– Очень плохо. Оно бы вас защищало.

– Платье? Как это?

– Вам не хватает энергии. Красное платье подпитало бы вас энергией и вы стали бы более везучей.

– Что?

Я не верю своим ушам. Этот странный человек, к тому же, понял, что я – жутко невезучая?

– С вами ведь всё время происходит что-то нелепое и странное, так?

Киваю головой, не в силах ответить. Это просто магия какая-то! Но откуда он мог узнать, что я – мисс Невезение?

– Вам нужно носить красную одежду. Не обязательно платье. Кофты, футболки, хотя бы сумочка – что-то постоянно в образе должно быть красного цвета. Ежедневно, запомните это! Это – цвет Солнца, цвет энергии и уверенности.

Я даже забыла, что ещё несколько минут назад меня клонило в сон, и во все глаза уставилась на этого странного мужчину.

– Отлично, дорой! Завтра же я повезу Лизавету в магазин, и мы полностью обновим её гардероб!

– Маргариту!

Художник буквально рычит на супругу, насупившись и громко засопев, как обиженный ёжик.

– Да-да, прости. А ты нарисуешь ей личную картину?

– Пока нет. Она, к сожалению, сейчас не в ладах сама с собой. И, для начала, я должен ей помочь обрести себя.

Ангелина охотно закивала, подскочила к мужу, и клюнула его в лысеющую макушку.

– О, да, ты просто космос!

Я смотрю на Полонского – он с ужасом наблюдает за действиями сестры. Да, наверное, нелегко признать, что твоя родственница влюбилась в какого-то ненормального типа.

– Завтра я поеду с вами по магазинам, а то купите абсолютно неподходящую одежду. Нужен благородный красный, открывающий грани личного Солнца Маргариты. Так что, все ложимся спать, а после завтрака – отправимся по магазинам. И вы, непременно, должны надеть красное на игру Максимилиана. Это будет важным фактором для вас обоих.

Ангелина радостно вскидывает руки, и я соглашаюсь. Надеть красное на хоккейный матч? Да, пожалуйста. Если Итен считает, что это хоть как-то убережёт моего «жениха» от травмы, то я согласна. Хотя, признаться, я никогда не носила такие кричащие цвета – боялась выделиться и привлечь к себе внимание.

А может, художник прав, и мне это просто необходимо?

Хоккеист удовлетворённо кивает, и сильно хватает меня за руку, притягивая к своему стальному торсу.

– Ну и чудесно, договорились. Завтра отправимся гулять, возьмём с собой бабушку и Илюшу, а вы сможете пройтись по магазинам. А теперь – спокойной ночи. Комната для гостей дальше по коридору, там для вас я всё приготовил. Мы же с Лизаветой тоже идём укладываться спать.

Итен напрягается при «неверном» имени, которым меня снова назвал спортсмен, но сдерживается, ни слова не сказав. Ладно, мне, в принципе, всё равно, как и кто меня будет называть.

Гораздо больше меня напрягает то, что мне сейчас предстоит отправиться с хоккеистом в его спальню, и лечь в его кровать, так как мы играем роли влюблённой пары.

От осознания того, что вскоре со мной должно произойти, у меня бешено заколотилось сердце. А Полонский очень властно прижал меня к себе, держа крепко за талию.

– Что ж, спокойной ночи!

Ангелина небрежно махнула рукой, и расслабилась, сидя на диване. Её странный супруг даже не повернул на нас головы, продолжая смотреть в окно, где взлетали Новогодние петарды. Видимо, кто-то, не дожидаясь праздника, уже начал запускать салюты, создавая тем самым, праздничное настроение.

Я была готова остаться здесь, с этими странными людьми, говорившими непонятные вещи, только бы не ложиться спать рядом с хозяином квартиры. Да чёрт возьми, я даже готова молиться Будде, только бы не оставаться один на один с этим властным хоккеистом, при мысли о котором у меня что-то сладко замирает внизу живота.

Но, Полонский непреклонен.

Он хватает меня за талию своими огромными лапищами, и тащит по коридору, в свою спальню. Как паук – свою нерадивую жертву.

Дверь захлопывается, и Максим Дмитриевич дважды проворачивает ключ в замке, оставляя его в замочной скважине.

У меня внутри всё холодеет, но я справляюсь с волнением:

– К чему такая осторожность? Вы думаете, к нам ночью кто-то может войти и посмотреть, как мы спим?

– С этим американцем нужно быть начеку. Он очень быстро вас раскусил. Назвал имя, посоветовал переодеться. Даже понял что вы – мисс Несчастье!

– Так может, он и вправду, всевидящий?

– Он – ненормальный. Просто угадал.

Качаю головой. Вряд ли можно угадать такие вещи. Да, Итена Дэвиса сложно назвать нормальным человеком, но какой-то дар у него всё же есть – это очевидно, хоть и не нравится спортсмену.

– Поэтому я не хочу спать с открытой дверью. Мало ли что ему придёт ещё в голову. Вдруг, он захочет посмотреть, в какой позе мы спим? Или проверить, какого цвета моё нижнее бельё, совпадает ли оно с цветом моего внутреннего Солнца? Ну, уж нет, так мне спокойнее!

Я чуть не прыскаю со смеху, представляя себе эту картину. Но, вынуждена признать – американцу могут придти в голову странные, необъяснимые вещи.

Максим Дмитриевич рубит ладонью воздух, а я с надеждой смотрю на дверь:

– Ну, можно, я хотя бы проверю, как спит Никита? Вдруг он заплачет ночью, во сне?

– Ничего страшного.

Потом он посмотрел в мои умоляющие глаза, и смилостивился:

– Ладно, идите. Только недолго. Без вас я спать не лягу.

Он быстро поворачивает ключ в замке, и выпускает меня из спальни. Получив небольшую отсрочку, я вырываюсь из комнаты и бегу в детскую. Очень надеюсь, что хоккеист уже уснёт к моему возвращению.

Никитка аккуратно посапывает во сне, посасывая соску с изображением слонёнка. Я нагибаюсь над кроваткой, и провожу рукой по мягким волосам мальчика. Он слегка сморщился, и выплёвывает пустышку. Испугавшись, что сынок сейчас расплачется, я хватаю соску и пытаюсь вставить её в ротик мальчика.

– Не надо, пусть спит так, привыкает.

Тихий, скрипучий голос, раздавшийся в полутьме, заставляет меня вздрогнуть, и я оборачиваюсь. В метре от меня стоит Агриппина Яковлевна, скрестив сморщенные руки на груди.

– Ой, я вас не заметила, простите.

– Не извиняйся, Лизочка. Ты – хорошая девочка, заботливая мама, это сразу видно. Я вот тоже проснулась, решила правнука проведать. А смотрю – ты тут над Илюшкой – то склонилась.

– Да, зашла проведать перед сном.

Старушка подходит ко мне почти вплотную, и я ощущаю от неё идущий запах ароматных пирожков и какой-то душистой травы. Примерно так же пахло от моей бабушки, когда я приезжала к ней погостить в деревню летом.

– Умничка, повезло с тобой Максимке. Теперь я за него спокойна.

– Спасибо.

Я краснею, и опускаю взгляд в пушистый ковёр, постеленный на полу. Мне очень неловко от того, что женщина расхваливает меня, а я ей бесстыже вру. Но, всё же, у меня нет другого выхода.

– Очень боялась, что какая-то вертихвостка возле моего мальчика окажется. Сейчас же девки не такие, как раньше. Всем им меха да бриллианты подавай. Обычных человеческих ценностей уже и не ценят. А ты молодец, не такая.

Молчу, а по спине пробираются мурашки. Ох, может, послать всё к чертям, и вывалить всю правду? Но, я стискиваю кулачки, и продолжаю молчать – Полонский меня убьёт, а эта правда может здорово подкосить здоровье старушки. Нет, я просто не имею права открывать эту тайну. По крайней мере, не сейчас.

– Теперь и умереть спокойно могу.

– Ну, что вы! Не говорите так!

Агриппина Яковлевна подходит вплотную к кроватке, и аккуратно, трясущейся рукой, проводит по спине моего сына. В груди больно сжимается сердце. Боже, она ведь и правда надеется, что перед ней – правнук.

Чёртов Полонский! Ну, зачем я согласилась на этот обман?

– Нет-нет, я знаю, что жить мне осталось немного. Гелечка с Максимом, конечно, стараются, операцию хотят мне на глаза сделать, чтобы старуха не ослепла совсем, но сердце-то у меня слабое, могу и не пережить.

– Не думайте об этом, вы что? Внуки вас так любят!

– Эх, милая, я уже пожила. Вон, правнука увидела. Да и что мне в той Америке делать? Видела же ты зятя моего?

Киваю, и вздыхаю. Да, с художником каши не сваришь – за ним самим нужен глаз да глаз, какая уж тут забота о чужой полуслепой бабке?

Из глаза выкатывается слеза, а в горле встаёт комок. Нет, я не могу так поступить с этой женщиной. Она должна знать, что она нужна хоть кому-то, чтобы был стимул жить.

– Так вы с нами будете жить!

– С вами?

Женщина поднимает на меня свои блеклые глаза, которые в полутьме кажутся совсем светлыми, и с надеждой вглядывается в моё лицо.

– Ну, конечно. Вас прооперируют, и мы после реабилитационного периода заберём вас к себе. Будете растить правнука, с нами жить. Мне очень жаль, что последние годы вы жили далеко от своих родных. Так не должно быть.

Старушка разводит руками:

– Так получилось. Максимка вечно в разъездах, на сборах, на играх, я его по телевизору смотрела постоянно. А Ангелина вон с кем связалась, энергию Солнца вычисляет, картины со своим муженьком малюют. И на что только живут? Неужели, за их художества им кто-то платит?

– Вроде бы, мистер Дэвис зарабатывает не только картинами, но и небольшими предсказаниями.

– Ох, да. Слышала я его болтовню. Лизочка, это наподобие того, что было в СССР. Всякие там целители заряжали воду через телевизор, маги соединялись с душами умерших, а гадалки – предсказывали будущее. Всё это мы проходили, я больше в это не верю.

– И всё же, находятся люди, которым нравится то, что говорит художник.

– Какой художник! Шарлатан! Ты видела его мазню? Да, я уверена, что наш Илюшка получше нарисует!

Развожу руками. Ну, что тут скажешь? Я и сама скептически относилась к словам американца, но после магического угадывания моего настоящего имени, впору задуматься.