Она возвращается: тихая, сдержанная, с припухшими от слез глазами.

— Присаживайся, — приглашаю я.

И ставлю перед ней тарелку с оладьями и чашку с ее любимым капучино. Алесси берет в руки нож и вилку, но тут же откладывает их.

— Джеймс…

— Да?

Я сижу напротив, и она поднимает голову. В ее взгляде сожаление и мольба.

— Джеймс, ты сможешь меня простить? Я понимаю, что не сейчас… но… когда-нибудь?

— Я простил, Алесси. Иначе мы не ужинали бы вместе.

— Простил? — Она не скрывает изумления. — Но… Правда?

— Правда. Я не злюсь, разговариваю с тобой, кормлю ужином. Что заставляет тебя думать, что не простил?

Алесси так растерянна, что замолкает. Мы ужинаем в тишине, я складываю грязные тарелки в посудомоечную машину, вытираю стол… и наконец-то слышу долгожданное:

— Джей… Мне нужна твоя помощь.

Бинго! Или не стоит радоваться раньше времени?

Увожу Алесси в гостиную и там, усадив на колени, предлагаю:

— Расскажи, в чем дело.

— Возможно, это очень эгоистично с моей стороны… — Она кусает губы, умоляюще смотрит, как будто ждет, что я сам догадаюсь. — Я думала о том, что произошло… Не только сейчас, но и раньше. Ведь проблема в том, что я не хочу просить, правда?

— Не только, но и в этом тоже, — соглашаюсь я.

— Я схожу к врачу, обещаю. Мне не стоило делать вид, что проблемы не существует.

— Ты хочешь, чтобы я помог найти врача?

— Это тоже, но… не только. Джей, я не могу себя простить. — Ее глаза опять наполняются слезами. — И никакой врач тут не поможет. Только ты…

Она соскальзывает вниз, на пол, встает на колени, заводит руки за спину и склоняет голову.

— Пожалуйста, простите меня, сэр, — произносит она громко и четко. — Я приму любое наказание.

Глажу Алесси по голове, провожу пальцем по виску, очерчиваю абрис лица и, взяв за подбородок, заставляю поднять голову и посмотреть мне в глаза.

Бэмби, надеюсь, ты видишь, что я не сержусь. Ты взываешь ко мне, как к хозяину, чтобы облегчить совесть, и я готов пойти навстречу, выполнить твою просьбу, хоть это и не доставит мне удовольствия.

— В субботу, — говорю я. — Есть русская традиция, пороть по субботам. Ты получишь свое наказание.

Сегодня воскресенье, и до следующей субботы целая неделя. Нам обоим нужно время, чтобы успокоиться. Возможно, Алесси передумает, я не собираюсь настаивать. И мне предстоит разобраться с фотографиями… и кое с чем еще.

= 41 =

Александра

Неделя превращается в вечность, когда ждешь наказание. Джеймс все простил, но чувство вины никуда не делось. Моя внутренняя саба не успокоится без искупления, так он сказал. Мы разговаривали об этом.

Джеймс безупречен. После взаимных признаний наши отношения больше не кажутся мне чем-то временным и несерьезным. Теперь я не только люблю, но и доверяю ему больше, чем самой себе. И он признался, что забота обо мне так же естественна, как необходимость дышать.

Я вернулась на работу, и Джеймс больше не предлагает оставить ее, но я все чаще задумываюсь об увольнении. Сидеть дома не хочу, деньги на учебу и жилье мне не нужны, а на остальное хватит зарплаты ассистента ветеринарного врача.

Юлька поступила в магистратуру, но не в Санкт-Петербурге, а в Москве. Об этом я узнала не то чтобы случайно, но как-то в последний момент.

— Я подавала документы и здесь, и там, — пояснила она. — Мне нужно вернуться к родителям, они пожилые, ты же знаешь. Но и тебя оставить было страшно. А теперь ты с Джеймсом, и я спокойна.

Это правильно, подруге надо двигаться дальше, а мне придется поставить крест на высшем образовании. Академ я брала на год, по семейным обстоятельствам, и забыла о том, что его нужно продлить. Уже поздно подавать документы, меня, наверное, отчислили. Я попробую разобраться с этим позже, а сейчас займусь лечением. Джеймс сказал, что оплатит консультации психотерапевта, и я не возражаю. Прошлое пора оставить в прошлом.

Нельзя сказать, что Джеймс холоден, но сексом мы с ним не занимаемся. Он все так же уделяет мне время, вкусно кормит, водит на прогулки по берегу залива, но баловать перестал.

— Бэмби, это не наказание, — сказал он, — но ты ждешь наказание. Это ограничение — часть подготовки. Глупо развлекаться в ожидании искупления, не находишь?

С этим я согласна, Джеймс абсолютно прав. У меня нет ощущения, что меня наказывают всю неделю, но ожидание тяготит. Я хочу, чтобы все быстрее закончилось.

Ближе к субботе Джеймс добавляет мне волнений, начав подготовку к порке. Он срезает длинные ветки, очищает их от мелких сучков и почек, обдает кипятком и замачивает в воде.

— Розги? — спрашиваю я, старательно отводя взгляд от ведра с торчащими из него прутьями.

— Розги, — кивает Джеймс. — Ты не получишь удовольствие от порки, Бэмби, но можешь отказаться в любой момент. Стоп-слово в силе.

Об отказе не может быть и речи. Я с содроганием смотрю на страшные прутья, и внутренности скручиваются в тугой узел. О боже, неужели скоро суббота?

Когда назначенный день наступает, я не выдерживаю. У меня выходной, у Джеймса тоже, и с самого утра я не нахожу себе места. За завтраком кусок не лезет в горло. Когда Джеймс предлагает прогуляться, я прошу умоляюще:

— Пожалуйста, не откладывай это на вечер.

— Бэмби, ты о наказании?

— Да. Да, сэр… Пожалуйста.

Он молчит, как-то странно прищурившись, и я запоздало вспоминаю, что он — хозяин, и рабыне не стоит им управлять.

— Хорошо, — соглашается Джеймс, когда я набираю в легкие воздух, чтобы извиниться. — Ты и так устала от ожидания, не будем откладывать. Подожди меня там.

Он кивает на диван в гостиной и уходит наверх. Я немного озадачена, потому что «не будем откладывать» определенно не то же самое, что «приступим немедленно». Джеймс быстро возвращается и кладет на журнальный столик папки.

— Да, Бэмби, прежде мы серьезно поговорим, — говорит он, заметив мой недоуменный взгляд. — И для начала расскажи мне, за что ты будешь наказана.

Непростой вопрос. Джеймс дал целую неделю на размышления, и я, действительно, много думала о произошедшем.

— Я должна назвать что-то одно?

— Нет, мне интересны твои мысли.

— Я не смогла понять, что важнее. — Спокойная уверенность Джеймса передается и мне. Признание ошибок — тоже часть урока. — Мне кажется, что важно все. Глупость, недоверие, заблуждение, гордыня, ложь… Мне стыдно, что я причинила тебе боль, что закрылась, когда ты, наоборот, сделал шаг навстречу. Стыдно, что предпочла обнажиться перед чужими людьми, а не принять помощь от того, кого люблю.

Джеймс хмуро кивает, а потом открывает верхнюю папку.

— Бэмби, я провел небольшое расследование… Ты знаешь, с кем встречается бармен?

— Дима? — переспрашиваю я. — Нет, мы не дружим.

Он кладет передо мной фотографии: Дима у подъезда целует какую-то женщину. Перебираю фото и узнаю в ней старую знакомую.

— Ася?

— Ася, — подтверждает Джеймс. — Я недооценил ее коварство. Твоя подруга весьма удачно вляпалась в неприятности. Удачно для Аси, конечно же. Бармен по ее просьбе присматривал за тобой, и, как только подвернулся удобный случай, они расставили ловушку.

— Погоди… я не понимаю… — Действительно, голова идет кругом. — Дима — любовник Аси?

— Да.

— А она добивалась… тебя?

— Да.

— И… решила отомстить…


— Да, как только поняла, что ничего не добьется. И, предвосхищая твой следующий вопрос: нет, я не знаю. Должно быть, это такой расчет.

Да, Джеймс верно понял, о чем я хотела спросить. Как можно спать с одним мужчиной и преследовать другого? В остальном же, все понятно, хоть и обидно. Меня обманули, чтобы скомпрометировать в глазах Джеймса.

— И даже денег не пожалели, — говорю я вслух. — Юльке повезло.

Он мрачнеет и шипит что-то о глупых подружках. С некоторых пор он недолюбливает Юльку, но я верю, что это временно. Тем более, она уехала из Питера.

— Тебе неинтересно, что с ними будет? С Асей и ее любовником.

— Не-а… Ни капельки.

Я не кривлю душой. Уверена, что Джеймс не бандит, следовательно, не прибьет обоих. Что он может сделать? Выгнать с работы, испортить репутацию… Так и поделом. Нельзя безнаказанно вмешиваться в чужие отношения.

— Теперь следующее… — Из другой папки Джеймс достает чистый лист бумаги и ручку. — Пиши заявление об уходе.

Вот это поворот! Я думала об увольнении, но вот так… Мне же просто приказали! Впрочем…

Беру ручку и придвигаю лист бумаги.

— Продиктуй, на чье имя писать?

Он усмехается.

— Что, серьезно? Без единого возражения?

— Да чего тянуть, — пожимаю я плечами. — Я сама собиралась уходить.

— Вот как? Решила стать домохозяйкой? — Он скептически приподнимает бровь.

— Не дождешься, — смеюсь я. — Хочу устроиться ассистентом в ветклинику.

— Нет.

— Нет? Ты против?

— Да. Я против. Это помешает учебе. Тебе придется наверстывать пропущенный месяц.

— Что…

Передо мной открывается третья папка, и в ней — документы об оплате, приказ о зачислении меня на последний курс… Что-то еще, но я не вижу — буквы расплываются от навернувшихся слез.

— Джей…

— Просто скажи «спасибо», — просит Джеймс. — И прими, как вложение в будущее.

— Спасибо! — Смахиваю с ресниц слезинки, но горло перехватывает, и я всхлипываю. — Спасибо, Джей.

— Я думаю отойти от дел, — говорит он. — Переехать за город и заняться глэмпингом…

— Э-э?

— Глэмпинг — это туризм…

— Я знаю, что такое глэмпинг, — перебиваю я. — Палатки или юрты, без особых удобств, жизнь рядом с природой. Такой… сельский туризм.