Женщина неодобрительно качает головой, и я опускаю глаза в пол. Конечно, я понимаю сумбурные чувства старушки, но уж я-то тут совсем не виновата. Хорошо, что зрение у Агриппины Яковлевны совсем плохое – она может не заметить, что я её обманываю.

Но, как быть с Ангелиной? Уж она-то, наверняка, заметит, что я постоянно краснею и опускаю глаза в пол.

– А вот и мы!

Громкий, весёлый голос сестры спортсмена раздаётся из прихожей, и в ту же секунду девушка влетает в гостиную, таща за собой своего супруга.

Я разглядываю художника. Небольшого роста, достаёт своей жёнушке до плеча. На голове – весьма внушительная лысина, а пивное брюшко обтянуто чёрным джемпером. Меньше всего этот мужичок похож на известного в своих кругах художника. Я бы решила, что это клерк средней руки.

– Проходите.

Хоккеист дружелюбно указывает рукой на часть дивана рядом со мной, приглашая гостей садиться. А сам устраивается на подлокотнике дивана, рядом со мной.

– Конечно, братец. Мне не терпится познакомиться с твоей Лизаветой и моим племянником. Я подарки привезла вам!

Ангелина, громко хохоча, прыгает на диван, и всматривается в моё лицо, с лёгким недоумением:

– Я представляла её иначе.

Холодею. Ну, всё, сейчас наш обман раскроется, и мне можно будет собирать чемодан. Полонский пожимает плечами:

– Это твои проблемы. Нужно было хоть раз поболтать по видеосвязи, тогда бы и проблем не было.

– Ой, это заскоки Итена. Говорит, что если напичкать дом всякими умными штуками, то муза в таком доме жить не будет, и он лишится вдохновения. И в таком доме не живёт Солнце. Ну, ты же понимаешь, что я не могла поступить иначе. Вдохновение мужа – самое главное.

Солнце? Видимо, художник – особа весьма неординарная. Интересно, как он поладит с мужественным, прямолинейным спортсменом? Ангелина тем временем всплёскивает руками, и начинает озираться по сторонам.

– Куда он исчез? Кто-нибудь видел моего мужа?

– Мне кажется, он пошёл по коридору на кухню.

Я закусываю губу, и указываю направление, в котором удалился американец, даже не соизволив пообщаться с нами.

– Вот же несчастье!

Ангелина вскакивает с дивана с такой скоростью, что подо мной печально задрожали пружины. Хоккеист с иронией смотрит на свою сестру, выгнув бровь:

– Что, у него не все дома?

– Почему это?

– Потому что все художники – ненормальные!

Девушка стискивает кулаки, и я понимаю, что она вот-вот накинется на своего брата. Видимо, подтрунивать над окружающими – у них семейное. Наверное, поэтому, брат и сестра так редко общаются друг с другом – они просто не выносят такого общения.

– Наверное, воды попить пошёл!

– Ага. В чужом доме? Вот так, без спроса, даже не поздоровавшись?

– Бывает!

– Держи его на поводке, а то уйдёт вот так куда-нибудь, потом не найдёшь. Москва – большая.

Мужчина продолжает подтрунивать над сестрой, сидя на подлокотнике дивана, рядом со мной. Я замираю, и пытаюсь рассмотреть сына – куда он уполз? Агриппина Яковлевна откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Кажется, перепалка внуков её сильно раздражает, но она, почему-то, предпочитает е вмешиваться в их разговор.

– Итен – очень скромный и замкнутый. К тому же, он интроверт. Не нужно его трогать, иначе от него уйдёт муза! А у него выставка после праздников! Я не могу так рисковать!

– Хотелось бы посмотреть хоть на одну картину твоего супруга. Что он там малюет? Ромашки?

Тут раздаются шаркающие шаги, и в гостиную, шумно дыша, входит художник, собственной персоной. Он оглядывается по сторонам и расплывается в непринуждённой улыбке:

– Прошу прощения. Я, кажется, ушёл не туда.

Ангелина подлетает к своему супругу, и хватает его за рукав:

– Ничего, дорогой, бывает.

– Правда?

– Конечно, не волнуйся.

– О, я так расстроился.

Художник утыкается носом в плечо супруге и прикрывает глаза. Я недоумённо наблюдаю за разворачивающимся действием. Американец весьма неплохо говорит по-русски, с небольшим акцентом. Но говорит так странно, как будто он – большой ребёнок.

Перевожу взгляд на Максима Дмитриевича – он тоже находится в лёгком ступоре от вида новоиспечённого родственника. Да, вот нашлась ещё одна жертва для подколов хоккеиста. Хотя, Ангелина, скорее всего, не даст его в обиду.

– Дорогой, познакомься, пожалуйста. Это – мой брат Максим.

Полонский протягивает руку мужчине, но тот не спешит её пожимать, печально склонив голову на бок.

– Вам больше подойдёт имя Максимилиан. Вы не против, если я буду вас называть именно так?

– Почему это?

– Поверьте, оно подходит вам намного больше. Уж я-то в этом разбираюсь. Имя Максим – слишком простое для вас, оно не полностью выражает ту силу, которая находится в вашей душе. От этого вы слегка зажаты и живёте не в полную силу. Насколько я знаю, вы спортсмен?

– Да.

– Если перед игрой будете себя мысленно называть именно Максимилиан, то получите от Солнца вдвое больше энергии, а следовательно, забьёте больше голов. Вот попробуйте!

Художник вынимает из кармана своих пыльных брюк ярко-жёлтый носовой платок, и аккуратно вытирает пот со лба. Я, не мигая, смотрю на чудаковатого мужчину. Хоккеист тоже не сводит с него глаз – видимо, новоиспечённый родственник сильно поразил моего нанимателя.

– А это, невеста Максима – Елизавета.

Ангелина, как ни в чём не бывало, подводит супруга ко мне, и аккуратно поддерживает под локоть. Я заливаюсь краской. Если уж Полонскому не подходит его настоящее имя, то страшно подумать, что обо мне скажет этот странный мужчина.

– Нет, это не ваше имя. Причём совсем. Даже странно, что вы столько лет живёте с этим совершенно вам неподходящим, холодным именем. Вы же тёплая, домашняя, но при этом – очень сильная.

Холодею. Ну, всё, этот странный мужичок меня раскусил. Руки начинают ходить ходуном, а сердце готово выпрыгнуть из груди.

– Ангелина, что за бред? Твой муж – вообще нормальный?

Хоккеист багровеет, и взмахивает рукой прямо перед носом у американца. Девушка обиженно поджимает губы, и обнимает супруга за плечи.

– Ну, конечно. Итен – он гуру, он не просто художник! Он видит людей насквозь, даёт им подходящие имена, очищает ауру и впускает в их жизни Солнце!

– Какое, к чёрту, Солнце?

Я смотрю на злое и потное лицо хоккеиста, и понимаю, что он готов вытолкать родственников вон. А художник, не замечая надвигающейся бури, ласково кладёт пухлую ладонь мне на плечо, и, как ни в чём не бывало, продолжает:

– Вы похожи на жемчужину, Лиза. Вроде небольшая, спрятанная в свою раковину, закрытая. Но, на самом деле – настоящее сокровище!

Меня словно парализует от этих непонятных, красивых слов незнакомого мужчины, и ноги буквально прирастают к полу. Стоящая позади супруга, Ангелина, начинает заметно нервничать:

– И, как бы ты её назвал, дорогой?

– Маргарита!

Господи, если возможно поседеть за одну секунду, то сейчас со мной произошло именно это.

– Мне нравится.

Шепчу, еле слышно, и перевожу взгляд на хоккеиста. У него вытянулось лицо, и он, не мигая, смотрит на супруга сестры. Ангелина расплылась в довольной улыбке, и чмокнула мужа в щёку:

– Ты – гений, дорогой! Да, это имя намного лучше подходит Лизе, ты прав.

Сглатываю слюну. Неужели, этот странный американец, всё-таки, действительно обладает каким-то даром?

– Теперь мы вас будем называть новыми именами. И увидите, как изменится ваша жизнь. Итен ещё напишет ваши портреты, и, благодаря им, вам откроются врата Солнца!

Я вижу, что Полонский хочет что-то сказать, и едва сдерживает себя, но тут, в кресле приходит в себя старушка.

– Ох, что-то я задремала, простите.

То-то мне показалось странным её молчание. Ну ладно, пожилая женщина, очевидно, просто сильно устала с дороги. Странно, что её не разбудила ни перебранка внуков, ни странные речи появившегося художника.

– Тогда всех прошу к столу.

Я вскакиваю с дивана, хватаю Никитку на руки, и направляюсь на кухню. Что, интересно, художник скажет о мальчике? За мной, возбуждённо перешёптываясь, направляются супруги Дэвис. Последними на кухню входят Агриппина Яковлевна и Максим Дмитриевич.

Выдыхаю. Первое знакомство прошло успешно, а если теперь меня будут называть моим настоящим именем – вообще будет просто замечательно!

Неужели, мне повезло? Или, это какая-то уловка от Судьбы, чтобы позднее как следует пнуть меня под зад? Ох, скоро узнаем.

8

-Бабушка уже уснула.

Максим Дмитриевич входит в гостиную, широко разводя руками, и я выдыхаю. Обманывать Агриппину Яковлевну мне не хочется категорически. Ведь она так добра со мной! Я не помню, чтобы хоть раз в жизни абсолютно незнакомый человек смотрел на меня с такой лаской! А я понимаю, как любят пожилые люди всякие истории. Спросит она меня что-то про спортсмена, а я и посыплюсь, даже на невинном вопросе. А ведь ей захочется, наверняка, узнать, как мы познакомились. И что, я расскажу ей о съёмке в рекламе шампуня? Ведь именно так произошло знакомство Полонского и настоящей Лизаветы.

Ну, какая, к чёрту, с меня модель и актриса, с моей-то задницей?

С Ангелиной и её супругом – всё иначе. Мужчина – как будто не от мира сего. Очень растерян, наивен и чист, как ребёнок. Его жена целиком поглощена им, постоянно следит, как и что он ест, хорошо ли выглядит, куда пошёл и чем сейчас занят и боится оставить одного даже на минуту.

Я даже не могу представить детей у этой странной пары, ведь тогда девушке придётся стать и папой и мамой своим отпрыскам, потому как настоящий отец будет заботливо впускать в дом энергию ци, и рисовать Солнце. Может быть, Ангелина понимает это, и не спешит с наследниками?