Дана Стар - Сердце бандита

Я слишком зол. Бешеный зверь вырвался на свободу. Я больше не человек. Адская машина, несущая смерть всем тем, кто делает мне больно. Я ждал этого дня как праздника. Вот мы и встретились, Артур. Один на один. Сцепились в рукопашном бою посреди грязной пустоши.

Я ловко уворачиваюсь от удара, но мой противник силён. В этот раз я не намерен отступать. Сегодня в живых останется лишь один. Артур давно ждёт своей участи. Он ответит за всё то дерьмо, которое вылил на меня. Он отобрал у меня многое. Мою Свету. Это было тогда. А сейчас он хочет отобрать у меня ещё больше, чем раньше. Моего Ангела. Из-за чего? Из-за того, что стал зависимым уебоном. А я не поддержал его ублюдскую идею, связанную с производством и продажей наркоты. Тогда он решил просто меня предать. Но не вышло. Полиция добралась до него раньше, чем я хотел. А он подумал, что это я его за решетку швырнул. О, нет! Я бы так не поступил. Слишком щедро. Я бы просто застрелил его как собаку. А его ничтожное тело бросил бы в канализационный сток. Ведь дерму место в дерьме.

Они все мертвы. Его соратники. Остался лишь он один.

Всё произошло очень быстро.

Драка. Боль. Глухие удары кулаков.

У него в руках появляется пушка. Но у меня неплохая реакция.

Я первым жму на курок. Пуля попадает точно в голову. Как спиленный дуб ублюдок замертво падает в грязную лужу.

— Марс! — позади слышу тоненький голосок.

Девочку свою вижу. Живая. Вздох облегчения с хрипом глотку вспарывает. Я шатаюсь, голова слишком сильно кружится. Сердце стучит в ритме три удара в секунду. Не знаю, выдержит ли? Мне кажется это всё. Конец. Я слишком переволновался. Я завис на краю обрыва — портала в мир темноты.

Нет!

Рано ещё. Слишком рано.

Когда мы во всем разобрались, когда зло уничтожено, я не могу уйти прямо сейчас.

Бросив пистолет в траву, я бегу навстречу к своей девочке.

Мы сталкиваемся друг с другом, жадно обнимаемся, лихорадочно целуемся. Не можем надышаться и насладиться таким потрясающим моментом!

Она такая хрупкая, а я так неистово сильно её обнимаю, и боюсь, что запросто сломаю. Но не могу остановится. Слишком её мало. А я слишком жадный. И никогда ей не насытюсь.

— Ангел… Ангел… Ангел… — шепчу без перерыва, скоростными поцелуями осыпаю её щёки.

— Молю тебя, давай больше никогда-никогда не будем ссорится! Я всё знаю… я узнала! Ты и правда не виноват. Я не могу без тебя. Не могу! Люблю…

Я так долго ждал этих сладких слов. Они для меня — самый лучший подарок. Я улыбаюсь. Губы от столь широкой улыбки болеть начинают. Как вдруг, на заднем плане вижу, как один из ублюдков, подстреленный мною, приподнимается с земли, вытягивает вперёд руку, сжимающую пистолет.

Я принимаю решение не колеблясь.

Бах!

Я всё отдам. За неё. Лишь бы она жила и была счастлива.

За мной долг. Её муж спас меня. А я в ответ должен спасти её.

Резко поворачиваю её вокруг оси. Принимаю удар на себя, закрывая телом моего хрупкого, неземного

Ангела…

Дёргаюсь. Чувствую, как глаза широко распахиваются.

Больно.

Блять.

До ошизения.

— Нет! Марс!

Её голос эхом летит куда-то вдаль.

И я лечу. Грузным мешком на землю валюсь.

— Ангел… прости меня.

Это всё, что сказать получается.

Но я хотел сказать намного больше.

Не могу. Тело не слушается. Не реагирует на команды разума. Слишком быстро слабеет.

Бах!

Позади звучит ещё один выстрел.

Пожалуйста, боже, пусть это будет Арслан.

— Марс! — Ангелина жалобно стонет, трогает меня, встряхивает, плачет. Её прекрасное лицо меркнет, окутываясь тьмой.

Я почти не вижу малышку. Как будто ночь внезапно наступила.

Холодная и страшная ночь.

Нет, не исчезай, мой Ангел, нет!

В ушах шумит. Голоса становятся всё дальше и дальше.

— Прошу, не уходи. Марс! ТЫ мне нужен… Марс…

Странно, но я больше не чувствую боли.

Вообще тело не чувствую.

Это лишь означает одно…

Я не хочу уходить.

Не хочу…

Я ведь так сильно её люблю!

Я хочу быть всегда с ней. Оберегать её. Дарить ей свою любовь.

Но слабость такая сильная…

Не могу больше бороться.

* * *

— Марс, Марс…

Я всё ещё слышу её голос. Темнота немного рассеивается. Совсем чуть-чуть. Меня трясёт в жутком ознобе. Или нет? Или мы просто двигаемся? И то, и другое, наверное. Потому что я грохот слышу. Кожу обдаёт прохладный ветерок. Здесь слишком шумно. Башка трещит, раскалывается. Будто в череп гранату вшили.

Я кое-как заставляю себя открыть веки. Моргаю. Ангелину вижу. Она рыдает.

Нет, не плачь. Я ненавижу, когда ты плачешь. Это как удары ножом по рваной ране.

Слеза — удар.

Ещё одна — два удара.

Я закашливаюсь, что-то хрипеть начинаю, руки к ней тяну. Я понимаю, что мы куда-то бежим. По достаточно тусклому коридору. Я на каталке лежу, по бокам каталки рядом бегут незнакомые люди в белых халатах.

Я ещё раз концентрирую взгляд на девушке. Она за руку меня держит, крепко сжимает. Милое личико искажено страхом и болью. Такой отчаянной я не видел её ещё никогда. Одежда Ангелины пропитана кровью.

Её ранили? Блять! Когда?

Я жадно глотаю ртом воздух, но он обжигает лёгкие. Это не воздух, это яд.

Нет, это не её кровь. А моя.

Звучит тревожным колокольчиком где-то вдали.

Её нежные руки, которыми она сжимает мою ладонь, испачканы моей кровью.

Я пытаюсь ей что-то сказать. Хриплю. Закашливаюсь. Тянусь к ней.

— Подождите! Остановитесь! — просит она.

Тряска прекращается. Каталка останавливается.

Я тянусь к моей малышке, тяну к ней руку. Нежно провожу кончиками пальцев по щеке. Она рыдает. Слёзы роняет на мою ладонь. Я их пальцами растираю. Не могу. Не могу смотреть, как она плачет. Это. Мучительно. Больно!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Н-ниже… — шепчу.

Она наклоняется. Я губами слегка касаюсь её ушка.

Лепечу из оставшихся сил важные и наверно мои самые последние слова, сказанные ей. В этой грёбаной суровой, сука, жизни.

— Я бы у-умер. Но мой брат не п-позволил. Он з-заставил врачей. Я сам потерял ж-жену. Три года назад. Она была б-беременна. Ангел… Мы с тобой похожи. Прости меня… Умоляю. П-прости. Я не хотел д-делать… тебе больно… отбирая жизнь т-твоего мужа.

— Нееет!

Падает на мою грудь, очень крепко меня обнимает.

— Время на и-исходе. Я все р-равно скоро у-умру. Так, или иначе. Эти месяцы… Они были самыми лучшим в моей д-долбанной жизни. Благодаря тебе, детка. Я люблю тебя, Ангел. Л-люблю…

Руки, что сжимают её тонкую талию, безвольно падают вниз. Я теряю силы. Глаза закрываются. Тьма нещадно накрывает сознание.

Не могу больше говорить. Но как же, блять, хочется!

Я виноват. Запустил себя. Слишком поздно одумался. Надо было найти донора и побороться за жизнь снова. Но я не думал, что передумаю. Что действительно так сильно полюблю другую девушку. После Светы.

Я кричу. Пытаюсь договорить! Но губы не шевелятся. Тело не слушается.

Сердце бьется слишком медленно…

Бам.

Бам.

Бам.

Последний удар.

Темнота. Холод. Пустота.

Я вижу себя посреди черной пустоши. Но продолжаю отчаянно звать Ангелину.

Ведь она мой луч света. Подаривший надежду.

Кричу в темноту! Мечтаю, чтобы она услышала. Ведь я не успел ей сказать самое важное!

Ты… мой ангел.

Люблю тебя.

Люблю.

Ты научила меня жить заново.

Ты… стала для меня всем.

Ты… моя душа.

Ты… мое сердце.

Ангелина

Мне снится сон. Он такой яркий и сладкий, что мне хочется рыдать. Я вижу Марса. Он жив. Он улыбается. Нежно-нежно меня обнимает, прижимая к груди. Я чувствую его тепло, как в реальности. И плачу от счастья. Марс рядом. Марс жив. Мы кружимся с ним в медленном танце и время кругом замирает…

Из сна меня выдёргивает резкий пиликающий звук.

— Марс! — я вскрикиваю, ладонями растираю влагу на щеках.

Я плачу даже во сне. Уже несколько дней подряд рыдаю до такой степени, что глаза опухли и раскраснелись.

Комнату осматриваю, окунаясь в ужасную реальность. Жаль, что тот сладкий сон лишь иллюзия. Мой любимый лежит без сознания после сложной операции. Вот уже три дня. Ровно три дня я не ем, не сплю, никуда не выхожу. Сижу здесь как статуя неподвижная, охраняя бесчувственное тело.

Худшее позади, скорей всего. Так заверили меня врачи. Марса удалось спасти, но он не приходит в себя. Это длится так долго, что я уже сама хочу умереть. Терпеть муки от того, что я вижу, что испытываю, нет никаких сил.

Он молчит. Всё также лежит неподвижно. Я лихорадочно мечусь на месте, бросаю взгляд на мониторы, сжимаю его запястье, пульс считаю. Щеку к лицу подношу, проверяя дыхание.

Облегченно выдыхаю.

Пульс бьётся. Лёгкий ветерок щекочет щёки. С мужчиной вроде всё хорошо.

— Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Открой глаза… — с мольбой шепчу я, поглаживая его крепкую руку, украшенную татуировками.

— Ангелина! — меня окликает командный женский голос. — Вы опять здесь? Шли бы домой, отлежались. Всё ведь хорошо.

— Нет, пока еще не всё хорошо, — устало лепечу, поправляя сползшее одеяло с кровати. Заботливо укрываю им Марса. — Когда он откроет глаза и скажет, что хорошо себя чувствует, только тогда я действительно пойму, что всё хорошо.