- Ещё одежды набрала, разнообразим гардероб. Носим мою почти всю.

- Зато в одном стиле.

- Тоже правильно. Слушай…

По изменившемуся тону понимаю - щас начнется. Морщусь:

- Не надо только нотаций.

- Я не собиралась, - возражает она. - Просто ты могла бы не сбрасывать звонки, и не огрызаться, а поговорить спокойно. Это так сложно?

- Терпеть, пока ты мне под кожу лезешь? Да. Даже через экран приключение такое себе.

Она медленно пьет чай, тянет резину. Ставит кружку на пол и говорит:

- Конечно, я не ожидала, чего ты от меня хочешь? Тебе восемнадцать лет, вчера с Антоном страсти кипели, сегодня с Сережей уже. Как мне еще реагировать?

- Да никак, - машинально ковыряюсь в куче нового тряпья.

- И нечего обижаться.

Молчу.

- Мы с Ильей семь месяцев были знакомы, перед тем как решились сойтись официально, - нудит она. - А у тебя и месяца не прошло.

- Ну и что. С первого взгляда любовь.

- Перестань.

- Что тебе не нравится?

- Ты не думаешь, что делаешь. Сережа хороший, умный парень, я в нем не сомневаюсь, плохого не жду. А у тебя ветер в голове.

- Так приятно. Всегда знала - у тебя о дочери самое высокое мнение. В нем уверена, значит, а я дебилка.

- Я такого не говорила, не утрируй.

- Подразумевала. Самой все можно. Почему развелась - не сказала. Нового нашла - не сказала. Я сама узнала - ну и что, не твоего ума дела моя личная жизнь, зашибись позиция, мам. И после этого тычешь мне под нос неразборчивость, поспешность, удивляешься чему-то. Закономерно все, нет? С детьми общаться надо, хоть иногда, нужный путь показывать, если уж дочь ветренная растет.

- Ты несправедлива, - она вспыхивает. - Зачем я ребенка грузить буду подробностями развода? Это наше с отцом дело. А в остальном я всегда с тобой, не выдумывай.

- Ага. У него любовница - два слова плюс предлог. И все. Тебя никто не просил трепать где, когда, сколько раз.

Она молчит. Мне и самой тема про интим неудобняк, но что поделать, если так и есть.

Но она права все же. Я бы ведь пристала с крипотным вопросом, на который нет ответа: почему человек любил, любил, а потом перестал. Значит не любил? Или это естественный процесс, Баста ведь ответил “любовь умирает первой, ненависть бессмертна”. Нет, юношескому максимализму слова брутального зрелого рэпера лживы и далеки, область фантастики, как кризис среднего возраста.

Когда-нибудь.

- Так, Лесь, ясно, - мама сворачивает тему. - Обе виноваты. Но будем стараться, никогда не поздно. Согласна? - она ломает шоколадку и протягивает мне полоску. Выглядит, как предложение дружбы. Сначала белый флаг, теперь углеводная взятка - на людей напало миротворство, это все магнитные бури, расхожее объяснение на каждый день.

Жуюсь. Необычно. Я все таки за классику, шоколад должен быть сладким. Или горьким. Помню как-то выпускали томатное мороженое, тоже та еще гадость.

На улице темно, но мы только светильник включили, новый, так уютнее, чем резкий верхний свет. Осматриваю горы раздербаненных пакетов и приходит неожиданная мысль:

- А с чего мы в этой квартире веши разбираем, а не дома?

Мама доливает в мою кружку чай.

- Да вот… - она жмет плечами. - С Ильей обсудили, может, и не надо стену ломать. Будут две квартиры. Мы с Ильей сюда. Вы там. Попробуем, если хотите. Раз уж так вышло, - поднимает голову. Осторожно улыбается.

- И когда вы обсудили? - у меня глаза, как рубли, пуговицы, блюдца, и все круглое.

- В самолете. И утром, после того, как вас на учебу отвезли.

- А чего ты мне тогда только что плешь ела?

- Я шоколад ела, - она показывает плитку. - А с тобой просто поговорила. Чтобы ты сознательнее была. Чтобы соседи в другой раз не срывали мне отпуск жалобами на тебя.

- Я сознательная, - поднимаю кружку. - То есть это как бы одобрение?

- Ну как бы да, - она чокается своим чаем.

Не могу удержать улыбку, с души сняли камень, становлюсь легче легкого. Накрывает веселье, купленный мамой комбинезон выглядит одеждой богов.

Мама делится планами - завтра вечером идем в ресторан, они с Ильей проставляются за свадьбу. Хотели с размахом все подготовить, но раз уж вернулись раньше времени, то лучше в эту субботу. А то с понедельника бизнес опутает сетями, и обустройство двух квартир, покупать мебель, что-то перетаскивать, и так до бесконечности, на гулянки нет места в плотном графике. И список гостей в полусотню тоже в утиль, хватит самых близких.

Полностью с ней согласна.

Просыпаюсь, когда в окно льется холодный осенний свет, верчусь на матрасе, с ног до головы в Испании. Вытаскиваю из-под спины какую-то острую фигурку, она почти дыру между ребер проткнула. Даже не помню, как отрубилась, и вечер мнится сном.

Тихо, я одна дома. Во дворе нет наших машин, а на телефоне двенадцатый час. Пропустила пару.

С понедельника за учебу, не есть после шести, и бегать по утрам, и дальше по сказкам.

На экране несколько сообщений, что все разъехались по делам. Сережа с Ильей в офисе, мама в салоне, а мы с Цезарем дрыхнем. И чтобы мы не страдали бездельем весь день, должны к шести часам найти ресторан, обзвонить родственников, и хоть мало мальски подготовить вечер.

Подражаю собакиной тезке: пью кофе, собираюсь сама, набираю номера. Потом гуляем с песиком и снова звоним. Ближе к двум сделали невозможное: нашли приличный ресторан и хорошего организатора, судя по отзывам и сайту - просто и со вкусом, то, что надо и главное, женщина согласилась поработать в режиме аврала.

Интерьер в зале симпатично выглядит и без дополнительных украшений, насыщенные вишневые стены и окна от пола. На пять минут приезжала мама, покивала на предложения декоратора и сразу умчалась. Еще заскочил Сережа, поцеловать, и привез большой аквариум с рыбками-синеглазками - подарок родителям, и тоже нас бросил. Цезарь все время болтался под ногами и действовал на нервы официантам, у них дорогая посуда, и скатерти, и шторы, и, вообще, собаке не место в приличном заведении, поэтому пришлось доплатить за четырехлапого члена семьи.

Переписываюсь с папочкой, не пойму, он приедет или нет. Пишу большими буквами:

Я ТЕБЯ ЖДУ.

Да лишним буду - печатает ответ.

Почему? Мама не против, Илья тоже. С Сережей вы разобрались вроде? Что скажешь, кстати? Резко мнение поменял.

Поговорили, нормальный парень. Покрепче Антохи.

Из-за физических данных? Серьезно, пап?

Ну, еще словарный запас побольше.

И все?

Олеська, хвалить не буду, не проси.

Твое присутствие скажет яснее слов. Что ты не обижаешься на меня за тот разговор. Приедешь?

Жду, он больше не пишет, выходит из сети.

Мы уже расставили композиции живых цветов и свечи, и столы накрыли, я оборачивала подарочной бумагой аквариум, когда Илья приехал, самый первый и главный гость. Безупречный костюм и улыбка Сергея, отец и сын похожи, как две фотки с разницей в пару десятков лет и, может, мама меня элементарно поняла, сама ведь не устояла, хоть и старше, опытнее.

Он наклоняется над столом, и с любопытством смотрит на снующих в воде полупрозрачных рыб, с яркими синими точками вокруг глаз.

- Зачем подглядываешь, - накрываю сверху бумагой. - Это подарок, вообще-то.

- Не боись, Алене не расскажу, - он опускается за стол и устало трет руками лицо. - Фух, вымотался. После отдыха резко впрягаться в дела - самоубийство.

- Так отдыхал бы еще до понедельника, - заматываю скотчем край аквариума, придерживая блестящую бумагу.

- А работать кто будет? - он усмехается.

- Про трудоголизм слышал?

- А то. Испытано многократно.

Илья распускает галстук и обводит глазами помещение. У подбежавшего официанта спрашивает кофе. Кивает на мое платье:

- Хорошо выглядишь.

- Спасибо, новое, - вчера еще его приметила среди вещей, черное, свободное, со строгим белым воротничком. Для семейного праздника самое то. Разговор не клеится, спрашиваю прямо. - Ты злишься?

- Нет, с чего бы, - Илья забирает принесенную чашку кофе, и с наслаждением делает огромный глоток. - Я ведь уже большой дядя, по Серегиному поведению сразу все видно было.

- Как это? - занитересованно наклоняюсь над столом. - Дедукция?

- Глаза, - он усмехается. - У него фотка твоя на заставке с лета стояла. Тут и дурак допрет. Ну, я напрягся малость поначалу, - признается, тоже заговорщицки наклоняясь. - Ситуация щекотливая. А если ничего не выйдет, на всех нас отразится. Но, кажется, все в норме? - он подмигивает.

- Не кажется, - подтверждаю улыбкой. - Будь спок.

- По рукам.

Следом за Ильей появляется его сестра с двумя детьми. Потом Сережа с дедушкой и бабушкой, мама с родителями, тетя Наташа без Барсика, две мамины близкие подруги с мужьями и какие-то друзья Ильи. Народ уже рассаживается, мне немного грустно.

Но папочка все же приезжает. Последним. С соседкой тетей Галей. Без понятия, что это значит, но надеюсь, просто за компанию. А то у нее несколько детей, а мне сводных родственников хватило с головой.

Пригласила папу танцевать, что-то медленное, на английском. Узнала на счет тети Гали - паниковать рано. Он смешной в костюме, обычно носит пуловеры и мешковатые брюки, а тут готовился, старался выглядеть торжественным. И с мамой улыбаются друг другу, ледниковому периоду конец, хочу плясать от радости. Пляшу, с Ильей, потом с дедушкой, потом еще с Сережиным дедом.

Сережа добирается ко мне последним. Выдергивает из кармана блестящую штуковину, не успеваю разобрать и сообразить, как он щелкает браслетами на наших запястьях:

- Все, никуда не отпущу. Повадились, танцы-обжиманцы. Ушлые родственники.