Она сладко потянулась, удобно расположившись под его боком на широкой кровати. Сон заманивал мягкой разноцветной глубиной. Она уже закрыла глаза, приготовившись отпустить свое сознание и скользнуть туда, но вдруг услышала его тихий шепот:

— Ты не проголодалась?

И сразу приятно манящая глубина отодвинулась, и она снова открыла глаза:

— Ты знаешь, — чуть повернувшись к нему, прошептала она в ответ. — Я думала, после такого существенного ужина я не захочу есть как минимум неделю, но… — она шутливо-смущенно спрятала лицо в его плечо. — Но я действительно проголодалась.

— Давай, пойдем, поедим, — просящим тоном прошептал он, как маленький мальчик, выпрашивающий у мамы конфетку.

— Угу, — ответила она, вскакивая с постели, и в тот же момент поняла, что идти на кухню в таком виде будет, по крайней мере, холодно.

— Хм… — промычал он, все еще лежа в постели, обнимая подушку и одним глазом жадно глядя на нее. — Может, мы немного отложим поход за едой? — промурлыкал, вставая на четвереньки и медленно, как большая хищная кошка, двигаясь к ней.

Резкий прыжок и вот она уже с визгом летит на постель, а в следующее мгновенье, оказывается прижатой большим теплым телом к смятой постели.

— Ты так представлял себе процесс приема… — в этот момент она почувствовала, как он вошел в нее, нежно и сильно одновременно, волна ощущений уже подхватила ее и где-то на окраинах сознания осталось ощущение, что она что-то не доделала, но это стало так неважно и так мало по сравнению с ним, его теплом, его следующем толчком, поднимавшим ее все выше и выше к точке взрыва, что она выдохнула скорее по инерции: — … пищи…

— Ммм? — переспросил он, зная, что она уже не в состоянии ни понять, ни ответить, снова вошел в нее до конца, прикусывая сосок, наслаждаясь ее невменяемостью, тем, что он мог ТАК на нее действовать, наслаждаясь ею, всей и целиком, соединяясь с ней телом и душой.


— Ну мы есть-то будем? — проныл он ей в живот, вырисовывая невидимые узоры на ее бедре.

— После шести есть не полагается, — с видом строгой учительницы отчеканила она, поигрывая пальцами с его чуть отросшими волосами.

— А мы не после шести… — быстро перекатившись на другой бок, посмотрел на часы и усмехнулся. — Мы — перед!

— Что? — переспросила Надя.

Он снова вернулся на прежнее место, удобно устроив голову у нее на животе, мягко пощипывая губами нежную кожу.

— Будешь так продолжать — мы опять никуда не пойдем, — строго предупредила она.

Он рассмеялся. Так хорошо и уютно было слышать его смех, видеть его таким расслабленным и шаловливым как мальчишка.

— Слушай, ты как бермудский треугольник!

— Почему? — удивилась она.

— Знаешь сколько времени? Четыре утра! С тобой время куда-то просто пропадает, прям как в бермудском треугольнике! Так что, у нас сейчас будет очень ранний завтрак? — снова рассмеявшись такой глупости, сказал он.

Где-то внутри, в груди, там где душа, было так тепло и спокойно от этих милых и банальных глупостей, от того что он рядом, что не надо никуда спешить, от того что вот здесь и сейчас нет проблем, островок тепла и счастья!

— А тем не менее все равно продолжает хотеться, — улыбнулась она.

— Вспомнить бы что у меня в холодильнике валяется кроме повесившейся мыши… — задумчиво протянул он, вставая с кровати и натягивая трусы-боксерки.

— А для меня у тебя не найдется какого-нибудь халата? — с завистью глядя на свободные боксерки.

— А надо? — с восхищением глядя на ее обнаженное тело.

— Вот все вы мужчины такие, как раздеть женщину — это вас хлебом не корми, а как одеть — начинаются проблемы!

— Ну вот, начинаются сразу обобщения… — шутливо захныкал он. — Сейчас чего-нибудь тебе подыщем. Халатов нет, предупреждаю сразу! Могу предложить рубашку или футболку, ты в них все равно утонешь.

— Давай рубашку, если не жалко.

— А что должно быть жалко? После тебя останутся только лохмотья, не пригодные к носке?

Она показала ему язык.

— Осторожней, барышня, — строго выговорил он ей. — Не надо провоцировать полуголого мужчину.

— Ну я думаю, после того, как он… — тут она призадумалась, подсчитывая. — три раза доказал, что он мужчина, уже не страшно, — отмахнулась она, переворачиваясь на живот в ожидании обещанной рубашки.

— Ой, не зарекайтесь! — плотоядно усмехнулся он, выходя из спальни.

Они как нашкодившие школьники пробрались в темную кухню и не включая свет, добрались до холодильника. Две головы одновременно заглянули в засветившееся нутро.

— О! Да у тебя тут еды на пол-Китая, — обрадовано-удивленно прошептала она, поворачивая к нему широко раскрытые глаза. Тут же получив поцелуй в нос, счастливо заулыбалась, и пихнула его в плечо, он ни сдвинулся ни на миллиметр.

— Ну хоть бы немножко поддался, — обиженно надула губки она.

И тут же его лицо пропало из освещенного пространства холодильника, а когда глаза немного привыкли к полумраку, она обнаружила его корчащимся на полу:

— Ааа…ааа…, - притворно стонал он, держась за плечо.

— А вот и неправда! — победно воскликнула Надежда, наклоняясь к нему, а потом и вовсе усаживаясь сверху, от чего стоны тут же прекратились:

— Опять провоцируете? — просто уточнить спросил он.

— Я? — притворно удивилась она, картинно приложив руку к груди, но почувствовав его твердость внутренней поверхностью бедра, вспыхнула от снова накатившей жаркой волны.

Он мигом почувствовал ее возбуждение, оно витало в воздухе, в момент накалившемся до предела, оно было в том, как она судорожно сглотнула, в том, как податливо шевельнулись ее бедра. Он упивался тем, что мог в момент воспламенить ее как спичку.

— Барышня, вы решите, пожалуйста: мы едим? Или мы не едим? — хрипло выговорил он, уже лаская широкими ладонями ее бедра, заставляя их приподняться, чтобы он смог освободить ту часть себя, которая так рвалась в ее жаркую влажную глубину.


— Н-да, поесть как-то не получается, — все еще часто дыша, выдавил он со смехом, упираясь лбом в ее ключицу. К этому моменту она уже лежала под ним, как-то даже на одной ягодице, обнимая его ногами. Все-таки Камасутра не отражает всех возможных положений тел, подумала она. Ну как описать переплетение их тел! Да и нужно ли описывать?! Где именно находится его правая рука или ее левая нога, когда ты вообще не можешь разобрать где чьи руки-ноги, все становится общим, одним телом на двоих, как и душа… в эти мгновенья она становится единой, поэтому и говорят про единение душ. Вот как сейчас, лежа на полу кухни под холодильником, не в силах разобрать руки-ноги, не в силах пошевелиться от охватившей тело истомы… не в силах разъединиться!

— Даааа, — протянула она, нарушая тишину. — Ходить завтра отменяется, сомневаюсь, что ноги вообще смогут сойтись вместе, — и счастливо захохотала.

— Ну лежи весь день в теплой постельке, кто тебе не дает?!

Он аккуратно перевернул их, уложив ее сверху на себя, нежно поцеловав в щеку и прошептав:

— Замерзла…

Она бы этого даже не заметила, поэтому помедлила с ответом, прислушиваясь к себе, с трудом возвращая, как будто стягивая из разных уголков вселенной, ощущение собственного тела, и только спустя минуту начала ощущать, как на самом деле заледенела ягодица.

— Немного, — смущенно кивнула ему в шею. Как же уютно и тепло было уткнуться в него, слышать, как все еще бешено бьется его сильное сердце. Из-за нее! Тихо улыбнулась.

* * *

Надежда уже некоторое время стояла, задумчиво глядя в ящик с нижним бельем. Как сказала как-то одна ее знакомая: женское белье делится на две категории, первая: красивое и чертовски неудобное, вторая: удобное, но некрасивое, такое, что и показывать никому не хочется. К сожалению, в ящике преобладало белье второй категории. Тот единственный красивый комплект и кое-что из удобного, то, которое с большой натяжкой, но все-таки можно было показать, уже было продемонстрировано, и не раз.

Вывод напрашивался сам собой, ей срочно необходимо пополнить запасы белья первой категории. Н-да, с появлением мужчины в жизни появляются новые непредвиденные проблемы и расходы, со вздохом подумала она. Так как опыта в покупке никакого не было, где, как, по каким ценам, ей требовалась помощь. В голову пришло имя единственного человека, который, она очень на это надеялась, сможет ей помочь.


— Привет, дорогая! — сказала Ольга в трубку.

— Боже мой! По моему у меня галлюцинации! Что это за голоса с подводной лодки? Оль, ты что ли?

Ольга рассмеялась подтруниванию подруги.

— Кать, ну ладно тебе, ну не так давно мы общались. Хотя… да уж! Вот родишь, я на тебя посмотрю! — наехала она на подругу.

— Ой, нет, мне некогда, — отмахнулась Катя.

— Ага, это ты своему Туманову расскажи, а я посмотрю, что он тебе на это ответит. Что он тебя на свадьбу еще не укатал?

— Ой, Оль, не вспоминай. Выносит мозг потихоньку чайной ложкой.

— Ну и согласилась бы — сделала бы мужчине приятное, — рассмеялась Ольга.

— Ну да, ему приятное, соберет всех родственников-коллег-партнеров и будет меня всем в белом платье показывать, зоопарком я еще не работала! — возмутилась Катерина. — А если честно, ну Оль, ну не в том я уже возрасте, чтобы белоснежную невесту из себя изображать, ну правда!

— Ой, да брось! Вот ты все-таки ненормальная! Каждая первая женщина мечтает о свадьбе, белом платье, ну и о прынце, ессно, который это все оплатит. Так у тебя это все — на блюдечке с голубой каемочкой! А она носом воротит!