. Сашка никогда тебя замуж не позовет, а я тебе самым верным другом стану. И если женюсь, то все… как сыр в масле. Жить будешь, ни в чем себе не отказывая! Мы с тобой вместе будем, поддерживать друг друга, но притом без ограничений… И Сашку тогда не потеряешь – он уже прилип к тебе намертво, но жениться не станет, слышишь? Он мне сказал, что ты никогда замужем и не была. Да говорил так, словно сам удивлялся, что и после раскрытия тебя меньше хотеть не стал. У тебя только один способ ваши отношения сохранить – показать, что ты не посягаешь на его свободу. И у меня такая же ситуация, только с Мишкой – сейчас он от меня подвоха ждет, ему уверенности хочется, что я его жизнь рушить не собираюсь. Почему не смеешься?

Мне было не смешно. Кажется, я его понимала – создать себе прикрытие и жить в свое удовольствие. Заодно и мне прикрытие создать. Но подумав, ответила только:

– Дурак ты, Лёха. Проблемы так не решаются – они так создаются.

– А они никак не решаются!

– Врешь. Возьмись уже за ум, начни работать. Думаешь, твоему брату кто-то посмел бы указывать, как ему жить? Так достигни того же уровня – и любой Миша за тобой пойдет. Сейчас на тебя никакой надежды нет, так чему ты удивляешься?

– И ты туда же…

– Что, на маму твою похожа? – я усмехнулась. – Ладно, мне работать нужно.

Я ушла, не прощаясь. Надеюсь, Лёха подумает над моими словами и не станет ломать дров, как обычно. Но этот разговор раздавил меня окончательно – лег в благодатную почву и без того тяжелого настроения.

Закончив уборку, уже уверенно вынула телефон и набрала номер. Нет, не Галины.

– Привет, – Александр Дмитриевич ответил сразу же.

– Простите, надолго не отвлеку, – поспешила я, чтобы не услышать привычное «я рад, но занят». – Александр Дмитриевич, я передумала на счет юбилея. Не пойду.

– А как же трудовой договор?

– Ничего, буду совмещать с учебой. В конце концов, надо начинать стоять на ногах, а для этого придется приложить усилия.

– Могу уточнить причину?

– Причина простая: мне нужны средства для жизни, эта работа лучше многих других.

– А если настоящую причину?

Причина одна – здравый смысл. Я не хочу пока с ним расставаться, но и понимаю, что никакого будущего у нас нет. Зачем мне портить отношения с Галиной или, например, родителями, если они об этом узнают? Камин-ауты можно проводить только с какой-то определенной целью. Я не пойду за Александром Дмитриевичем – на юбилей или в завтрашний день, как Миша не пойдет за Лёхой, пока не увидит конкретный пункт назначения. Можно наслаждаться текущим моментом, но зачем сжигать все мосты вокруг?

Вместо ответа я просто отключила вызов. И перпендикулярно, что он об этом думает.

Глава 37

Я вовсе не собиралась его избегать, но Александр Дмитриевич воспринял иначе. В общем, случилось то, чего я не очень-то хотела – визит высокого гостя в мои скромные апартаменты без права выбора. Хотя видимость выбора он привычно создал, позвонив заранее:

– Карина, ты пытаешься привить мне какие-то комплексы? Так не выйдет, они ко мне не клеятся. Но дрессировать меня я тебе шанса не предоставлю, бесишь, – вопреки сказанному, голос его звучал весело.

– Какие еще комплексы? – удивилась я. – Я не хочу идти на юбилей по совсем другим причинам, с вами не связанным.

– Из-за подруги?

– По другим причинам, – упрямо повторила я. – И давайте не будем делать вид, что у нас рабовладельческий строй!

– Хм. Да запросто. Я про строй. Суть ведь не в том, кто кого строит, пока обоим это нравится?