– О, ты познакомилась с Фредериком? – сказал он, шагнул вперед и забрал Библию из ее руки. – Не беспокойся, милая, он абсолютно ручной.

– Ручной? Кому понадобилось приручить таракана?

– Жителям Мадагаскара – во всяком случае, так мне сказали. Между прочим, его шипение – наследственная черта: Фредерик принадлежит к длинной и благородной линии шипящих тараканов, но никогда его лапка не ступала на родную землю. Он родился – или скорее вылупился – в Бристоле.

Фредерик прервал свой сон и с любопытством уткнулся в отцовский большой палец, протянутый так, как протягивают костяшки пальцев незнакомой собаке, чтобы она их обнюхала. Найдя, очевидно, запах приемлемым, таракан прошелся по пальцу и устроился на тыльной стороне отцовской ладони. Минни поежилась, по ее рукам пробежали мурашки.

Господин Ренни осторожно прошел к большим полкам у восточной стены, держа руку возле груди. На тех полках стояли хорошо продававшиеся, но менее ценные книги: всякая всячина от «Травника Калперера» до потрепанных экземпляров шекспировских пьес и пользовавшейся наибольшим спросом большой коллекции зловещих предсмертных исповедей разного рода грабителей, маньяков, мошенников и женоубийц. Среди книг и брошюр стояли разные любопытные вещицы: от игрушечной бронзовой пушки и горстки камней с острыми краями, которые, как считалось, использовались на заре времен для скобления шкур, до китайского веера, который показывал эротические сцены, будучи развернутым. Отец взял плетеную клетку для сверчка и бережно посадил в нее Фредерика.

– Посиди в клетке, старина, – сказал он таракану, вставшему теперь на задние лапы и выглядывавшему сквозь прутья. – Вон идет твой новый хозяин.

Минерва выглянула из-за отца, и ее сердце чуточку дрогнуло; она узнала эту высокую, широкоплечую фигуру, автоматически пригнувшуюся в дверях, чтобы не получить сотрясения мозга.

– Лорд Брох Туарах! – Отец шагнул с лучезарной улыбкой вперед и кратко поклонился клиенту.

– Называйте меня мистер Фрэзер, этого достаточно, – усмехнулся вошедший, протягивая руку. – Ваш покорный слуга, сэр.

Он принес с собой запах улиц: липкого сока платанов, пыли, навоза и потрохов, и вездесущий парижский запах мочи, слегка облагороженный апельсиновым ароматом фруктовой лавки возле расположенного по соседству с ними театра. Нес он и свой собственный глубокий запах – пота, вина и дубовых бочек; он часто заходил в их лавку со своего склада. Минни с удовольствием вдохнула этот запах и выдохнула, когда он с улыбкой повернулся к ней.

– Мадемуазель Ренни, – сказал он с сильным шотландским акцентом, восхитительно рокоча звуком «Р». Кажется, он чуточку удивился, когда она протянула ему руку, но галантно склонился над ней и вежливо дохнул на ее костяшки пальцев. «Если бы я была замужем, он поцеловал бы ее», – подумала она и невольно сжала его руку. Он моргнул, почувствовав это, но выпрямил спину и отвесил ей поклон с элегантностью придворного.

Отец негромко кашлянул и пытался встретиться с ней глазами, но она проигнорировала его, взяла метелку из перьев и с деловым видом направилась к полкам, стоявшим позади прилавка, – тем самым, с отборной эротикой из дюжины стран. Она прекрасно знала, что прочтет в его взгляде.

– Фредерик? – услышала она удивленный голос мистера Фрэзера. – И он что – отзывается на это имя?

– Я… хм-м… должен признаться, что никогда не звал его к ноге, – слегка озадаченно ответил ее отец. – Но он совсем ручной, заползает на ладонь. – Очевидно, отец открыл клетку, чтобы продемонстрировать таланты Фредерика, так как она услышала легкое шарканье ног.

– Нет, не беспокойтесь, – засмеялся мистер Фрэзер (его имя было Джеймс, она видела его на счете за октав «Персидские письма» Монтескье в переплете из телячьей кожи с золотым тиснением). – Я покупаю не для себя. Мой знакомый джентльмен хочет сделать какой-нибудь экзотический подарок своей любовнице – по его словам, ее интересуют животные.

Ее чуткий слух уловил легкую заминку перед словами «мой знакомый джентльмен». Заметил это и отец, потому что пригласил Джеймса Фрэзера выпить с ним кофе. В следующий момент отец поставил клетку на прилавок, и они оба исчезли за решетчатой дверью, скрывавшей приватное отцовское логово. Минни стояла и смотрела на растопыренные усы Фредерика, которые он просунул сквозь прутья клетки.

– Приготовь для мистера Фрэзера немножко еды, которую он возьмет с собой, – крикнул ей отец, приоткрыв дверь. – Я имею в виду еду для Фредерика.

– Что он ест? – спросила она.

– Фрукты! – последовал негромкий ответ, и дверь закрылась.

Она видела мистера Фрэзера еще раз, через полчаса, когда он уходил. Он улыбнулся ей и забрал сверток с Фредериком и его завтраком – клубникой. Потом он еще раз нырнул под притолоку, и солнце блеснуло в его волосах. После его ухода она долго стояла и смотрела на закрывшуюся дверь.

Ее отец появился из задней комнаты и не без сочувствия взглянул на нее.

– Мистер Фрэзер? Милая моя, он никогда на тебе не женится – у него есть жена, поразительная женщина. Кроме того, хоть он и лучший из якобитских агентов, но не твоего поля ягода. Его интересуют только Стюарты, и вообще, шотландские якобиты никогда ничего не добьются. Пойдем, я хочу обсудить с тобой кое-что. – Не дожидаясь ответа, он повернулся и направился к решетчатой двери.

Жена. Поразительная, а? Хотя слово «жена» было бесспорно ударом в печень, Минни тут же подумала, что ей и не обязательно выходить замуж за Джейми Фрэзера. Что же до способности поразить, то она и сама способна поразить мужчину точным и резким ударом по причинному месту. Она накрутила на палец локон цвета спелой пшеницы и заправила его за ухо.

Отец сидел за столиком атласного дерева и, отодвинув в сторону кофейные чашки, наливал в бокалы вино. Он протянул ей бокал и кивком велел сесть.

– Даже и не думай об этом, девочка моя. – Поглядел он на нее поверх бокала. – Вот выйдешь замуж и делай тогда все, что хочешь. Но ты должна хранить свою невинность, пока мы не найдем тебе жениха. Англичане – известные зануды в том, что касается невинности, а я хочу выдать тебя за англичанина.

Она недовольно фыркнула и сделала деликатный глоток вина.

– Почему ты думаешь, что я уже не?…

Он поднял одну бровь и легонько постучал пальцем по ноздре.

– Ma chère, да я за милю почую, если у тебя появится мужчина. И даже если меня здесь не будет… я все равно буду здесь. – Он поднял вторую бровь и посмотрел на нее. Она шмыгнула носом, выпила вино и налила себе еще.

Неужели правда? Она откинулась на спинку стула и смотрела на отца, стараясь удержать бесстрастное выражение на своем лице. В самом деле, у отца всюду были осведомители. Наслушавшись в течение дня, как он ведет свои дела за решетчатой дверью, ночами она видела во сне пауков, ткущих свою паутину. Они ткали ее, бегали по шелковым дорожкам, спрятанным под клейкой оболочкой, охотились. А иногда просто неподвижно висели на тончайшей нити, круглые, как мраморные шарики. Наблюдали за всем тысячью глаз.

Но у пауков были собственные заботы, и по большей части она не вникала в них. Минни неожиданно улыбнулась отцу, и на ее щеках появились ямочки. Потом, увидев вспышку неловкости в его глазах, опустила ресницы и спрятала улыбку в вине.

Он кашлянул.

– Так, – сказал он, выпрямляя спину. – Как ты смотришь на поездку в Лондон, моя милая?

Лондон…

Она склонила голову вправо, потом влево, делая вид, что размышляет.

– Там жуткая еда, а пиво неплохое. Но зато постоянно идут дожди.

– Ты можешь купить себе новое платье.

Это было интересно – значит, поездка задумана не только для покупки книг… Она изобразила безразличие.

– Только одно?

– Отчасти это зависит от успешности твоих действий. Возможно, тебе понадобится… что-то особенное.

От этих слов у нее застучало в висках.

– Почему тебя беспокоит такая чепуха? – спросила она, со стуком поставив бокал на столик. – Ты ведь знаешь, что у тебя не получится заманить меня в свой бизнес. Просто скажи мне прямо, что ты задумал, и мы это обсудим. Как разумные люди.

Он засмеялся, вполне добродушно.

– Ты ведь знаешь, что женщинам несвойственна рациональность?

– Да, знаю. Как и мужчинам.

– Что ж, ты права, – согласился он, вытирая салфеткой с подбородка каплю вина. – Но у них все-таки есть определенные правила поведения. А женские правила… – Он помолчал, глядя поверх золотой оправы очков и подыскивая нужные слова.

– Более сложные? – подсказала она, но он покачал головой:

– Нет, нет. На поверхностный взгляд они кажутся хаотичными, но по сути правила у женщин примитивно простые.

– Если ты имеешь в виду влияние луны, то я могу возразить, что все лунатики, каких я встречала, были мужского пола.

Он вскинул брови. Они начинали седеть и разрастаться. Она внезапно заметила, что отец стареет, и при этой мысли у нее кольнуло сердце.

Он не спросил, много ли она встречала лунатиков – в книжном бизнесе такую публику видишь каждую неделю, – только покачал головой:

– Нет-нет, я не об этом, не о календарных вещах. Я имею в виду правила поведения, которые заставляют женщин делать то, что они делают. И свод этих правил направлен на выживание.

– Настанет день, когда я выйду замуж исключительно ради выживания… – Она не потрудилась закончить фразу, лишь насмешливо пошевелила пальцами и встала, чтобы снять со спиртовки закипевший чайник и долить кипяток в заварку. Два бокала вина были ее пределом – особенно при общении с отцом, – а сегодня ей как никогда нужна была ясная голова.

– Ну, у тебя стандарты выше, чем у большинства женщин. – Отец взял чашку чая, которую она подала ему, и улыбнулся. – И – я льщу себе – больше ресурсов для их поддержания. Но факт остается фактом – ты женщина. И это означает, что ты можешь забеременеть. И тогда, дорогая моя, поведение женщины становится иным.