Диана Гэблдон - Семь камней

В ушах все еще звенело, как бывало после особенно активных полетов. Почему? Что он слышал?

Он обнаружил, что ему чуть легче двигаться, и сумел оглядеть все небо, сектор за сектором. Там не было ничего. В его голове что-то жужжало и звенело, а все мышцы тела зудели от волнения. Он изо всех сил растер руки, чтобы избавиться от этого зуда.

Хоррипиляция. Научное название гусиной кожи; Долли сказала ему это. У нее была маленькая записная книжка, куда она записывала незнакомые слова, встречавшиеся при чтении – она очень много читала. Она уже сажала крошку Роджера на колени и читала ему после чая его тряпичную книжку; он, вытаращив глазенки, разглядывал цветные картинки.

Мысль о семье поставила его на ноги. Он пошатывался, но ему было уже лучше, определенно лучше, хотя он все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Самолет, где же он?

Джерри в который раз огляделся вокруг. Никакого самолета видно не было. Нигде. Потом все снова вернулось вместе с судорогой в желудке. Реально, все было реально. Ночью он был почти уверен, что все это ему просто снилось, либо это была галлюцинация; тогда он лег, чтобы прийти в себя, и заснул. Но теперь он точно проснулся, точно. Вот и по спине его ползла какая-то букашка, он сердито пришлепнул ее.

Его сердце бешено колотилось, ладони вспотели. Он вытер их о штаны и обвел глазами ландшафт. Плоским он не был, но и спрятать ничего не мог. Ни деревьев, ни оврагов. Вдали было озеро – он заметил блеск воды, – но если бы он нырнул в воду, тогда промок бы до нитки?

Может, он так долго лежал без сознания и высох? Может, ему просто почудился самолет возле тех камней? Но он наверняка не мог уйти так далеко от озера и не помнить об этом. И он побрел к озеру, потому что не мог придумать ничего другого. Ясное дело, что времени прошло много, раз небо очистилось от облаков. Ну, они разыщут его без труда, ведь они знали, что он был возле стены. Скоро приедет грузовик, отсюда до аэродрома не больше двух часов.

– И это тоже хорошо, – пробормотал он. Нечего сказать, нашел место, где упасть – ни ферм не видно, ни выгонов, ни дымка из трубы.

Его голова более-менее прояснилась. Он обойдет вокруг озера – на всякий случай – и направится к дороге. Может, там и встретит прибывшую команду поддержки.

– И сообщишь им, что потерял чертов самолет? – спросил он вслух. – Угу, точно. Давай думай, идиот! Соображай, где видел его в последний раз.

Он долго шел. Медленно, из-за больного колена, хотя постепенно идти стало легче. Но на душе легче не становилось. Ландшафт был какой-то странный. Да, конечно, Нортумбрия – каменистый край, но не настолько каменистый. Он нашел дорогу – но это была не дорога категории «В», которую он видел с воздуха. Это была грунтовка, усеянная камнями, и видно было, что по ней передвигались копытные животные и что их кормили пищей, богатой клетчаткой.

Он подумал о пище и тут же пожалел об этом. Его живот уже прилип к позвоночнику. Впрочем, думать о завтраке было лучше, чем о других вещах, и он какое-то время развлекал себя, воображая омлет из яичного порошка и сыроватые тосты, которыми их кормили в столовой, потом перешел к обильным завтракам, какие ел в юности на Нагорье: огромные миски с дымящейся кашей, ломти черного пудинга, обжаренного на свином жире, пресные лепешки с мармеладом, галлоны горячего крепкого чая…

Через час он вышел к Стене Адриана. Ее трудно было не заметить, хоть и заросшую травой и мелким кустарником. Она, упорная и деловая, как построившие ее римские легионы, карабкалась серым швом вверх на холмы, спускалась в долины, отделяя мирные поля юга от северных бандитов и грабителей. При мысли об этом он усмехнулся, сел на стену – в том месте ее высота была меньше ярда – и стал растирать коленку.

Он не нашел самолет, ничего не нашел и уже начинал сомневаться в собственном чувстве реальности. Он видел лису, много кроликов и фазана, который выпорхнул прямо у него из-под ног и едва не довел до инфаркта. И никаких людей, вообще никого, и ему даже становилось жутковато.

Угу, шла война, многие мужчины воевали, но фермы не стали жертвами войны, ведь правда? Теперь там все делали женщины, это они кормили нацию и все такое – на той неделе он слышал, как их за это превозносил по радио премьер-министр. Так где же они все, черт побери?

Солнце уже висело низко над холмами, когда он наконец увидел дом, притулившийся к стене. Он поразил его, показался странно знакомым, хотя Джерри знал точно, что никогда не видел его раньше. Сложенный из камня и приземистый, но довольно большой, с тощей соломенной крышей. Из трубы струился дымок, и Джерри захромал к нему изо всех сил.

Возле дома стояла женщина в длинном, выцветшем платье с передником и кормила кур. Он крикнул ей, она подняла голову и раскрыла рот при виде него.

– Эй, – сказал он, задыхаясь от спешки. – У меня авария. Мне требуется помощь. Может, у вас есть телефон в доме?

Она не ответила. Бросила корзинку с цыплячьим кормом и убежала за угол дома. Он вздохнул от отчаянья. Ну, может, она побежала за мужем. Он не видел возле дома никакой техники, ни трактора, ничего, но, может, ее муж…

Муж был высокий, жилистый, бородатый и со щербатым ртом. В грязной рубахе и мешковатых, коротких штанах, из которых торчали волосатые, босые ноги. Его сопровождали еще два парня в такой же комичной одежде. Джерри мгновенно оценил выражение их лиц, и ему стало не до смеха.

– Эй, нет проблем, приятель, – проговорил он, пятясь и разведя руки в сторону. – Я ухожу, понятно?

Они надвигались, медленно окружая его. С первого взгляда они не понравились ему, а теперь нравились все меньше с каждой секундой. Они выглядели голодными, с недобрым блеском в глазах.

Один из них что-то сказал ему, вероятно, задал вопрос, но местный говор был слишком трудным, и Джерри понял лишь слово «кто». Он торопливо снял с шеи личные жетоны и помахал красными и зелеными кружками. Один из парней усмехнулся, но совсем не добродушно.

– Глядите, – сказал Джерри, все еще отступая. – Я не собирался…

Высокий парень протянул мозолистую руку и схватил Джерри за запястье. Джерри рванулся от него, но тут парень ударил его в живот.

Джерри раскрывал и закрывал рот, словно рыба, но воздух не шел в легкие. Он бешено замахал руками, и тогда все трое двинулись на него. Они что-то кричали друг другу, и хотя он не понимал ни слова, их намерения видел ясно, как и нос одного из них, по которому он ухитрился ударить головой.

Но это был его единственный удачный удар. За две минуты он был избит в лепешку. Парни обшарили его карманы, стянули с него куртку и жетоны, потащили на дорогу и сбросили с крутого, каменистого склона.

Он покатился, падая с уступа на уступ, пока не ухитрился протянуть руку и вцепиться в какой-то колючий куст. Он лежал, уткнувшись лицом в ком вереска, тяжело дышал и почему-то вспомнил, как ходил с Долли в кино, перед тем как ушел в армию. Они смотрели «Волшебник из страны Оз», и ему стало жутковато, как девочке из того фильма – может, из-за сходства этих нортумбрийских парней с пугалами и львами.

– Но, по крайней мере, тот б-дский лев говорил по-английски, – пробормотал он, садясь. – Господи Иисусе, что же теперь мне делать?

Тут ему пришло в голову, что, пожалуй, хватит ему сквернословить и пора начать молиться.

Она только что вернулась с работы. Только что Роджер с пронзительным криком «Мамочка!» с разбегу врезался в нее, и она сделала вид, что пошатнулась от его удара – впрочем, не так уж и притворялась; он подрос. Только что она окликнула свою мать, услышала приглушенный ответ из кухни, с надеждой ощутила носом успокаивающий аромат чая и вкусный запах консервированных сардин, от которого у нее потекли слюнки – редкое лакомство.

Только что присела, казалось, в первый раз за много дней, сняла туфли на высоких каблуках, и облегчение омыло ее ноги словно морская вода во время прилива. Она с огорчением заметила дыру на пятке. Последняя пара чулок. Она расстегивала подвязки, размышляя, что ей придется использовать тональный крем для ног, как Мейси, и тщательно рисовать карандашом для бровей шов на каждой ноге, когда в дверь постучали.

– Миссис Маккензи? – Возле двери квартиры она увидела высокий, темный мужской силуэт, но сразу поняла, что перед ней военный.

– Да? – У нее невольно защемило сердце, сжался желудок. Она изо всех сил пыталась отодвинуть, прогнать надежду, которая вспыхнула будто зажженная спичка. Ошибка. Это была ошибка. Джерри не убит, он пропал, может, в плену, и теперь его нашли… Тут она увидела маленькую коробочку в руке военного, и у нее подогнулись колени.

У нее засверкали искры по краям глаз, а лицо незнакомца куда-то поплыло. Но слышать она могла – и услышала, как ее мать торопливо выбежала из кухни, стуча шлепанцами, услышала ее взволнованный голос. Услышала имя мужчины, капитан Рэндолл, Фрэнк Рэндолл. Услышала тихий голосок Роджера, обдававший теплом ее ухо: он удивленно повторял: «Мамочка? Мамочка?»

Потом она сидела на тахте с чашкой горячей воды, которая пахла чаем – они могли менять чайные листочки только раз в неделю, а была пятница, бессвязно подумала она. Ему надо было прийти в воскресенье, извинилась мама, тогда они предложили бы ему приличный чай. Или он не работает по воскресеньям?

Мама посадила капитана Рэндолла на лучший стул возле электрического камина и включила в знак гостеприимства обе клавиши. Мать разговаривала с капитаном, держа Роджера на коленях. Сынулю больше всего интересовала коробочка, лежавшая на круглом столике с рельефной крышкой, он тянул к ней руку, но бабушка останавливала его. Марджори увидела на его мордашке пристальный взгляд. Он не задаст рева – он почти никогда этого не делал, – но и не успокоится.

Сын не очень походил на своего отца, не считая тех случаев, когда ему чего-то сильно хотелось. Она взяла себя в руки, тряхнула головой, прогоняя головокружение, и Роджер отвлекся и взглянул на нее. На мгновение она увидела в его глазах взгляд Джерри, и мир снова поплыл перед ней. Она зажмурилась и, глотнув чай, обожглась.