Красота она внутри. Так говорит Кристина, а во мне ее больше не осталось. Ничего не осталось. А была ли?

Ищу глазами пса и понимаю, что даже он меня бросил. Шмыгаю носом и забираюсь под одеяло с головой.

Как хочется к кому-нибудь прижаться, просто поговорить, объяснить, оправдаться, но никого нет. Я одна. И так было всегда. Хотела свободы так вот она. Жри сполна.

Худшая свобода для человека — это одиночество. Осознание, что никому он не нужен. Что никто не придет поддержать в трудный момент. Или я сама. Мне самой нужно с этим справится и никого не тянуть в глубину своего отчаяния.

Танцы… И почему я хотела заниматься танцами? Наверное, я просто хотела хоть раз ощутить за спиной крылья. Взлететь. Парить. А мне опять их обрезали. Под корень.

Так не пора ли начать жить на грешной земле. Не пора ли пользоваться теми благами, что мне предоставлены. Не пора ли перестать мечтать и рассуждать реалиями.

Не пора ли начать жить. Хотя бы начать с учебы, на которую мне откровенно давно насрать. Да, учиться мне нравится, но судя по результатам максимум, что мне светит, это санитар.

Недостойная. Никому не нужная ты, Жильцова. Ни Захару, ни Ренату. Это все забава для них. Поиграли и забыли. Кажется, им это даже нравится, бросать меня из рук в руки, как мячик. Либо играть вдвоём, как это было у бассейна. Ведь любящий человек не будет делить свою вторую половинку с другим. Эти отношения с первой минуты были провальными.

На утро еле открываю глаза и слышу трель телефона, а потом еще настойчивый стук в дверь.

— Отвалите! — кричу всем разом, сиплым после сна голосом.

Потом быстро оглядываю полуразрушенную комнату. Черт, ещё убираться, а желания даже перевернуться на другой бок нету.

Дверь, не смотря на мой крик открывается, и входят несколько рабочих, во главе с Ренатом и потирающим лицо Захаром. Нос у него перебинтован, но почему-то удовольствия мне это не приносит. Если честно наплевать уже на все.

— Вынесите, все сломанное и приберите здесь, — распоряжается Ренат и осторожно бросает взгляд на меня.

Ждет что взбунтуюсь. Вскочу и прямо головой буду выпихивать пять взрослых мужиков из своей комнаты. Проблема в том, что это больше не моя комната. А это не мой дом до тех пор, пока они оба здесь живут. Клетка для течной шлюшки.

Как только они смотаются снова рисковать своими головами, продам его… Нет, лучше сожгу. Уверена, буду с большой радостью смотреть, как горит то место, где я стала себе противна.

Беру в руку так и звонящий телефон, заворачиваюсь в кокон из одеяла. И иду в ванную.

На экране весёлая Алька, которая наверняка хочет узнать все подробности, а мне хочется разбить телефон об стену, только чтобы не отвечать. Но я сдерживаю порыв, и просто пишу, что ничего не получилось, пусть сама приедет и все узнает. Да, ее настроение должно помочь вытащить меня из раковины. Мне нужно хоть что-то позитивное. А с Алькой не заскучаешь.

Быстро собираю волосы в хвост и слышу стук уже в ванную.

Господи, даже посрать спокойно нельзя…

— Катя, — громкий голос Рената отдаётся пульсацией в висках.

— Что?

— Что ты делаешь? — спрашивает обеспокоено, с хрипотцой.

Ну что за тупой вопрос. И не хватало, чтобы он выломал мою дверь и не дал совершить женские утренние процедуры.

— Только попробуй, что-то с собой сделать, — снова в его тоне эти угрожающие ноты Рената, а мне хочется биться об стену.

— Никто не чистит зубы перед тем, как сигануть в окно, — язвлю я, а у самой яркая картина встаёт перед глазами. Ну, а что, хороший выход. — Если бы хотела умереть, умерла бы вчера.

На это он отмалчивается. Слышу тяжелые шаги, вроде бы выдыхаю, а потом снова настойчивый стук.

Да вы задолбали. Что за хрень? Они могут оставить меня в блядском покое?

— Катя, — елейный голос Захара проносится мурашками по спине.

— Что?

Боже. И так будет теперь изо дня в день. Я просто хочу долбанной тишины. Хочу, чтобы свалили на все четыре стороны. И не трогали меня.

— Если тебе интересно, то мой нос только, что ушили, — говорит раздраженно, словно чего-то ожидает от меня.

— Неинтересно.

Молчание. Шаги у двери. И самоуверенное:

— Не хочешь пожалеть? Или извиниться?

А ты со своим дружком, поступили со мной как мудаки. И ничего, извинений я не прошу. Да они мне и не всрались. Словами душу не излечишь.

— Нет.

Смотрю на крем, который обещает придать моей коже свежий вид. Раздумываю, а нужно ли оно мне. Не хочу. Для кого? Их или себя. Хрень это все. Я просто хочу уткнуться в подушку и проводятся вечность или до того дня, когда эти двое уедут.

— Судя по камерам, вчера ты трахалась с Ренатом, — говорит Захар неожиданно равнодушно. И я понимаю, что ни о какой любви ко мне и речи быть не может.

Я для них никто. Они такие же заложники обстоятельств. Втянутые моим умершим отцом.

— И вы конечно все удалили, — усмехаюсь, быстро натягиваю штаны и широкий свитер.

— Сама понимаешь, — откашливается и замолкает.

Открываю дверь, смотрю в красивое, чуть потрепанное лицо и как за спиной полным ходом идет уборка. Рената уже нет. Тем лучше для нас обоих.

— Я все прекрасно понимаю и больше мешать вам не буду, — говорю достаточно легко. Выдыхаю. Да и пальцем больше не пошевелю.

— Не понял, — Захар берет меня за рукав и поворачивает к себе лицом, когда я собиралась лечь в постель. — Новая игра?

На лице играют мышцы, брови в кучу, губы в тонкую линию. Прищуренный взгляд. Тяжёлое прерывистое дыхание, что греет мое лицо. Смотрит на мои губы и напрягается всем своим телом, чуть наклоняется вперёд.

А я говорю, то что должна, то что спасёт нас всех в этой ситуации.

— Да, она называется «Я не трогаю вас, а вы не трогаете меня».

Глава 39

Захар.

Утро. В доме еще все спят, а я наконец ловлю Катю на кухне. Потому что не может человек не жрать.

Она замирает с подносом в руках и смотрит на меня. Но это сначала. А потом мимо. И собирается пройти так же мимо. А я тут же дорогу преграждаю, хватаю за лицо и заставляю смотреть в глаза.

Смотреть, а не тихо ненавидеть.

— Что за игру ты затеяла? Чтобы ты не придумала…

— Применить силу, много ума не надо, — отворачивает она лицо, но я снова возвращаю взгляд себе.

Хочу разглядеть в этой ледяной королеве, ту жаркую девочку, что извивалась подо мной, что выгибалась и плавилась как горячий шоколад, что дымится в ее кружке.

Ищу ее. Свою. Но не нахожу. В этих глазах, словно выжгли траву. Сплошная засуха.

— Ты ведешь себя неадекватно, садись за стол и давай поговорим.

Она собирается отрицательно покачать головой и снова запереться в своей комнате, но я уже на грани.

Не могу сдержаться и ору:

— Сядь за этот чертов стол! Пока я тебя на свой член не посадил. Может тебе этого не хватает? Ведь прошло… — наклоняюсь к пухлым губам, но она тут же отворачивается и резко садится за стол. Подчиняется как кукла. Ладно…

Блядство. Сраное дерьмо. Эта обстановка в доме начала так нагнетать, что хочется просто взять и убраться на хрен. А лучше закинь свою малышку на плечо и отвезти подальше от этого пиздеца.

Она тупо со мной не разговаривает. Сидит как неживая и ждет команды.

А если я скажу сосать? Подчиниться?

— Ты такая послушная? — спрашиваю, садясь рядом с ней, задевая колено и тут же чувствуя, как она уводит его.

Да заебала, я что, прокаженный? Не она ли сама приперлась в мою комнату. Разгорячила кровь своим идеальным телом, а теперь ведет себя так, словно ничего не было. Какого хрена, блять?

— Так может я тогда сейчас нагну над этим столом и трахну? Может хоть это приведет тебя в чувства?!

— Давай, — наконец смотрит она прямо на меня, и я вскакиваю.

Хватаю ее за плечи и поднимаю со стула. Хочу уже впечатать в себя, поцеловать, как вдруг ее непривычно тихий, жесткий голос врезается в мозг:

— И уже сегодня ты отправишься в тюрьму за изнасилование, а Ренат на гражданку.

Бесконтрольно вздрагиваю. Отталкиваю ее от себя, в край взбешенный. Что она сказала?!

— Сука! — опрокидываю поднос с едой, чувствуя, как уже теплый шоколад стекает по футболке. А она продолжает смотреть на это совершенно спокойно. — Чего ты ждешь тогда?! Чего ты хочешь?!

— Я просто жду, когда закончатся эти полгода и вы исчезнете из моей жизни. Оба.

Потом собирается уходить, но все же берет со стола чертов банан и кивает на бардак.

— Думаю, ты понимаешь, что я это убирать не буду.

Она уходит. Меня же должна злить собственная неадекватность. Промашка.

Я только и думаю, что она взяла именно банан. Не яблоко, не персик, а именно длинный, толстый банан. Специально? Или подсознание дразнит фантазиями не только меня.

Она вроде и одевается в какие-то мешки безразмерные. Только это не останавливает поток грязных мыслей, что отравляют мое существование с тех пор как мы здесь поселились. А возбуждает с гораздо большей силой.

Я же теперь хорошо знаю, что под ними. Знаю, насколько совершены изгибы и формы, как дерзки точащие соски, как горячо и туго внутри ее тела…

Какую бы хрень она не надела, все равно самая жаркая штучка. Такой больше нет. Почему? Потому что моя!

В душе на быструю руку передергиваю, чтобы сбить желание сесть в тюрьму за ебанное изнасилование.

Смешно, блять! В жизни баб насильно не брал. Все по обоюдному желанию. А тут посмотри, как Киска запела.

Знаю, что и Ренат на грани. Смотрит на нее исподлобья. Вижу, как руки его дергаются, стоит ей рядом проскользнуть. Облизывает ее взглядом, но не делает никаких поползновений.