– Что ж, на Ямайке его легче достать, чем медвежий жир, – заметил Том, забирая горшочек. – Хотите, я смешаю жир с мятой, милорд? Может, будет лучше, – добавил он, с сомнением наморщив нос.

Том схватил промасленную тряпку, всегда лежавшую на углу письменного стола, и ловким движением сбил муху на лету.

– Дохлый кит с гарниром из мяты? От этого моя кровь станет особенно привлекательной даже для взыскательных кусачих насекомых в Чарльзтауне – не говоря уж о Канаде. – Мухи на Ямайке были назойливые, но не кусали, а морской бриз и муслиновые экраны на окнах неплохо ограждали жилище от москитов. А вот в болотах на побережье Северной Америки… и в глубине канадских лесов, куда он отправляется…

– Нет, – нерешительно сказал Грей и почесал шею при одной только мысли о канадских оленьих мухах. – Если я намажусь китовым жиром, то не смогу поехать к мистеру Малрину на праздник в честь его нового дома. Я надеюсь, что мы достанем медвежий жир в Южной Каролине. А пока что… может, возьмем прованское масло?

Том решительно покачал головой:

– Нет, милорд. Азил говорит, что это масло привлекает пауков. Они приползают ночью и слизывают его с кожи человека, пока он спит.

Лорд Джон и его слуга вздрогнули, вспомнив происшествие с банановым пауком, у которого размах ног величиной с детскую ладонь. Паук неожиданно выскочил из спелого банана, а за ним сотни маленьких паучат. На прошлой неделе Грей устроил прощальную вечеринку в саду по поводу своего отъезда. На ней присутствовал и его преемник на посту губернатора, достопочтенный мистер Хаутон Брейтуэйт.

– Я думал, что его тут же хватит апоплексический удар, – сказал Грей, скривив губы.

– Возможно, он жалеет о том, что приехал сюда.

Грей посмотрел на Тома, Том на Грея, и они прыснули со смеху, вспомнив лицо достопочтенного мистера Брейтуэйта.

– Ладно, ладно, – сказал лорд Джон, взяв себя в руки. – Этого никогда не будет. Неужели ты…

Его прервал грохот колес по гравию. К Кингс-Хаусу приближалась карета.

– О боже, это он? – Грей виновато поглядел на беспорядок в кабинете. В углу зиял своими недрами полуупакованный чемодан, письменный стол был усеян валявшимися в беспорядке документами и остатками ланча. Зрелище, не самое подходящее для человека, который назавтра станет тут хозяином. – Беги и отвлеки его, ладно, Том? Отведи его в гостиную и влей в него ром. Я приду к вам, как только сделаю… что-то… с этим. – Он махнул рукой на хаос в комнате, и Том послушно исчез.

Грей схватил тряпку и прихлопнул зазевавшуюся муху, потом схватил тарелку с кожурой фруктов, хлебными крошками и кляксами крема и выбросил все это из окна в сад. Поставив пустую тарелку под стол, начал торопливо собирать бумаги в пачки, но его лихорадочную активность почти сразу прервало появление Тома.

– Милорд! Это генерал Стэнли! – воскликнул он с восторгом.

– Что? Кто? – тупо переспросил Грей. Его мозг, занятый деталями неминуемого побега с Ямайки, отказывался воспринимать что-то, противоречащее упомянутому побегу, но имя «Стэнли» все же прозвенело словно далекий колокольчик.

– Может, вспомните его, поскольку он супруг вашей матери, милорд? – сказал Том с приличествующим ситуации бесстрастным тоном.

– О… этот генерал Стэнли. Почему ты мне сразу не сказал? – Джон торопливо схватил с крючка свой мундир и влез в него, попутно стряхнув крошки с камзола. – Конечно, зови его сюда!

На самом деле Джону нравился третий муж его матери (она уже была дважды вдовой, когда четыре года назад покорила лихого генерала), хотя в сложившейся ситуации всякое вторжение в жизнь военного лица следовало воспринимать с опаской.

Опаска оказалась, как всегда, оправданной. Генерал Стэнли, появившийся перед ним, был не тот грубоватый, высокомерный, самоуверенный мужчина, какого Грей видел в последний раз рядом с матерью. Этот генерал Стэнли хромал, опираясь на палку, его правая нога была забинтована, а лицо было серым от боли, усилий… и огромного беспокойства.

– Генерал! – Джон схватил его за руку и поддержал, потом усадил в ближайшее кресло, торопливо убрав с него пачку карт. – Садитесь, пожалуйста. Том, прине…

– Это уже здесь, милорд. – С похвальным проворством Том вытащил фляжку Грея из открытой дорожной сумки и сунул в руку генерала Стэнли.

Генерал взял ее без лишних вопросов и стал пить.

– Дорогой лорд, вы спасли меня, – сказал он потом с тяжелым вздохом, поставив фляжку на колено, – я не решался пить что-либо с тех пор, как сошел на берег. – Он выпил еще, уже медленнее, закрыв глаза.

– Том, пожалуйста, принеси еще, – сказал Грей, глядя на это. Том посмотрел на генерала оценивающим взглядом, не уверенный, доживет ли тот до новой порции бренди, но решил положиться на его живучесть и пошел искать подкрепление.

– Боже. – Генералу стало заметно лучше, но ему было еще далеко до человеческого вида. Он благодарно кивнул Джону и дрожащей рукой протянул пустую фляжку. – Доктор говорил, что мне нельзя пить вино – это вредно при моей подагре, – но я не помню, чтобы он что-то сказал про бренди.

– Хорошо, – сказал Джон, глядя на забинтованную ногу отчима. – А он что-нибудь говорил насчет рома?

– Ни слова.

– Превосходно. У меня закончился французский коньяк, а вот рома много.

– Принесите бочонок. – Генерал слегка порозовел и стал заметно четче воспринимать окружающее. – Вы упаковываете вещи перед отъездом?

– Да, я упаковываюсь и уезжаю, – ответил Джон. В его животе все заметнее ощущался холодок опасений. – Я собираюсь сесть сегодня на корабль и отправиться в Чарльзтаун.

– Слава богу. Я боялся, что не успею. – Генерал шумно вздохнул, потом взял себя в руки. – Это касается твоей матери.

– Моей матери? Что такое? – Опаска мгновенно переросла в тревогу. – Что с ней случилось?

– Пока ничего. Во всяком случае, я искренне надеюсь на это. – Генерал взмахнул рукой в воздухе, и этот неопределенный жест, вероятно, означал уверенность, но совершенно не успокоил Грея.

– Где она, черт побери? И что собирается делать? – Грей произнес это скорее сердито, чем с почтением, но это было следствием охватившей его паники.

– Она в Гаване, – ответил генерал Стэнли. – Помогает вашей кузине Оливии.

Это считалось умеренно респектабельным занятием для пожилой леди, Грей немного успокоился. Но лишь слегка.

– Она заболела? – спросил он.

– Надеюсь, нет. В своем последнем письме она сообщила, что в городе была вспышка малярии, но что сама она в добром здравии.

– Хорошо. – Том вернулся с бутылкой коньяка, и Джон налил немного себе. – Я надеюсь, что она наслаждается прекрасной погодой, – сказал он и вопросительно посмотрел на своего отчима. В ответ тот тяжело вздохнул и положил ладони на колени.

– Да, конечно, наслаждается. Но проблема, мой мальчик, в том, что британские военные корабли находятся на пути к Гаване и намерены взять город в осаду. И я уверен, что лучше всего, если вашей матери не будет в городе, когда они подойдут туда.


На мгновение Грей застыл с открытым ртом, держа в руке бокал, а его мозг был так забит вопросами, их роилось там так много, что трудно было произнести какой-нибудь из них. Наконец Грей проглотил остатки коньяка, кашлянул и тихо спросил:

– О, понятно. Но начнем с того, как же моя мать оказалась в Гаване?

Генерал откинулся на спинку стула и вздохнул.

– Во всем виноват этот Стаббс.

– Стаббс… – Фамилия казалась смутно знакомой, но откуда – Грей никак не мог сообразить.

– Знаете, это муж вашей кузины Оливии. Похож на строительный кирпич. Какое у него имя… Мэтью? Нет, Малкольм, вот. Малкольм Стаббс.

Грей протянул руку за бутылкой, но Том уже налил коньяк в чистую рюмку и сунул ее в руку своего милорда. При этом он старался не встречаться взглядом с Греем.

– Малкольм Стаббс. – Грей потихоньку пил коньяк, давая себе время подумать. – Да, конечно. Я… полагаю, что он уже выздоровел? – В чем-то это была хорошая новость. Малкольм Стаббс потерял ступню и часть ноги два года назал в битве при Квебеке, когда в него попало ядро пушки. К счастью, Грей наткнулся на него на поле сражения, и у него хватило присутствия духа, чтобы наложить ему жгут, который он сделал из своего ремня, поэтому Стаббс не умер от потери крови. Грей живо вспомнил расщепленную кость, торчавшую из остатков голени Малкольма, горячий, влажный запах крови и кал, дымящийся на прохладном воздухе. Вспомнил и глотнул еще коньяка.

– Да, вполне. Сейчас у него искусственная нога, и он неплохо с ней управляется – даже ездит верхом.

– Я рад за него, – довольно сухо сказал Грей. Он вспомнил про Малкольма Стаббса еще кое-что. – Он тоже в Гаване?

Генерал удивленно посмотрел на него.

– Да, разве я не сказал? Теперь он какой-то там дипломат – в Гавану его прислали в прошлом сентябре.

– Дипломат… – повторил Грей. – Ну и ну. – Вероятно, из Стаббса вышел хороший дипломат, решил он, учитывая продемонстрированные им навыки лжи, обмана и бесчестья…

– Он хотел, чтобы его жена и дети жили с ним в Гаване, раз у него такая солидная должность, так что…

– Дети? Когда я видел его в последний раз, у него был только один сын. – Только один законнорожденный сын, мысленно добавил он.

– Теперь их двое: Оливия родила два года назад дочку – прелестное дитя по имени Шарлотта.

– Как мило. – Его воспоминания, как Оливия родила своего первого ребенка, Кромвеля, были почти такими же ужасающими, как воспоминания о битве при Квебеке, хотя и по разным причинам. Хотя и там, и там он видел кровь и кал. – Но мама…

– Ваша мать вызвалась сопровождать Оливию и помочь ей управляться с детьми. Оливия опять на сносях, и долгое плавание через океан…

– Опять? – Впрочем, Грей ведь знал, как Стаббс относился к сексу… что ж, по крайней мере, он занимался этим со своей женой. Джон с трудом сдерживался, но генерал этого не замечал, продолжая свои объяснения.