Я появляюсь в доме, и меня встречает Сара — экономка, горничная и в прошлом, моя няня, — все в одном лице. Она целует меня в обе щеки и тихонько спрашивает:

— Проводить тебя к маме?

— Я к отцу, Сара, — качаю головой.

Ее пухлое лицо покрывается маской разочарования, но она быстро справляется с эмоциями.

— Он у себя. Как поговоришь с ним, живо на кухню. Тощий, как жердь.

Я смеюсь и показываю ей танец, оголяя пресс.

— Видишь, детка, — подмигиваю я своей старенькой няне. — Это тело не жердь, это тело мечта всех девушек кампуса.

— Постыдился бы, — фыркает Сара и уходит на кухню.

Когда я останавливаюсь возле двери кабинета отца, глупая улыбка сползает с лица. Я не боюсь его, я его уважаю. Он мой отец.

Стучу в дверь и слышу его глубокий голос:

— Войдите.

Кабинет полностью отделан темным деревом. Встроенные в потолок лампы освещают помещение, и оно не кажется таким мрачным. Отец поднимает голову от планшета, когда я вхожу. Мы не виделись пару недель, и каждый раз, когда мы видимся, отец мне кажется все более молодым. Мягкие черты его лица не предназначены для суровости и хмурости. Но он ведет жестокий бизнес, и такому человеку трудно сосредотачиваться на чем-то другом.

Он поднимается с кожаного кресла и протягивает мне руку. Мы одного роста, но совершенно разные внешне. Мой отец — русоволосый и голубоглазый американец с шотландскими корнями, а я копия моей мамы — темноволосый и кареглазый.

— Рад видеть тебя, Иэн, — говорит отец и всматривается в мое лицо. — Где тебя снова носило?

— Футбол, — вру я.

— Кого ты обманываешь, — констатирует он.

Я не спорю.

— Готов к последнему учебному году? — Отец бедрами упирается о стол и скрещивает руки на груди.

— Еще как, — улыбаюсь я.

Но он не улыбается.

— Когда ты видел маму в последний раз?

Я мог бы догадаться, что он заговорит об этом. Он никогда не заставлял меня сидеть с ней и никогда не давил, зная, что мне трудно это принять. Но время шло, и он злился, что я отдаляюсь.

— Молчишь, — говорит он. — Иэн, мама скучает.

Мое горло высыхает моментально. В груди что-то сильно давит, блокируя пути для дыхания.

— Папа…

— Ты не маленький, — строго прерывает он. — Сколько можно кормить меня байками «Я еще не готов».

— Нет моей вины в том, что ты единственный вменяемый родитель в этом доме.

Как только эти слова срываются с губ, я с ужасом прикусываю язык.

Но уже поздно.

Моя челюсть встречается с кулаком отца, и я отскакиваю на несколько шагов.

Черт. Это больно, учитывая, что вчера я побывал в драке.

— Как ты смеешь. — Отца трясет. Он не хотел этого делать, но я вынудил его. Вынудил, сам того не желая. — Пора взрослеть, сынок. Тебе скоро двадцать два, а ты ведешь себя, как подросток.

В его словах вся правда. Черт бы меня побрал, я все прекрасно понимаю, но не могу перестать вести себя, как полный придурок.

— Я терпел все твои выходки, но пора с этим кончать. Повзрослей и будь мужчиной. Я не таким тебя воспитывал.

Стыд уступает месту боли.

— Но она меня даже не помнит, — делаю последнюю попытку оправдаться.

— Иэн, она твоя мама и она больна. В этом никто не виноват. То, что ты ее не навещаешь, причиняет боль всем в этом доме. Повзрослей.

Это слово эхом проносится в голове.

— Можешь идти, — устало говорит отец и обходит стол. — Этот удар был тебе уроком. Ты знаешь, я не хотел этого делать.

Я киваю и выхожу из кабинета.

Мы не сразу заметили, как мамина рассеянность стала перерастать во что-то большее. Она всегда порхала и заботилась обо мне, о своем саде и обо всех вокруг. Я настолько привык к ее нежному и доброму нраву, к ее огромной любви ко мне, что не смог выдержать то, что с ней произошло.

Она стала забывать и каждый раз, когда она видела меня и отца, она пугалась. Это стало невыносимым, и я перестал приезжать домой. Стыдно сказать, но для меня тогда еще восемнадцатилетнего оболтуса, она все равно, что умерла. Я стыдился этих мыслей, изнутри меня пожирала тоска и боль. Она больше не прежняя, не моя мама, которая смотрела на меня как ангела.

Но отец прав. Она больна, и я поступаю низко, не навещая ее. Легко прятаться от боли и страданий, вместо того, чтобы искать выход и быть честным с самим собой. Я люблю маму. Я хочу, чтобы она вернулась, но это невозможно. И я не имею права забиваться в угол, делая вид, что мне плевать.

Мурашки бегут по телу, и на лбу проступает пот, когда я заглядываю в открытые двери комнаты, в которой снуют две женщины в белых халатах. Мама сидит, уставившись в одну точку, позволяя одной из женщин проверять ей пульс. Ее некогда прекрасные и пышные каштановые волосы тусклыми прядями выбиваются из хвоста, завязанного на затылке. Она замечает движение у двери, и ее золотисто-карие глаза устремляются в мою сторону. Сначала в них испуг, затем загорается интерес.

— Ой, смотрите, — говорит она сиплым голосом. — Ангел спустился с небес.

ГЛАВА 5

Линдси

Университет Кроун окружен лесистыми деревьями, за которыми возвышается гора Игл Рок. Кампус просто огромный — отдельный маленький городок со своими кофейнями, торговыми центрами, парками и садами.

Для меня это новый мир, в котором все кажется нереальным. Мне двадцать лет, и я только сейчас узнаю́, как круто быть обычным студентом. Я имею в виду по-настоящему быть студентом — жить в общежитие, встречаться со сверстниками, ходить на вечеринки и спать на занятиях. Ну, конечно все это мне еще предстоит проделывать.

Меня взяли на второй курс факультета социальных и экономических наук. У меня был большой выбор, и я не смогла сразу определиться. Я выбрала психологию, и папа кажется, остался удовлетворенным. Странно, но моя голова оставалась совершенно пустой. Я многое что могла и умела, но совершенно не знала, чем буду заниматься в будущем.

Общежитие, в котором мне предстоит теперь жить, находится в нескольких минутах ходьбы от учебного корпуса. Выложенная ровным кирпичом дорожка через сады и нескольких открытых кафе — отличная прогулка по утрам.

В общем, мне здесь нравится, и я намерена постараться завести друзей и общаться со сверстниками. И конечно скрывать ото всех свое прошлое. Я не могу сказать, что стыжусь связи с Николасом, но это последнее, что я буду рассказывать о себе.

Занятия начинаются через неделю, и я записалась на подготовительные курсы, чтобы как-то убить время. Кампус уже переполнен студентами, хотя здесь вряд ли бывает тихо и во время каникул. На траве перед общежитием валяются первокурсницы, хихикая и глазея на парней, которые с голыми торсами бегут к стоянке с досками в руках. Жизнь здесь кипит, и теперь я тоже часть этого.

Когда я собираюсь присесть на кованую скамейку под огромным вязом, на меня налетает непонятное существо, и чуть ли не сбивает с ног.

— Проклятье, — бурчу я. Что бы это ни было, оно меня швырнуло достаточно больно в плечо.

— Ой, прости, первокурсница.

Я поворачиваю голову на голос и вижу перед собой… да, действительно странного парня. На нем потертые, но дизайнерские джинсы, голубая рубашка-поло и очки в толстой черной оправе. Он похож на типичного ботаника и даже не знаю, почему он мне показался странным. Наверное, это его ярлык. Потому что все люди носят ярлыки.

— Я не первокурсница, — дерзко отвечаю я и, смахнув невидимую пыль со своего лилового сарафана, сажусь на лавку.

— Да ну? — широко улыбается он. Парень очень милый, его темные непослушные волосы торчат во все стороны, темно-зеленые глаза смеются.

Я прекращаю пялиться на него и закидываю ногу на ногу, оглядываясь вокруг.

— Ты точно здесь впервые, — упорствует он.

— Ты, кажется, куда-то спешил, — напоминаю я.

— Блин, точно. — Он хлопает себя по бедрам. Потом начинает нервно смотреть на наручные часы. Оу, «ролекс». Богатенький фрик.

— Знаю, о чем ты думаешь, — ухмыльнувшись, говорит он. — Эти часы и джинсы и Кроун. И очки…

— Господи, о чем ты? — не выдерживаю я.

— Я не богатенький перец. Моя мама всю свою жизнь вкалывала в продуктовом. Мне просто повезло, что я попал к деду. Ну, знаешь как в итальянских трагедиях. Мой дед оказался крутым гангстером и нашел свою давно потерянную дочь, которая еле сводит концы с концами. Она когда-то убежала с одним парнем, и появился я…

Поток слов из его рта бьет фонтаном. Я не понимаю, о чем он говорит, то ли о фильме, то ли о реальной истории жизни. В обоих случаях это странно. Мы видим друг друга в первый раз в жизни. Видимо, первое впечатление не всегда обманчиво. Он странный.

— Прекрати, — раздраженно перебиваю я. — Что с тобой не так?

— А что со мной не так? — его брови взмывают к макушке.

— Ты несешь… — Я не могу сказать «бред», потому что это удивительная история может оказаться правдой. И честное слово, я этому не удивлюсь, так как с такими людьми всегда происходят просто невероятные вещи. — В общем, мне не обязательно знать историю твоей жизни.

— Да, наверное. — Он задумчиво потирает затылок. — Знаешь, мы поболтаем об этом позже. Я же опаздываю. О, я Марлон, кстати. — Прежде чем я успеваю среагировать, он подходит ближе и трясет меня за руку. — И никаких подколов по поводу Брандо. Нет, он классный конечно. Но я Вэл. Просто Вэл.

Он продолжает трясти мою руку, и мне уже становится смешно, потому что этот парень забавный в своей странности, и он явно опоздал.

— Ты опоздал Вэл, — говорю я и буквально вырываю свою руку из хвата.

— Ты виновата, — широко улыбается он. — Найди меня если что. Я Марлон Перри. Твое имя я узнаю при следующей встрече, будет повод поймать тебя. До встречи, первокурсница.

С этими словами парень наконец-то исчезает. Я даже не поняла, что это было. Но явно ничего плохого.