Натали Палей - Семь кедровых орешков. Пустышка

— Любимая, пытайся... — тяжело дыша, успокаивал ее жених, отбивая очередной удар, —  не переживай, мы справимся... ты знаешь, пыль действует недолго.

И она пыталась снова и снова... пробиться к Фурии, позвать ее, но ... магия молчала.

А потом их непонятно как разъединили и окружили со всех сторон по одному. 

— Мадлен! Держись! — яростно кричал Мартин. — Я сейчас пробьюсь к тебе!

И она держалась. И сражалась. Отчаянно. Яростно. Мечи летали, сталь звенела. Она крутилась, словно тот магический вихрь, который с нетерпением ждала и который не отзывался.

Магическая пыль ненадолго лишала магии, минут на двадцать. Вот! Наконец! Мадлен почувствовала, что магия вернулась. Мгновение. Чёрный родной вихрь закрутился вокруг неё и бесшумно взорвался, наполняя знакомой силой, являя перед изумленными невидимками страшную разъярённую Фурию, с выражением полного торжества на оскаленном лице. 

Полная радости и предвкушения Мадлен обернулась к любимому, но взгляд никак не мог найти его фигуру, зацепиться за него.

— Март!

Почувствовав как плечо пронзила адская боль, Фурия поняла , что непозволительно отвлеклась и растерялась, и, злобно оскалившись, ловко развернулась к обидчику. Разодрав неудачника сильными когтистыми лапами, она стала шустро передвигаться туда, где в последний раз видела Мартина. 

— Март! Где ты?! — хриплый крик перекрыл звон клинков.— Март!

— Отправился к демонам, злобная тварь! — услышала язвительный выкрик сбоку и резко обернулась. — И ты сейчас отправишься за ним!

К демонам?! Март?!

Фурия набросилась на носителя длинного языка. За несколько минут она расправилась со всеми, кто нападал на них с Мартом и Анатоля с Крисом. В ход шли когтистые лапы, острые зубы, смертоносные мечи  и непомерная сила и ярость разгневанной Фурии. 

К сожалению, к ней магические способности вернулись мгновенно, в отличие от мужчин.

Она увидела сначала его руку. Такую знакомую. Родную. Которая все ещё сжимала короткий боевой служебный меч. А потом уже его. Заваленного телами «невидимок». Бледного. Бездыханного.

Живой? Или... нет?

Фурия хотела броситься к нему, но услышала уставший умоляющий голос Анатоля:

— Мадлен, пожалуйста, помоги парням... я посмотрю, что с Мартом.

И она остановилась. Она — полицейский магической полиции — должна помочь остальным и расправиться с «невидимками». Кивнула Анатолю, куда подальше засунув свою женскую сущность:

— Я надеюсь на тебя.

И бросилась на помощь своим друзьям и коллегам.

Поняв, что бой проигран, «невидимки» стали отступать, закидывая полицейских небольшими магическими бомбочками, разрывные удары которых, однако, были ужасны.

Когда все закончилось, она увидела Анатоля, сидевшего на полу, прислонившегося спиной к развороченной стене. Рядом с ним лежал Март, головой у него на коленях. 

С непомерным облегчением Мадлен бросилась к ним, упала на колени, протягивая дрожащие окровавленные когтистые лапы  к любимому мужчине, и услышала : 

— Душа Мартина отправилась к Богам, Мадлен. Мне очень жаль.

 

 

Еления отряхнулась от снега и задумчиво отвернулась от окна кабинета директора приюта. Теперь, если она хотела, зрение из обычного становилось очень острым. Поэтому она заметила, что брат и сестра Роннигусы, переговариваясь, наблюдали именно за ней, и испытала небольшое беспокойство.

Когда полгода назад менталист полиции провинции Айсен Мирон подтвердил Роннигусам, что Лена сказала правду, Диннар с Мадлен сразу решили оставить ее в приюте и пообещали, что после совершеннолетия помогут устроиться в жизни, как и всем воспитанницам и воспитанникам, у которых нет родителей. 

Она, естественно, должна пока молчать о том, что пришла из другого мира, и по легенде так и осталась потерявшей память дальней родственницей погибших Радеусов. А там дальше видно будет, раскрывать эту информацию или нет. Её необычайные способности всем пока объяснили редкой древней техникой боя, записи о которой  давно и таинственно отовсюду исчезли, и, пока к Елении не вернётся память, никто и ничего о ней не сможет узнать.

Приют для несовершеннолетних оказался самым сказочным местом , в котором когда - либо бывала Лена. Ее поселили в огромную роскошную комнату с огромными в пол окнами, со всеми удобствами, собственной ванной комнатой, светлыми занавесями, шелковыми обоями и роскошным пушистым ковром.

В комнате  проживали ещё три воспитанницы:  Намия, Лидия и Мирайя. 

В первый день, заметив ее изумление,  все три девушки весело и добродушно хихикали. 

— Сетра Мадлен очень - очень богата, а когда решила в своём доме сделать приют,  ничего менять не захотела, и теперь все мы, кто проживает в приюте, пользуемся всеми благами роскошного особняка, — довольно объяснила кареглазка Намия.

— Но как дом поддерживают в чистоте? — изумилась Лена. — Кроме сестёр я здесь увидела только повариху и конюха.

— Как это как? — поразились девочки. — А призраки здесь для чего? Это домовые призраки Роннигусов, они все делают и следят за порядком, как во всех богатых домах.

Девушка тогда промолчала, с трудом сглотнув и стараясь не показать страха. Призраки? Мамочка! Она уже и забыла о них после вервольфов. Как она теперь будет жить рядом с призраками? Да она даже заснуть не сможет. И почему ей так не везёт? Только восхитилась комнатой, как словно ушат холодной воды информация о потусторонних существах.

Однако в приюте все окружили Лену заботой и вниманием: сестры, дети и... как ни странно — призраки, которых вскоре она перестала бояться. Лена поняла, что всё- таки вытащила счастливый билетик, и попасть в этот приют после перехода в другой мир, стало для неё настоящим спасением.

Что она видела за свою недолгую жизнь?

Школу в Германии со строгими учителями, школу балета с жесткой дисциплиной, режим Третьего рейха, когда люди стали шарахаться от собственной тени, лабораторию доктора фон Дока, где над ней проводили опыты.

Мама и отец любили ее, но мало показывали чувства — как- то не принято было в их семье показывать любовь и приязнь. С братом были дружны, но все же он был мальчик и старше, и сильно близки они не были. Потом отец ушёл воевать, Карл отправился в спецшколу, а она осталась с мамой, которая после смерти отца стала ещё более сдержанной в выражении любви по отношению к ней.

Сестры же, которые воспитывали детей, с огромным вниманием и теплотой относились ко всем без различия. А сестра Мадлен оказалась на удивление доброй женщиной, которая в то же время железной рукой держала всех детей и сестёр, обязанных исправно следить за воспитанием и образованием приютских детей.

Еления довольно быстро привыкла к новому имени, к новой жизни, с удовольствием научилась писать, а читать и так сразу начала. Сёстры пришли к мнению, что она и раньше умела писать, только забыла после шока, а директор приюта при этом разговоре таинственно улыбалась.

Единственный, кто портил нервы и мешал спокойно жить, это наглый Рон Аверин, считающий себя хозяином почему - то не только своей жизни, но и ее.

Драться с ним Еления не хотела, хотя и могла бы, но ей претила сама даже виртуальная возможность драки с кем-то. Поэтому приходилось просто прятаться и бегать от настойчивых ухаживаний парня, и ругаться каждый раз, когда он заявлял, что она его девушка. Когда же Рон уехал из приюта, стало легче, но он взял за привычку приезжать на выходные, на которых ее жизнь снова превращалась в прятки- догонялки, а все жители приюта с интересом ждали, найдёт ее Рон на этот раз или все- таки нет, потому что находил он ее всегда.

В один из таких выходных она познакомилась с Никасом Сорусом. 

Они оба прятались от преследователей на соседних деревьях. Еления уже облегченно выдохнула, когда Рон прошёл мимо ее дерева в саду и углубился дальше, когда заметила, что напротив на дереве в листве сверкают два хитрых довольных глаза. 

— Ты кто такой и что там делаешь? — тихо прошептала девушка. 

— Не твоего ума дела, — нагло ухмыльнулся мальчишка лет восьми. Очень красивая мордашка с темными волосами и зелёными изумрудными глазами вызывающе уставилась на неё. — Здорово по деревьям лазаешь, — одобрительно заметил.

Еления ничего не успела ответить, когда они услышали приближающиеся шаги. Сквозь густую листву деревьев она тогда разглядела сестру Мадлен и незнакомого красивого статного молодого мужчину.

— У него ужасный характер, — ворчал незнакомец. — Весь в мать. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Господин Йоргус, давайте не будем сейчас обсуждать госпожу Торес, — спокойно произнесла директор приюта. — Вы хотели посмотреть на Никаса...

— Эндрю, — недовольно перебил сестру Мадлен мужчина.

— У нас мальчик известен как Никас Сорус, — спокойно ответила сестра. — То, что он ваш сын и зовут его Эндрю Йоргус я впервые услышала сегодня от вас. 

Мужчина недовольно поморщился.

— Вы хотите забрать сына? — спросила его сестра.

— Что?! — уставился незнакомец на сестру Мадлен в изумлении. — Нет, конечно! Хотел ... познакомиться. 

— Убирайся в свой идиотский дворец! — закричал мальчик на соседнем дереве, замахав руками. — И сам ты идиот! Я не хочу с тобой общаться! — а потом он не удержался и упал с дерева, вывихнув ногу. 

Шуму было — кошмар! Елении тоже пришлось спуститься со своего убежища, потому что ее также обнаружили. И Рон сразу появился, с возмущением прожигая ее взглядом.

Еления решила навестить Никаса в больничной палате, которой, после исчезновения сестры Мариссы, заведовала сестра Неллия. 

 — Я пришла проведать тебя, — сказала она мальчику. — Меня Еления зовут. 

Тот в ответ насупленно посмотрел на неё и промолчал.

— Ты играть любишь? — спросила с улыбкой девушка.

— Играть? Нет, не люблю, — сухо ответил мальчик.