Найти бы дядьку солидного, с умными глазами, и чтобы ласковый был, тетешкался чтобы с ней, до студии подвозил и наказывал нарочито строго: «Ты там поешь обязательно!», чтобы дарил к Рождеству не брюлики поддельные или диск «Зверей», а, например, уютный халат с капюшоном, и обнимал крепко, и командовал уверенно, и смотрел заботливо. Вот как этот — напротив. Которому почему-то было дело до того, что на ее пиджак сыпется пепел.

Ольга вдруг поняла, что сама пялится на попутчика с любопытством.

У него был хищный, крупный нос, на котором очень забавно смотрелись маленькие стильные очочки. Тонкая линия рта. Породистые, не слишком аккуратно выбритые скулы, залысины, а волосы — богатые, похожие на лоснящуюся шкуру диковинного рыже-седого зверя.

— Вы до Пензы? — спросила Ольга, хотя вовсе не собиралась с ним разговаривать.

Он чуть заметно двинул губами, будто раздумывая, не улыбнуться ли.

Она подумала, что вопрос чрезвычайно глуп. Куда, кроме Пензы, мог ехать этот очкарик, коли фирменный поезд «Сура» уже в десяти минутах от конечной станции?

— Да, домой возвращаюсь, — наконец, соизволил ответить он и, пристально глядя ей в лицо, спросил: — А вы точно нормально себя чувствуете?

Господи, да что ж такое! На кого, спрашивается, она была похожа, ударившись в воспоминания?! Что он так перепугался-то, а?

— Вы, что, врач? — ехидно осведомилась Ольга. Он подался назад.

— Да. А как вы догадались?

Ничего она не догадалась. Просто так спросила, из вредности.

— Я подумал, у вас сердце больное. Вы то краснели, то бледнели, и руки у вас тряслись, пардон, как у бабки столетней.

— Вот спасибо! — не сдержалась она.

— Пардон, — повторил он, и Ольга вдруг расхохоталась.

— Вы какой врач?

— Хирург, — глядя на нее с беспокойством, доложил он.

Ну да, решил, что припадочная. То краснеет, то хохочет-заливается.

Всегда мужчины думали о ней что-то не то и не так. Одни были уверены, будто она — акула. Ими, бедолагами, закусывает. Не пожирает, нет, а так — попробует и выплюнет, словно побрезговав. Другие считали ее леди и обхаживали соответственно — долго расшаркиваясь и сморкаясь в кружевные батистовые платки, танцуя загадочные ритуальные танцы, соблюдая никому не нужные правила этикета, когда даме ни в коем случае нельзя входить в лифт первой или выходить из машины самостоятельно, не дождавшись мужской поддержки.

Умереть можно с тоски!

Еще попадались вроде Митьки — избалованные красавчики, требующие к своей персоне неугасаемого и постоянного внимания.

А бабушка, между прочим, всегда говорила, что Оля своего не упустит. Имелось в виду как раз-таки удачное замужество. Но никакой семейной жизни — удачной или хотя бы спокойной — попробовать не удалось. Все было некогда и недосуг и, в общем-то… не с кем.

Жаль, что бабушка ошиблась.

Поезд качнулся и поплыл медленней, к тамбуру двинулся народ — в основном подтянутые, лощеные мужики с элегантными дипломатами и мобильниками, будто прилепленными к уху. Были и женщины — безупречно накрашенные, в стильных дубленках и коротеньких шубейках. СВ — все равно что закрытый клуб для избранных: ни челноков, ни разудалых студентов здесь не встретишь.

Ольга с удовольствием наблюдала за попутчиками. Было приятно осознавать, что она — одна из них, этих самоуверенных, сильных людей, состоявшихся и состоятельных.

— Вам помочь?

Давешний очкарик, одетый поверх костюма в скромную куртейку неопределенного цвета, доброжелательно улыбался. От этой улыбки морщин на его лице поприбавилось, а настороженности в глазах — поубавилось.

Ольга подумала-подумала и улыбнулась в ответ.

Хотя куртка — обыкновенная куртка, наверняка с Черкизовского рынка — вовсе не располагала к обмену любезностями. Странно, что у него вообще хватило денег на СВ.

— Было бы неплохо, — пробормотала Ольга. — У меня куча подарков, так что сумка неподъемная. Но вы не беспокойтесь, меня встречают…

— Еще бы, — хмыкнул хирург.

Или кто он там? И что значит это насмешливое «еще бы»?

Ольга пожала плечами и двинулась из тамбура, затылком ощущая внимательный взгляд заботливого джентльмена.

* * *

— Ты собралась дачу в Золотаревке строить? — осведомился Кирилл, таща ее чемоданы вдоль перрона.

— А?

— Ага! Кирпичи из Москвы перевозишь потихоньку, да? Или что у тебя в сумках? Бревна распиленные?

— Дурак! Там презенты.

Она посмотрела вокруг и далеко впереди увидела спину в мятой дешевой куртке. На ней болтался тощенький рюкзачок. Обладатель спины шел очень быстро, прижав руки к бокам.

Где-то она читала, что если даже при стремительном движении человек не размахивает руками, в жизни его тоже не расшевелить. Он замкнут, невозмутим и предпочитает уединение.

Черт, разве врач может рассчитывать на уединение?! Очкарику надо было стать сторожем или продавцом в затрапезном магазинчике на улице Калинина. Там за стеклянной витриной всегда было пусто.

Или она что-то путает, и магазинчик уже давно не магазинчик, а вполне жизнеспособный торговый центр?

В любом случае, при чем здесь очкарик?!

— Ты кого высматриваешь? — спросил ее проницательный брат.

— Никого, — покачала головой она.

* * *

Он был разочарован. Пустить их в расход, что ли, этих безмозглых кретинов? Все равно ни на что не годятся! А он хоть потешится немного.

Впрочем, смотреть на перепуганных амбалов, жмущихся к стене, тоже достаточно забавно. Обойдемся пока этим. Не время устраивать разборки в Бронксе.

— Ну? — только и спросил он.

Амбалы переглянулись с видом нашкодивших котят и приготовились оправдываться.

— Коротко и внятно! — велел он, угадав по их физиономиям, что сейчас начнется.

— Босс, мы его ищем, — выдавил один, пряча глаза.

— Это понятно, — хмыкнул он. — Хотелось бы знать, какого черта вы его потеряли?

Им явно хотелось возразить. Даже рты раскрыли, чтобы заявить, что приказа круглосуточно охранять Балашова не поступало.

Он глянул в их сторону с любопытством. Неужели рискнут?

Нет, захлопнули варежки, стали думать.

— Да не мог он сбежать! — пожал мощными плечищами тот, что постарше. — Мы его так уделали!..

— Что?!

— В том смысле, что запугали. Босс, да он трясся, как суслик, в штаны наложил! Видно же, что мужик все понял и осознал. Куда он после этого рыпнуться мог, если понимает, что башку ему снесут?

— Однако, уже двое суток его нет дома, — напомнил он, впившись в них страшным взглядом.

Парни снова притихли, мечтая слиться со стенкой.

— И бабы, как я понимаю, тоже нет?

Они помотали башками. Уроды!

— Перестарались, значит, — насмешливо протянул босс. — Так запугали, что они всей семейкой подались в подполье.

— А может, просто на дачу уехали, а? Или в гости там, — решился выдвинуть предположение тот, что помладше.

— И почему же вы до сих пор на той даче не были? — поинтересовался босс таким голосом, что обоим немедленно захотелось оглохнуть, чтобы никогда больше таким испытаниям не подвергаться.

— Виноваты, — едва слышно пробурчали они, склонив головы еще ниже.

— Вот именно! — с удовольствием констатировал он и махнул рукой, свободны, мол. — С квартиры и с дачи глаз не спускать. Знакомых, родных проверить. Он мне нужен, ясно?!

Они закивали поспешно и с облегчением ломанулись к дверям.

Человек с волчьим оскалом тут же забыл об их существовании.

* * *

— Мне надо уехать, — вот что он сказал тогда, аккуратно складывая в сумку рубашки и свитера.

Алена сидела в кресле и сосредоточенно вязала шарф. Крючок все время застревал между нитками. И еще она никак не могла запомнить очередность петель. Все время приходилось сверяться со схемой. Она сама придумала этот узор, и он ей очень нравился, и будущий шарф тоже нравился.

Но почему-то с каждой новой петлей возникала некая пауза.

— Зачем, Алеша? — спросила она, ковыряясь с нитками и крючком.

Ей хотелось посмотреть ему в глаза, но она не смотрела.

— Что «зачем»?! — кажется, начал раздражаться он.

— Зачем тебе уезжать?

— Потому что так надо! Это мой свитер или твой? Дома она иногда любила носить свободные, широкие свитера.

Но при чем тут это?..

Она все-таки взглянула на него. Все как обычно. Две руки, две ноги, голова и остальное на месте. Бородатый профиль. Чуть сгорбленная широкая спина, к которой так уютно было прижиматься. Стильная водолазка, которую они выбирали вместе в каком-то престижном магазине. Отглаженные ее руками брюки.

Что еще?

— Надо значит надо.

Алена пожала плечами и снова уткнулась в рукоделие.

О чем было говорить? Допытываться, почему он уходит? Куда? С кем?

И так было ясно.

Еще тем субботним утром, когда она обнаружила его записку, и стала придумывать ему оправдания. И сама почти поверила в них, и, придя сегодня с работы, уселась в кресло, и стала тихонечко дожидаться, пока он проснется, чтобы посмотреть ему в глаза, увидеть привычную теплую улыбку, вздохнуть с облегчением, посмеяться над собой и своими нелепыми подозрениями, прижаться к его сонным еще губам, как всегда слегка досадуя на колючую, щекотную бороду.

Ничего этого не случилось.

И в какой момент ей стало не интересно. Совсем, ни капельки. Навалилась вдруг усталость — тяжелая, безразличная ко всему. Алена прикрыла глаза, продолжая на ощупь возиться с вязанием.

— Я позвоню, — услышала она из коридора. Звякнули брошенные на полочку ключи. Скрипнула дверь.

Алена старательно вывязывала сложный узор и думала о том, что хорошо бы встать, включить свет, ведь за окнами уже совсем темно и ни черта не видно в этом дурацком узоре!

И не вставала.

Прискакала с улицы Ташка.

— Ма, а Балашов в командировку укатил, что ли? Я его щас во дворе с сумкой видела…