Она кивает. Вспоминаю, что это не первый случай, когда Алесси становится свидетелем моих разговоров. Но при ней я никогда не говорил ничего такого… вроде бы… Ох, нет! Перед глазами встает ее бледное лицо, когда она услышала то, что я сказал Кайлу. Как назло, я прекрасно помню, что назвал ее рабыней на пару сессий и подчеркнул, что хотел бы иметь ребенка только от любимой женщины.

С тех пор многое изменилось, и уже тогда я лукавил, не хотел признаваться Кайлу, что Алесси особенная. Но как объяснить это ей? Да и нужно ли… Меня словно пронзает током: Алесси уверена, что у меня нет к ней никаких чувств, я ничего ей не обещал, только подчеркивал, что рано или поздно все закончится. И при этом она продолжает меня любить. Она всегда нежна, ласкова и тактична. Неужели она ангел, спустившийся с небес?

— Мне жаль, — повторяет Алесси. — Я не хотела, чтобы ты знал. Так и думала, что это станет проблемой.

— Не хотела? — переспрашиваю я растерянно. — Не хотела, чтобы я знал, что ты понимаешь английский?

— И это тоже, — признается она. — Ты не спрашивал, я не сказала сразу, и так получилось… я не хотела, чтобы тебе было неловко… как сейчас…

— Это не проблема. Да, я несколько… шокирован. Но ты права, я не спрашивал.

— Проблема в том, что мне нужен психиатр, — поясняет Алесси, с трудом выговаривая слова. — Я не хотела становиться обузой.

— Дэвид психолог. А ты — не обуза. — Я сажусь рядом с ней и приобнимаю за плечи. — Дэвид — мой брат, он с женой живет в Нью-Йорке, и он психолог. А еще он тематик, как и мы с тобой. Он может подсказать нам, как избавить тебя от чувства вины… через наказание. Прости, что я позвонил ему, не посоветовавшись с тобой. Он никому не скажет, я обещаю.

— Он хотел о чем-то меня спросить?

Алесси теплая, но немного дрожит. Значит, опять нервничает. Надо было дождаться завтрашнего дня, не оставлять ее одну в спальне!

— Да, хотел.

— А он старше тебя или младше?

— Старше, на несколько минут. Мы близнецы.

— Вы похожи?

— Как две капли воды.

— А у него… написано… Дэвид? — Алесси сдавленно хихикает. — Ну… там?

— Нет, у него там ничего не написано, — фыркаю я. — Это я, по молодости… чтобы девушки нас не путали.

— О, а я думала, вы водили девушек за нос. Это же так удобно, если вас не различить. А ты, оказывается, собственник?

И что ей ответить? «Да» — и это будет ложью, ведь в моей жизни была Кейт. «Нет» — и Алесси опять расстроится.

— Поговорим об этом в другой раз. — Я поднимаюсь со ступеньки. — Иди в спальню, я скоро вернусь. Только позвоню брату, попрощаюсь нормально.

— Я отвечу на его вопросы, — неожиданно говорит Алесси. — Сейчас или когда будет удобно.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Я доверяю тебе, а ты — ему. Этого достаточно.

Не знаю, о чем они говорят. Специально ухожу в зону кухни и грею для Алесси молоко, добавляю туда мед. Мама давала нам с Дэвидом молоко на ночь, чтобы лучше спалось. Возможно, это не успокоит Алесси, но я должен сделать хоть что-то, а поить ее кофе ночью как-то… неправильно.

— Держи. — Алесси приносит мне телефон. — А я пойду наверх, не буду слушать.

— В общем, если ты уверен, что она не манипулирует, чтобы получить желаемое… — вздыхает Дэвид.

— Она не манипулирует, нет необходимости, — отвечаю я.

— Тебе виднее. Чуда не обещаю, но шанс есть. Только…

— Что? Дэв, что?! — У меня не выдерживают нервы, и я кричу, когда он замолкает.

— Ты уверен, что не оставишь ее?

— Это… важно? — Из меня словно выкачивают воздух.

— Наказать легко. Она может найти садиста, который отлупит ее до кровавых синяков, но это не излечит. После наказания ей нужно прощение. Забота, ласка, поддержка… Понимание, что она не одинока, что прощение заслужено.

— Понятно…

— И не одноразово, а постоянно. Ей нужна опора, надежное плечо.

— Я понял. Так наказание поможет?

— Ну… не факт. Она маза, верно? Сильно тащится от порки?

— Не очень сильно. Бэмби начинающая…

— О, Бэмби… — фыркает Дэвид. — Похоже, ты ее не оставишь. Во-первых, нельзя наказывать за аварию. И за глупые выводы тоже нельзя. Если удастся смоделировать похожую ситуацию… Тут ничего не подскажу, тебе виднее, за что можно зацепиться.

— Но она будет продолжать винить себя за аварию.

— Нет, если ты не будешь спешить. Нужно что-то, что заставит ее соотнести мнимую вину с тем, за что ты ее накажешь. Во-вторых, наказание не должно быть похоже на вашу обычную сессию. У него не должно быть сексуального подтекста, а после раскаяния Алесси должна получить прощение и утешение, а не удовольствие.

— Понятно.

— И, в-третьих, помни, что ты берешь ответственность. Если ты поиграешь в доброго самаритянина, а потом бросишь девушку, чувство вины, скорее всего, вернется. Ты можешь считать, что это не твои проблемы, но… я предупредил.

— Спасибо, Дэв. Я подумаю над твоими словами.

— Слушай, ты прилетишь на день рождения Майкла или нет? Возьми с собой Алесси, мы с Кейт с удовольствием с ней познакомимся.

— Да, скорее всего. Если она сможет, мы прилетим вместе.

Мда… Дэвид помог и, в то же время, озадачил. Смогу ли я найти повод для наказания? И, главное, смогу ли нести ответственность за Алесси? Я хочу, бесспорно. Сиюминутное ли это желание или осмысленный выбор? Откуда мне знать?!

Возможно, поездка в Нью-Йорк расставит все по местам. Надеюсь, Алесси согласится. Беру стакан с молоком и иду наверх, к моей любимой девочке: поить, утешать и убаюкивать.

= 35 =

Александра

К хорошему быстро привыкаешь: лето заканчивается, скоро вернется Юлька, а я уже не представляю, как жить без Джеймса. Он не прогоняет, но как бросить подругу? А как отказаться от особенного капучино по утрам? От секса, приправленного перчинкой? И, главное, от мужских объятий, которые надежно защищают меня каждую ночь от кошмаров?

Я начинаю понимать, чего так опасался Джеймс. Чем сильнее прорастаешь в любимого человека, тем больнее рвать связь. И еще, любовь — это не только удовольствие, но и обязательства. Все было просто, когда только я испытывала чувства. Это сложно объяснить, но односторонняя любовь делала меня зависимой и свободной одновременно. Мое поведение, мои поступки не могли ранить Джеймса, когда он ничего ко мне не испытывал. Теперь же приходилось пересматривать принципы и следить за словами.

Джеймс поехал за мной в Москву, был рядом в самый тяжелый день в году, выслушал и понял, не бросил одну, но впервые я осознала его чувства, когда он принес мне теплое молоко после разговора с братом. К счастью, я видела банку меда, когда передавала ему телефон. Но… Боже, надо было видеть его лицо! Он забыл про мою аллергию на мед, и так расстроился, что мне стало его жаль. Почему это говорило о его чувствах? Забывчивость легко объяснялась расстройством из-за тяжелого разговора о моих проблемах, а сожаление было таким искренним, что хотелось выпить молоко, чем бы это ни грозило.

А, может, это стало последней каплей. Ведь в разговоре с братом Джеймс назвал меня своей девушкой.

Тяжело отбиваться от подарков. Джеймс считает, что у меня мало одежды, косметики, украшений… Список можно продолжать до бесконечности. Меня родители так не баловали! А он запомнил наизусть все мои размеры и каждый день приносит что-нибудь «модное» или «красивое». И когда успевает ходить по магазинам?

Все труднее убедить Джеймса, что мне нужна работа.

— Бэмби, тебе нравится работа официантки?

— Нет. — Я всегда отвечаю честно, хоть и знаю, к чему он клонит.

— Так увольняйся.

— Нет. Чтобы закончить академию, мне нужны деньги.

— Я оплачу твою учебу. Давай договоримся, что это мои вложения в будущее. Как делал твой отец…

— Это другое! Папе был нужен программист, а тебе зачем ветеринар? Выращивать экологически чистую свинину?

— Бэмби, ты устаешь на работе. Я могу тебя обеспечить…

— И что мне делать? Готовить ты не позволяешь, за уборку дома ты платишь клининговой компании.

— Скоро начнется учеба…

— И к этому времени я должна накопить нужную сумму.

Кстати, у меня почти получилось, благодаря работе в престижном ресторане и щедрым чаевым. Да и на продуктах я теперь экономила. Тут уж Джеймс тверд, как скала.

— Даже слушать ничего не хочу! — заявил он, едва я заикнулась о деньгах за продукты. — За кого ты меня принимаешь?

Подозреваю, что и на оплате учебы он мог бы настоять, если бы захотел. Но отчего-то позволял мне упорствовать, что, несомненно, лишь укрепляло мою позицию.

И все же спорили мы редко. Чаще проводили время в мире и согласии: делились тем, как прошел день, гуляли по берегу залива, смотрели фильмы, загорали в саду. Сессии Джеймс устраивал в выходные дни, каждый раз придумывая что-то новое. И впервые после смерти родителей моя жизнь приобретала какой-то смысл.

А потом позвонила Юлька…

В ее звонках нет ничего необычного, мы общаемся по интернету: она рассказывает о практике, я — о Джеймсе. Но сегодня все иначе, Юлька рыдает, и я, забыв поздороваться, выпаливаю:

— Что случилось?!

— Алеся, пожалуйста… — всхлипывает она. — Помоги, Алесенька… Прости-и-и…

По стечению обстоятельств смена у меня сегодня вечером, и Джеймс уже уехал на работу, подбросив меня до коммуналки.

— Юля, не реви, — прошу я. — Объясни толком, что случилось!

Кое-как мне удается все выяснить. Увы, но Юльку, как лохушку, развели на бабки. Как она связалась с местными, зачем поперлась в какое-то подпольное казино, я так и не поняла. Главное, она проиграла крупную сумму денег, и в залог у нее отобрали паспорт, да еще пригрозили, чтобы в полицию не обращалась, иначе домой никогда не вернется.