Он не осмелился встать и сбежать – и подвергнуть риску новую работу, найденную д’Эглизом. И он сидел, сгорая от смущения, пока доктор ощупывал, давил и – горячую воду уже принесли – больно скреб его спину чем-то жестким. Но ничто не расстроило Джейми так сильно, как появление в дверях Ребекки.

– Дедушка говорит, что твоя спина в ужасном состоянии, – сказала она ему.

– Вот спасибо. А то я не знал, – пробормотал он по-английски, но потом повторил свое замечание по-французски, более вежливо. Его щеки горели от унижения, но в его сердце звучало тихое, холодное эхо: «Я вижу, парень, что он превратил в месиво твою спину».

Хирург из Форт-Уильяма сказал так, когда солдаты приволокли к нему Джейми после порки – сам он идти не мог. Хирург был прав, доктор Хасди тоже, но это еще не означало, что Джейми хотел услышать снова эти слова.

Ребекка, вероятно, желая увидеть, что имел в виду ее дед, подошла и встала позади Джейми. Он застыл, и доктор резко ткнул его в шею, заставляя нагнуться. Старый врач и его внучка бесстрастно обсуждали его спину. Джейми почувствовал, как маленькие, нежные пальцы девушки прочертили линию между его ребер, и чуть не упал со стула, а его тело покрылось гусиной кожей.

– Джейми? – послышался из-за двери обеспокоенный голос Йена. – У тебя все в порядке?

– Угу, – выдавил он из себя. – Не надо – не заходи сюда.

– Тебя зовут Джейми? – Сейчас Ребекка стояла перед ним и, наклонившись, заглядывала ему в лицо. Ее собственное личико оживилось и выражало интерес и заботу. – Джеймс?

– Угу. Джеймс. – Он стиснул зубы, когда доктор, цокая языком, залез глубже в его рану.

– Диего, – сказала она, улыбнувшись ему. – Вот как это будет на испанском – или на ладино. А твой друг?

– Его зовут Йен. То есть, – он слегка задумался и нашел английский эквивалент, – Джон. Это будет…

– Хуан. Диего и Хуан. – Она ласково дотронулась до его голого плеча. – Вы друзья? Братья? Как я вижу, вы прибыли из одного и того же места – где это?

– Друзья. Из… Шотландии. С нагорья. А место называется Лаллиброх. – Он говорил свободно, и при звуках родного названия его пронзила боль, более сильная, чем боль в спине. Он отвернулся. Лицо девушки было совсем рядом – и ему не хотелось, чтобы она заметила его боль.

Она не отошла. Вместо этого она грациозно присела на корточки и взяла его за руку. Ее рука была очень теплая, и волоски на его запястье встали дыбом, несмотря на то что доктор делал с его спиной.

– Уже немножко осталось, – пообещала она. – Дедушка очищает зараженные участки; он говорит, что теперь их покроет чистая корка и они перестанут сочиться. – Доктор что-то отрывисто спросил. – Он спрашивает, лихорадит ли тебя по ночам? Кошмары снятся?

Пораженный, он взглянул на нее, но ее лицо выражало только сочувствие. Ее пальцы крепче сжали его руку, словно поддерживая.

– Я… да. Иногда.

Ворчание доктора, какая-то его фраза, и Ребекка отпустила руку Джейми, похлопав по ней, и вышла, шурша юбками. Джейми закрыл глаза и пытался запечатлеть в памяти ее запах – он не мог сохранить его в носу, поскольку доктор намазывал его чем-то вонючим. Да и сам он тоже не благоухал свежестью и чистотой – от него воняло потом, дымом костра и свежей кровью. От смущения он скрипнул зубами.

Он слышал, как в гостиной разговаривали вполголоса д’Эглиз с Йеном, обсуждая, не прийти ли к нему на помощь. Он готов был крикнуть им, только не хотел, чтобы капитан увидел… Он крепко сжал губы. Угу, ну… вроде уже все заканчивается; он мог судить об этом по замедлившимся, почти ласковым движениям доктора.

– Ребекка! – нетерпеливо крикнул доктор, и девушка появилась через секунду, держа в руке небольшой комок ткани. Доктор произнес короткую тираду и прижал к спине Джейми какую-то тонкую ткань; она прилипла к мази.

– Дедушка говорит, что эта ткань защитит твою рубашку, пока мазь не впитается, – сказала Ребекка. – Когда она отпадет сама собой – не отдирай ее, пусть отвалится сама, – раны покроются коркой, но эта корка будет мягкой и не лопнет.

Доктор убрал руку с плеча Джейми, и парень вскочил на ноги и поглядел по сторонам, отыскивая свою рубашку. Ребекка подала ее. Ее глаза задержались на его голой груди, и он – впервые в жизни – смутился оттого, что у него есть соски. От странного, но приятного щекотанья на его теле встали дыбом кудрявые волоски.

– Спасибо… э-э, я хотел сказать… gracias, señor. – Его лицо пылало, но он поклонился доктору со всей учтивостью, на какую был способен. – Muchas gracias.

– De nada, – буркнул старик, махнув рукой. Он показал на комок ткани в руке внучки. – Пей. Никакой горячки. Никаких снов. – И потом, к удивлению Джейми, улыбнулся.

– Shalom, – сказал он и махнул рукой, как бы выпроваживая парня.


Д’Эглиз, довольный новой работой, оставил Йена с Джейми в большой таверне под названием «Le Poulet Gai», где развлекались другие наемники – каждый на свой лад. В «Веселой курице» наверху располагался бордель, и неряшливые женщины разной степени обнаженности свободно бродили по нижнему этажу, отыскивая новых клиентов, с которыми потом исчезали наверху.

Два рослых, молодых шотландца вызвали у них определенный интерес, но, когда Йен торжественно вывернул у них на глазах свой пустой кошель – деньги он ради безопасности спрятал под рубахой, – они оставили парней в покое.

– Я не могу на них смотреть, – сказал Йен, поворачиваясь спиной к проституткам и уделяя все свое внимание элю. – После того как видел ту маленькую евреечку. А ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?

Джейми тряхнул головой, занятый собственным элем, кисловатым и свежим. Он с удовольствием пил его пересохшими после недавних мучений губами. Он до сих пор ощущал призрак запаха Ребекки, смесь ванили и роз, легкий, неуловимый аромат среди вонючей таверны. Он порылся в своей кожаной сумке-спорране и достал маленький кулек, который дала ему Ребекка.

– Она сказала – ну, доктор сказал, – что мне надо это пить. Но как это пить, а? – В кульке лежала смесь из сухих листьев, мелких палочек и грубого порошка; она издавала сильный и незнакомый запах. Он не был неприятным, только необычным.

Йен хмуро посмотрел на лекарственную смесь.

– Ну… думаю, что ты будешь это заваривать как чай, – сказал он. – Как же еще?

– Да мне не в чем его заваривать, – напомнил Джейми. – Я вот думаю, может, положить это в эль?

– Почему бы и нет?


Йен это время наблюдал за Матье – «Кабаньей мордой». Матье стоял у стены, подзывал к себе проходивших мимо проституток, оглядывал их с ног до головы, а иногда и щупал «товар», но потом отправлял каждую прочь шлепком по заднице.

Йен не испытывал особого соблазна – честно признаться, женщины пугали его, – но ему было любопытно. Если он когда-нибудь решится… с чего начинать? Просто схватить девку, как Матье, или надо сначала договориться о цене, для уверенности, что тебе это по карману? И прилично ли торговаться, словно о каравае хлеба или куске бекона, а то вдруг она пнет тебя в самое сокровенное место и найдет кого-то поприличнее?

Он бросил взгляд на Джейми; тот поначалу чуточку давился, но потом заглотал свой эль с травами и слегка остекленел. Он не думал, что Джейми знал, как себя вести, но спрашивать ему не хотелось, даже если он и знал.

– Мне надо в сортир, – вдруг сказал Джейми и вскочил. Он был бледен.

– Прихватило живот?

– Еще нет. – С таким загадочным ответом он вышел, натыкаясь в спешке на столы. Йен направился за ним, слегка задержавшись, чтобы допить остатки эля Джейми и своего собственного.

Матье нашел себе подружку по душе; он ухмыльнулся Йену и сказал какую-то непристойность, ведя свою избранницу к лестнице. Йен добродушно улыбнулся и ответил такой же непристойностью на гэльском.

Когда Йен вышел во двор за таверной, Джейми уже исчез. Решив, что его друг вернется, как только отделается от своих проблем, Йен спокойно прислонился к задней стене таверны, с удовольствием дыша прохладным ночным воздухом и разглядывая людей во дворе.

Там горело несколько факелов, воткнутых в землю, и все это немного напоминало картину Страшного Суда, которую он видел, с ангелами, дующими в трубы, и грешниками, спускающимися в ад за грехи, в переплетении голых рук и ног. Тут по большей части были грешники, хотя иногда ему казалось, что он видел краешком глаза пролетавшего мимо ангела. Он задумчиво облизал губы, гадая, что за смесь дал Джейми доктор Хасди.

Тут и Джейми появился из сортира, стоявшего в дальнем конце двора. Он выглядел уже лучше. Заметив Йена, он направился к нему, минуя маленькие группы пьяниц, сидевших на земле и горланивших песни, и мимо других, которые разгуливали с неуверенной улыбкой, словно искали сами не зная что.

Йена охватило внезапное чувство отвращения, почти ужаса; он испугался, что больше никогда не увидит Шотландию и умрет здесь, среди чужих людей.

– Нам надо ехать домой, – отрывисто заявил он, как только Джейми приблизился к нему. – Как только мы закончим эту работу.

– Домой? – Джейми странно посмотрел на Йена, словно тот говорил на непонятном языке.

– Тебя там ждет дело, и меня тоже. Мы…

Глухой удар, визг, стук опрокинутого стола и бьющейся посуды прервали их разговор. Дверь таверны распахнулась, из нее выбежала женщина, крича что-то на странном французском, которого Йен не понимал, хотя сразу догадался по ее тону, что это были ругательства. Те же слова прорычал громкий мужской голос, и тут же из таверны выскочил Матье.

Он поймал женщину за плечо, развернул к себе и ударил ее по лицу тыльной стороной мясистой ладони. При звуке удара Йен поморщился, а рука Джейми крепко сжала его запястье.

– Что… – начал было Джейми, но тут же умолк.

– Putain de… merde… tu fais… chien. – Тяжело дыша, Матье отвешивал ей оплеухи с каждым словом. Она визжала, пытаясь вырваться, но он крепко держал ее за руку. Потом он снова развернул ее и толкнул в спину. Она упала на колени.