Элисон Пейс - Секс в большом искусстве, или Как охмурить гения

В павильоне нас навещали расфуфыренные пиарщицы и иногда клиенты — две скульптуры были проданы. А нам приходилось целыми днями смотреть на рисунки, изображавшие лица злых младенцев: иные были выполнены с явной иронией, другие, глядевшие с полотен, внушали неподдельное отвращение. Дело в том, что наш павильон находился напротив экспозиции галереи Лану, странного, если не сказать жутковатого заведения, представляющего предметное, или фигуративное, искусство. Как и наша галерея, эта приехала с персональной выставкой; но в отличие от нашей экспозиции представленный Лану художник не относился к числу гениев. Гретар Ингварссон являл собой скорее полярную противоположность гениальному современнику: серия его картин была посвящена изображениям безобразных младенцев с очень неприятными глазами, в упор глядевшими на зрителя. Йен, который ни разу дурного слова не сказал о коллегах по цеху, обронил, что Ингварссон из Исландии, а тамошние жители широко известны склонностью к депрессии.

Если климат Исландии напоминает нынешнюю чикагскую погоду, я вполне понимаю бедняг исландцев.

По окончании первой недели выставки Йен не уехал, как в Лондоне или Риме. Я терялась в догадках, почему он решил остаться, хотя очень этому радовалась. Дни текли себе потихоньку, и, несмотря на легкую скуку, мне нравились безмятежность и покой. Однако висевшие над душой головы злых младенцев вгоняли в настоящую депрессию, и в результате я потеряла аппетит. Духи из шкафа сразу исчезли, как по волшебству, одежда больше не трещала на мне по швам. Молния на платье подружки невесты почти сходилась, что явилось настоящим счастьем, ибо фирма по пошиву платьев отказалась предоставить мне наряд большего размера. Согласно американской системе ценностей, о которой я вспомнила, вновь обретенная стройность считалась поводом для праздника, но у меня была и другая причина радоваться. Выяснилось, что, несмотря на новые правила Дика Риза, отменившего зимние отпуска, мне не грозит одиночество в праздники. Вместо поездки в Теллурайд, как первоначально планировалось, мои сняли домик в Санта-Фе (у Илайджи щенок жил в Таосе), так что на Рождество мы все-таки соберемся вместе.

В первую неделю в Чикаго отличной новостью порадовал Виктор.

— Джейн! Милая моя! — пропел он в телефон однажды вечером. — Я так счастлив, он — самый лучший, у нас все идет прекрасно, и большой желтый диск сияет в небе каждый день!

— О, Виктор! — счастливо простонала я, радуясь, что приятель в восторге и так влюблен.

— И знаешь что? — продолжал Виктор, в голосе которого слышались волнение и нетерпение. — Я собираюсь попробовать «Любовный калькулятор».

— Да ты что? — изумилась я, разволновавшись. «Любовный калькулятор» — название веб-сайта; вносите свое имя в одно окошко, имя вашего друга или подруги — в другое, и «доктор Любовь» выносит свой вердикт — каковы шансы, что отношения носителей этих имен окажутся долгими и прочными. Чрезвычайно важно — важнее, чем я могу выразить, — не печатать ваши имена, пока вы не готовы. К «Любовному калькулятору» нужно относиться с уважением, прибегать к нему осторожно и только в правильно выбранное время. Неблагоприятный прогноз вполне способен приговорить «свежий» роман.

— Я уверен — результат будет более девяноста процентов!

— Виктор, ты знаешь правила и сам установил порядок — никогда не обращаться к «Любовному калькулятору» слишком рано! Если поспешить, получишь плохой прогноз! Помнишь Артура? — спросила я, имея в виду неприятный эпизод, который упомянул Виктор, впервые показав мне этот сайт. Артур, панически боясь плохого предсказания, дрожащими пальцами печатал во втором окошке одно за другим имена четырех парней, первое свидание с которыми весьма обнадеживало. И ни в одном случае компьютер не оценил вероятность романа выше двадцати шести процентов. В панике Артур позвонил Виктору, и тот заявил: «Значит, ни один из них тебе больше не позвонит».

Так и вышло.

«Любовный калькулятор» посильнее, чем «Фауст» Гете.

— Не делай этого! Еще слишком рано! Ты пока не готов к компьютерному прогнозу! — уговаривала я приятеля практически в тех же выражениях, которыми он в свое время предостерегал меня.

— О, расслабься! Живи полной жизнью, детка! — отмахнулся Виктор и быстренько свернул разговор.

Положив трубку, не вполне одобряя планы приятеля, я все же надеялась — вероятность долгого счастливого романа у Виктора с его новой пассией окажется стопроцентной. Кстати, именно такой прогноз выдал компьютер, когда мы впечатали имя и девичью фамилию Кейт вместе с Диего Мартинесом. Как всегда игнорируя собственные советы, я открыла ноутбук и, не рассуждая, как все одержимые, сразу зашла на сайт, где размещен «Любовный калькулятор». Очень медленно я набрала «Джейн Лейн» в окошке с подписью «Имя первого человека» и некоторое время смотрела на пустое поле для второго имени, маняще-нетронутое, белое, жаждущее заполнения. И, словно под диктовку самого «доктора Любовь», тронула клавишу с буквой «Й».

В ужасе я сразу закрыла браузер.

Этого оказалось недостаточно. Я закрыла ноутбук, выдернула штепсель из розетки и спрятала компьютер в чехол, после чего надежно задвинула его под кровать, вспомнив о Карине Кратц и милашках-пиарщицах. Я сказала себе — Йен, замечательный, удивительный Йен, для меня — всего лишь хороший друг, и поспешила в ванную принять душ перед сном. Мне хотелось как можно дальше уйти от своего компьютера, утешаясь мыслью, что «Любовный калькулятор», как и все в этом мире, способен довести до белого каления.

Почему, ну почему артвыставка в Чикаго проходит зимой? Отчего бы городу заблаговременно не переместиться на юг? Настоящий морозильник. К последнему дню выставки мне уже все вокруг казалось ледяным. Во время последнего похода из отеля к пирсу, когда глаза слезились от мороза, а шарф оброс льдинками, я привычно бубнила «ла-ла-ла-ла» и подогревала себя мыслями о Рождестве в Санта-Фе и теплой погоде, вспоминая о неповторимом свете и знаменитых пейзажах, вдохновивших Джорджию О'Кифф[25], которые увижу уже через десять дней.

Мы с облегчением вошли в тепло галереи и, когда тяжелая дверь закрылась за нами, размотали шарфы. Йен сказал:

— Решительно, Чикаго скучный город.

На нем были клетчатая травяно-зеленая с белым рубашка и галстук цвета лайма. Попытка поднять настроение? Не решившись спросить, я констатировала:

— Не столько скучный, сколько холодный.

— Вы совершенно правы, Джейн. Холод делает все кругом бесконечно скучным. Когда я бывал здесь раньше, Чикаго мне очень даже нравился, но сейчас холод напрочь выморозил способность радоваться.

Турне продолжалось уже два с половиной месяца; мы оба устали, даже вымотались, и стали беспокойными. По дороге в павильон мы обменялись замечаниями по поводу необходимости еще целых десять дней лязгать зубами в промерзшем городе, но порадовались, что и эта выставка закончится, как и остальные. Мы напомнили друг другу, что нам не дадут скучать коллекционеры предметов искусства, обуреваемые предпраздничным ажиотажем закупки подарков, и поговорили о различном отношении к творчеству Йена в Европе и Америке. Скульптор склонялся к мнению, что это лишь вопрос рекламы. Интересно было услышать столь практичную оценку коммерческой стороны дела от автора скульптур, искренне дорогих его сердцу. Наверное, нелегко оставаться объективным в отношении собственных произведений, в значительной мере являющихся отражением своего «я».

— Сегодня вторник, да? — вдруг спросил Йен.

— Да.

— Тогда смотрите: по вторникам художественный институт работает до девяти. Выставка закрывается в пять. Все скульптуры небольшие, их успеют упаковать и отослать к шести, самое позднее — к половине седьмого. Я предлагаю сходить в художественный сегодня вечером, когда закончим здесь. Несколько лет не видел свою любимую «Воскресную прогулку на острове Гранд-Жатт». Что скажете? А после поужинаем в «Ти рум». Скучают только скучные люди!

Неожиданно я вообразила себя не в галерее рядом с Йеном, а с зонтиком в руках и в пышной юбке на острове Гранд-Жатт в окружении красивых, стоящих на зеленом холме элегантных людей, чьи фигуры напоминают геометрические формы. Круги, прямоугольники, дуги и неопределимые изгибы, точечные мазки, крошечные пятна краски — изображение складывается из цветных точек. Из-за картины Жоржа Сера, которую только что упомянул Йен, я в свое время выбрала специальностью историю искусств. Простое созерцание «Воскресной прогулки на острове Гранд-Жатт» наполняло меня абсолютным, безоблачным счастьем. В детстве у меня в комнате висела ее репродукция. Помню, как подолгу рассматривала «Воскресную прогулку» Сера, отчаянно желая войти в этот прекрасный мир, стать светлой, элегантной, состоять из геометрических форм, точек, цветных крапинок, пока не узнала, что это такое — принадлежать к определенному социуму. Вряд ли можно считать знаком свыше, что у нас с Йеном одна и та же любимая картина, — многим нравится «Воскресная прогулка», неофициальный символ Чикагского художественного института. Тем не менее мне польстило, что мои предпочтения совпадают со вкусами величайшего из современных скульпторов.

— Прекрасная идея, Йен. Полностью поддерживаю.

День выдался очень спокойным, его не омрачили визиты сомнительных пиарщиц, заглядывавших только в первую неделю выставки. Немногочисленные посетители прогуливались по галерее, но ажиотаж улегся; казалось, сегодня, как в последний день большинства выставок, уже ничего не произойдет. В отсутствие наплыва посетителей Йен собирался пройтись по пирсу и посмотреть экспозиции других галерей.