– Не переворачивай. Я предложил – ты подумай.

– Уже подумала. И нет, я этого не хочу.

– Ясно. А на юбилей не хочешь идти точно не из-за мнения подруги или кого-то еще?

– Точно. Да вообще никому ничего не хочу объяснять. Им – почему я там с вами, что вообще происходит и все в этом духе. И вам объяснять не хочу. Надоело объясняться. Можете это принять?

– Могу.

Он приподнялся на локте, скинув мою голову с плеча и переместился, придавив меня всем весом. Наклонился и прикусил мне кожу на шее. Начиная снова возбуждаться, прошептал в ухо:

– А теперь закинь ногу на спинку дивана. Сейчас у меня настроение на долгий заход. Опускать ногу нельзя, пока не разрешу. Говорить и стонать нельзя, иначе заткну рот. Руки закинь вверх и держи там. Если дотронешься до меня руками, то останешься без оргазма. Все поняла?

– Что? – я будто только вынырнула из дремоты, опешившая от уж очень неожиданной смены положения. – Как это – не стонать?

Он рыкнул, схватил с пола собственную рубашку и скрутил жгутом. Заставил сцепить зубами, завязал узлом на затылке. Ногу подхватил под колено и закинул на спинку. Наклонился и укусил за внутреннюю сторону бедра. Мои стоны его невольно возбуждают, подталкивают к оргазму – это всегда заметно, а в данном случае он хочет очень длинного акта, потому и устраняет все отвлекающие факторы. Интересно, я смогу выдержать час секса? Спорить мне расхотелось, хоть и стало немного страшно. Хочет, чтобы помалкивала, – мне же лучше помалкивать. А удовольствие он нам обоим обеспечит. Лишь бы завтра я смогла передвигать ногами.

Глава 38

Это не квартира, а проходной двор какой-то. Все, кому не лень, заглянули. Только Лёхи-брата для полного списка странных визитеров не хватает. Но даже его появлению я обрадовалась бы сильнее, чем гостье на следующий день.

– Галина? – я всерьез удивилась. – А разве юбилей твоего отца не сегодня?

Спонтанно глянула на часы – девяти вечера еще нет. Или «светское общество» расходится быстро? Собрались, спешно прибухнули, подарки подарили и очистили территорию.

Одногруппница выглядела какой-то потерянной, потому и я нахмурилась, уже ожидая чего угодно. Отступила, пропуская девушку внутрь и снова чувствуя спонтанную неловкость от скромности моего жилища. Но ее обстановка также не заинтересовала. Уже по тому, как она медленно проходит внутрь, садится на край дивана и избегает смотреть на меня, я догадалась о теме предстоящего разговора. Она знает. Осталось выяснить, из чьих уст прозвучала информация. И ведь несложно догадаться, методом исключения… Потому я сама и начала:

– Что он тебе сказал?

Галина сразу поняла, о ком идет речь:

– Что у него отношения с тобой… Напомнил, что я называлась твоей лучшей подругой. И если я еще раз позволю себе настаивать на танце, то ему придется сделать вывод о моей стервозности. Якобы о моей непроходимости он выводы уже сделал. Именно так и выразился. Дословно.

Я охнула. Ну, тактичность точно не входит в список положительных качеств Александра Дмитриевича, кто бы сомневался. Он не хотел туда идти, но пошел ради деловых интересов. И привычно начал раздражаться от того, что вынужден делать то, чего не хочет – ему подобное вообще непривычно. А Галина наверняка начала оккупацию по всем фронтам. Вот он и отрезал, некрасиво и не подбирая слов. Просто чтобы отстала. Но зачем мое имя называл? Не мог сослаться на кого угодно?

Теперь я оказалась между двух огней, но откровенно не понимала, зачем она сюда явилась. Потому и продолжила осторожно:

– И ты сразу после этого приехала ко мне? Чтобы я подтвердила?

Она наконец-то направила на меня взгляд и ответила намного громче:

– Приехала? Ха! Я удивилась, не поверила… а кто бы поверил в такую чушь сразу? Это ему и ответила. Что мог бы найти и более вежливую причину для отказа, а не наговаривать на тебя. Что ты совершенно не такой человек, который стал бы просто с кем-то спать – например, за деньги. Да уж тем более за деньги! И что у тебя парень есть. Тогда он как будто с ума сошел и знаешь что сделал? Взял меня за локоть и потащил на выход. Срать он хотел на то, что папа подумает! Сюда привез.

– Э-э… – я растерялась. – Он привез?

– Ну да. В машине сидит. Сказал, что если мы действительно подруги, так обязаны поговорить и все выяснить, чтобы никаких претензий не осталось.

Это верно, конечно. Если есть хоть какие-то дружеские отношения, если не хочешь обидеть человека на всю оставшуюся жизнь, то разговоры надо разговаривать сразу. Но злость во мне росла скачками. А кто его вообще просил Галю посвящать? Наши с ней взаимодействия никак бы не пострадали, если бы некоторые умели держать язык за зубами! Или он таким образом решил и меня заодно проверить – не зря же вчера несколько раз спросил, не из-за Гали ли я не хочу составлять ему компанию. Я ответила «нет», вот он и вывернул это против меня.

Вся моя ярость была направлена на Александра Дмитриевича: он не только меня, но и Галю раскатал катком. И я за секунду выставила приоритеты. Потому села с ней рядом, тоже опустила голову и сказала как можно спокойнее:

– Ты злишься, но я не собиралась тебя расстраивать.

– Злюсь, – признала она.

– А за что именно? Что у меня с ним сложилось то, чего хотела ты?

Она вскинула голову, а в ее глазах теперь появилось настоящее удивление:

– Нет! Неужели ты таких простых вещей не понимаешь? Я злюсь, потому что ты сразу не рассказала! Злюсь, что ты меня выслушивала и поддакивала! Злюсь, что именно из-за тебя я теперь выгляжу такой дурой! Люди так поступают?

А вот тут в самую точку. В чем она не права? В том, что была со мной искренней и попросту ждала в ответ того же? Я, глядя ей в глаза, произнесла как можно серьезней:

– За это извини. У меня были причины, но все они прозвучат как оправдания.

Она снова отвела взгляд и медленно кивнула. Долго молчала, потом заговорила тихо:

– Ничего. Все пройдет. Хотя вряд ли я смогу относиться к тебе как к подруге.

– Понимаю, – ответила, хотя сама-то я, если уж откровенно, ее никогда близкой подругой и не считала.

Но она не услышала меня и просто продолжила мысль:

– Мне-то какое дело? Если тебя все устраивает. По-человечески ты должна была мне сразу сказать, а не позволять питаться иллюзиями. Но остальное – дело твое. Ты же не думаешь, что он тебя замуж позовет?

– Нет, Галя, не думаю, – спокойно ответила я. – Ты мне не скажешь ничего нового, того, чего я сама не знаю. Я вообще удивлена, что Александр Дмитриевич назвал это «отношениями».

– Александр Дмитриевич? – девушка нервно расхохоталась. – Всё-всё, с меня хватит! Я даже осмыслить этого пока не могу! Александр Дмитриевич! Это вообще в голове не укладывается…

Она встала и направилась к выходу. Но я быстро обулась и поспешила следом.

Вылетела к машине. Александр Дмитриевич стоял снаружи и будто бы этого и ждал. Или собирался подняться ко мне после разговора. Я затормозила в метре от него и без приветствия выцедила сквозь зубы:

– Я могу надеяться, что вы отвезете Галю обратно? На извинения я даже не рассчитываю.

– Извинения? За что?

Я просто отмахнулась и развернулась, чтобы уйти. Но он шагнул ко мне и остановил:

– Карина, ты злишься?

Я уставилась на него в полном недоумении:

– Злюсь? Нет, это какое-то неправильное слово. Сегодня я узнала одну интересную вещь: вам наплевать не только на мнение общества, но и конкретно на меня. Вообще на всех плевать. Не то чтобы я тешила себя какими-то надеждами, но знаете, все-таки немного выбило из колеи. О, не волнуйтесь, вашему удовольствию ничего не угрожает. Ведь не страшно, что я немного поумнела?

– Ты о том, что я рассказал о нас постороннему?

Я поморщилась. Ведь сам все прекрасно понимает. Уж этот человек определенно разбирается, что да как. И ничего не делает без причины.

– Давайте завтра об этом поговорим.

Он сделал еще один шаг ко мне, но я отступила и вскинула руку. Многократно до сих пор я повторяла себе, что все между нами происходило по взаимному согласию, но если я захочу остановить – он остановится. И впервые я этого действительно хотела. Как бы то ни было, но он замер: не приблизился еще, не протянул руку, не поцеловал через силу. Просто смотрел на мое лицо и, наверное, видел, что любое подобное движение будет означать конец всему.

А вот голос его прозвучал вкрадчиво, с какой-то язвительной сухостью:

– Карина, а у тебя никаких мыслей нет, почему я это сделал?

Галя уже села в машину и демонстративно отвернулась. С такого расстояния она могла бы нас расслышать, только если мы примемся орать на всю улицу.

Я развела руками:

– Да какая разница почему? Может, меня проверяли, как отреагирую. Может, наказывали меня за что-то. А может, не нашли другого способа отшить девушку, которая грубости не заслужила.

– А если ты ни разу не угадала? – он прищурился.

Я молчала и смотрела на него. Профессиональный манипулятор снова к чему-то подводит, а у меня даже сил на споры не осталось. Не дождавшись моего ответа, он продолжил сам:

– Не допускаешь мысль, что все могло быть наоборот? Что я себя проверял – смогу ли спокойно признать, что состою с кем-то в отношениях и не собираюсь их рвать из-за очередной симпатичной девушки? Смог, глянь-ка, сам удивлен. Что и тебе хотел перекрыть пути для отступления – если тебе так важно мнение подруги, так пусть она для начала будет в курсе. Или ты всерьез считала, что я каждую свою любовницу тащил на такие мероприятия?

– С вас бы сталось, – буркнула я. – Чтобы народ позлить.

Он усмехнулся:

– Опять ошибка, а ведь я уже объяснял. Я никого никогда не злю специально. Я просто делаю то, что хочу, а остальные вправе реагировать как угодно. Это разные вещи. Я пригласил тебя только по одной причине – я хотел тебя пригласить. И не мстил тебе за отказ. Вот только ты хотела таинственности, а я таинственности не хотел. И попросту выбрал то, чего хочу сам, раз наши мнения разошлись.