Из сбивчивого рассказа рыжего органиста викарий мало что понял. Зато твердо уяснил главное – в его отсутствие тут произошло что-то важное. Не считая того, что Блез чуть не сорвался с хоров, де Фобер его вроде как спас, но при этом умудрился запугать парня до полусмерти страшилками о тюремных казематах. И в результате строго-настрого запретил чинить орган. Последнее казалось необъяснимым – что за дело лейтенанту гвардейцев до состояния старого инструмента? Андре надеялся, что объяснения будут ему даны. Но какой ценой? Достаточно было недолго пообщаться с лейтенантом де Фобером, чтобы понять: этот человек предпочитает держать свои секреты при себе (хотя, как он утверждает, это вовсе не его секреты), а вот чужие тайны раскладывать по полочкам совсем не прочь. И весьма преуспел в сем деле.

Аббат де Линь чувствовал, что разговор ему предстоит непростой. Эме не примет неубедительного ответа на вопрос «Куда угораздило запропаститься викария де Линя через несколько минут после того, как он был полностью поглощен проблемой фальшивых басов?» А Андре в свою очередь сейчас предпочел бы пытку на дыбе разговору про Беруар.

Де Фобер с ходу решил оправдать все самые мрачные ожидания аббата.

– Как дела в Беруаре? – последовал встречный вопрос вместо ответа.

Андре стиснул зубы.

– Вы можете не кричать про Беруар на весь двор, сударь? – процедил он.

– Могу, – понизив голос, согласился Эме. – Если вы пригласите меня отужинать.

– С удовольствием.

– Можно и без удовольствия, только не надо так сверкать глазами.

В комнате аббата мало что изменилось со вчерашней ночи.

– Чем вас угостить, лейтенант? Овощи? Фаршированная рыба?

– Не имеет значения, – де Фобер уже почти привычно устроился в кресле у камина. – Говорят, у вас слабое здоровье, господин де Линь. И разрешение Синода на особое питание. То-то я думаю…

Синеглазый викарий многозначительно присвистнул.

– А вы не теряете времени даром, шевалье. Скажите, существует вообще что-то, чего вы обо мне не знаете?

– Что вы делали в Беруаре, – любезно напомнил Эме.

Андре раздраженно скомкал салфетку и швырнул ее в огонь.

– Если я скажу, что это не ваше дело…

В обычно ровном и спокойном голосе мужчины прорезались гортанные вибрирующие нотки.

– То будете неправы, – тихо, но настойчиво закончил лейтенант.

– Вот как? – Андре постарался взять себя в руки и успокоиться. – Круг ваших интересов впечатляет, господин де Фобер. От моего меню до состояния церковного органа. Зачем вы напугали Блеза?

– Одно связано с другим, аббат. То, что вы пока не улавливаете этой связи, не означает, что ее нет.

– Окажите любезность, раскройте мне глаза. Возможно, после этого мы прекратим обмениваться колкостями и сможем просто поговорить.

И де Линь решительно уселся в кресло напротив. Вид у него был самый выжидательный.

– Вы даже не представляете, о каком одолжении просите, – де Фобер задумчиво потер подбородок. – Попробую. Допустим, есть некоторые люди, которых не устраиваете вы в должности викария аббатства Нуази. Они полагают, что ваше присутствие может повредить… ммм… чести королевы.

– Чести королевы? Что за сумасшедшее подозрение.

– Вы сами виноваты, милый Андре. Вы тщательно скрываете свое прошлое. Если бы я мог сказать Мазарини: «Что вы, монсеньор, это же тот самый Андре де Линь, пылкий возлюбленный герцогини де Шеврез, лучшей подруги и наперсницы Анны Австрийской…» Вероятно, после того наемные убийцы и прочие недоброжелатели резко потеряли бы к вам интерес. Но это ведь ваш скелет, не так ли? И вы предпочитаете держать его в шкафу. К тому же вы наведываетесь в Беруар, где гостит Анна-Женевьева Конде, сиятельная герцогиня де Лонгвиль…

Скулы Андре вспыхнули при упоминании имени Анны-Женевьевы, но Эме предпочел этого румянца «не заметить».

– …А не менее сиятельный герцог де Лонгвиль, ее супруг, лезет из кожи вон, чтобы скомпрометировать королеву Анну, первого министра Мазарини, да и вообще они на пару с отцом герцогини, принцем Конде, не прочь примерить французскую корону. И шпионы Лонгвиля, поверьте, не теряют времени даром. Надеюсь, вы не из их числа?

– Конечно, нет!

– Допустим. Хотя не все так доверчивы, как я. И вы не знаете, почему фальшивит орган, Андре?

– Там что-то с трубами… Тайник? – внезапно осенило де Линя.

– Вы отвратительно догадливы, аббат. Тайная дверца и лестница в секретную комнату. Ваш Мартин де Вису был чрезвычайно любвеобилен, я полагаю.

– Подождите, постойте… Вы говорите, честь королевы… И Мазарини… Конечно, встречаться в Лувре – это самоубийство. Там у каждой стены есть глаза и уши. Неужели Нуази?!

– Одно удовольствие наблюдать за вами, господин де Линь, – уныло пробормотал Эме. – В сообразительности вам не откажешь. Надеюсь, вы больше не собираетесь ремонтировать орган? Ну, и в качестве последней капли… Дуб и каштан, аббат. Дуб и каштан. Вы имели неосторожность устранить Филиппа д`Исси-Белльера от дел. Вы не представляете, какие порой случались важные у этого господина дела. И помощник ему под стать. На то, что д`Исси-Белльер и дальше будет оставаться верным, рассчитывали определенные люди.

– Значит, вас прислали в Нуази, чтобы от меня избавиться, – тихо и размеренно подытожил Андре, в голове которого, наконец, все встало на свои места.

– Видимо, да. Но на этот раз хитрецы сами себя перехитрили. Если бы Мазарини изволил откровенно объясниться, сказать, чего он от меня хочет, мне бы не пришлось с вами знакомиться, пить вино, проникаться к вам дружеским расположением и под занавес испытывать угрызения совести.

– А у вас она есть?

– Полагаю, что да. Иначе я позволил бы вашему Блезу упасть.

– И что же вы намерены делать со мной и собственной совестью? – мрачно осведомился Андре, мысленно прикидывая диспозицию. Кроме лейтенанта в аббатстве еще шестеро гвардейцев. Где они могут быть сейчас? Под окнами? За дверью?

– Предложить вам принять яд.

Де Фобер неторопливо поставил на каминную полку небольшой пузырек.

– Очень любезно с вашей стороны, – де Линь криво усмехнулся. – Надеюсь, яд хотя бы быстродействующий?

– Ни в коем случае. Убивает жертву долго и мучительно.

– Вы издеваетесь, лейтенант? Или мне так только кажется?

– У вас специальное питание, аббат. Именно поэтому господину де Лекуру никак не удавалось угостить вас заботливо припасенной отравой. Он утверждает, что симптомы ее в точности повторяют симптомы лихорадки. Озноб, жар и беспамятство. Агония длится несколько дней, иногда больше недели.

– Почему бы вам меня попросту не застрелить?!

– Тогда вы умрете, сударь.

– А от яда я, по-вашему, помолодею. После недели озноба, жара и беспамятства.

– За это время многое может измениться.

– Например?

– Например, Мазарини и Анна возобновят свидания, шпион де Лонгвиля наверняка каким-то образом себя проявит. Я выведу мерзавца на чистую воду, вы мне поможете. После этого засунем вас в целебный источник и катайтесь себе… в ваш Беруар.

– Вы хотите, чтобы я…

– Притворяться больным и отравленным, любезный аббат, намного проще, чем притворяться мертвым. А тем более быть мертвым. К тому же выбор у вас невелик. А у меня и того меньше.

Неделя без поездок в Беруар!

Андре не мигая смотрел на огонь в камине. Целых семь дней в этой комнате. Без нее… Губы, пахнущие липовым цветом…

Эме невозмутимо поглощал рыбу. Благо она была без костей.

Андре после таких новостей кусок в горло не лез. Одно хорошо: де Линь далеко не первый раз смотрел в лицо курносой старухе. Что ж, пусть будет еще одно свидание. Пока что ей не удавалось одержать над ним верх.

И в опасные игры ему тоже приходилось играть.

– Значит, яд и лихорадка… – сказал он, совершенно не замечая, что думает вслух.

– Лихорадка. Но без яда. Вы меня не совсем внимательно слушали, аббат, – де Фобер покончил с рыбой и приступил к овощам. – Содержимое пузырька можете оставить для монастырских крыс. Или своих личных врагов.

– Вы поступаете как благородный человек, лейтенант, – Андре встал и подошел к окну. – Что я должен делать, чтобы не подвести вас?

– Заболеть нынче же ночью. У вас есть тут врач?

– Сколько угодно! – де Линь не оглядывался. Акустика позволяла ему такую роскошь: стоять вполоборота к собеседнику. – На любой вкус. Парижские лекари лопнут от зависти, узнав, кто у нас тут живет.

– Среди этих ваших замечательных эскулапов есть те, кто вам симпатизирует?

– Думаю, что да.

– Тогда говорите мне его фамилию. Утром к вам придет именно он. Тогда у вас будет еще некоторое время, чтобы начать как следует трястись в лихорадке.

Андре зябко повел плечами. Как он сразу не заметил! Воздух в комнате казался ему плотным, почти осязаемым. И очень тяжелым. Он давил на грудь, мешая дышать. Вот она, вчерашняя ночная прогулка в Беруар… В иное время де Линь расстроился бы. Сейчас наступающая болезнь даже радовала. Как кстати. Можно даже не сомневаться в том, что он завтра действительно будет лежать и бредить от температуры. Андре никогда иначе не болел, с самого детства. Это можно расценить как помощь свыше.

– Я буду. По-настоящему буду. Чувствую, что вчерашняя прогулка не прошла даром… – Андре закашлялся. – Если только мне уже что-то не подсыпали или не подлили…

– На вашем месте я бы заменил замок! – пустая тарелка была отставлена в сторону. – И помолился о моей душе. Потому что пищу, которая находилась здесь, съел я.

– То, что вы съели, принесли за четверть часа до вашего появления. Блез сам ходил к воротам и забирал корзины. А потом торчал здесь. Безвылазно. Он страшный лакомка и надеялся, что ему что-нибудь перепадет. Так что не волнуйтесь.

Андре опять поперхнулся кашлем.

– Кстати, лейтенант, я могу выяснить, что это за яд и как он действует. Если вы подождете меня вон за той бутылочкой…