От Аккры до Яффы было восемьдесят миль. Вроде бы немного, но если учесть, что воины Саладдина могли в любой момент напасть на них по пути, да еще вспомнить про нестерпимую жару и полчища насекомых, то становилось понятно, что добраться до цели будет не так-то просто.

Когда Ричард сообщил Беренгарии, что его пребывание в Аккре подходит к концу, она сказала:

— Я рада, что мы уедем отсюда.

И он понял, что ее тоже преследуют призраки убитых мусульман.

— Нет, ты останешься здесь, — заявил король. — Как ты могла подумать, что я рискну взять тебя с собой?

— Но, Ричард! — воскликнула Беренгария. — Я хочу сопровождать тебя. Тебе может понадобиться моя помощь.

— Нет! — отрезал Ричард. — Твое присутствие будет отвлекать меня от мыслей о солдатах, потому что я буду беспокоиться за тебя.

Беренгарии, конечно, было приятно, что она не безразлична мужу, но, убедившись в его твердом намерении оставить ее в Аккре, она глубоко опечалилась.

— Ты останешься во дворце, — повторил Ричард, — под надежной охраной. Джоанна и маленькая принцесса составят тебе компанию.

— Ах, Ричард… — глотая слезы, прошептала Беренгария, но муж досадливо махнул рукой, давая понять, что разговор окончен.

После их свадьбы прошло уже несколько месяцев, а они почти не оставались наедине. Беренгария, разумеется, понимала, что Ричард очень занят, но… неужели он не мог уделить ей хотя бы несколько часов? Она подумала о солдатах, развлекавшихся с местными красотками. У всех есть время на удовольствие, только не у ее мужа. Почему?

Ричарду было искренне жаль Беренгарию. Он дал себе слово впредь быть с ней поласковей, но очень скоро отвлекся от мыслей о жене и принялся строить планы похода на Яффу. Задерживаться в Аккре опасно… Интересно, Саладдин подкараулит его по дороге? Наверное, султан считает его злодеем с тех пор, как на его глазах были убиты пленные мусульмане. Но ведь Саладдин сам виноват: пообещал выкуп и пропустил все сроки. Что ж, зато теперь он знает, что Ричард Львиное Сердце — человек слова. И потом… султан отомстил за смерть своих подданных, перебив всех пленников-христиан. Господи, сколько жизней загублено! И ради чего?..

Хотя… об этом думать не следует. Все погибшие христиане попали в рай. А куда отправил Господь мусульман? В ад? Впрочем, какая разница? Главное, что их уже нет.

Интересно, что скажет о случившемся Филипп? Филипп… О нем тоже лучше не вспоминать! Как и размышлять о том, что произойдет, когда Филипп доберется до Франции. Ясно только одно: доверять ему нельзя.

А как сейчас дела в Англии? «Король должен сам править своим государством», — сказал Филипп. Но что делать, если король дал зарок вернуть святую землю христианам?

Мысли разбегались и путались. Ричард болезненно скривился, сжал пальцами виски и вдруг услышал звонкий голос, распевавший под аккомпанемент лютни песню его сочинения.

Ричард невольно заслушался. Голос был юным и чистым.

Король выглянул из своих покоев и увидел белокурого мальчика. Заметив Ричарда, тот вскочил со стула и, зардевшись от смущения, пролепетал:

— Ваше величество, я вам, наверно, помешал своим пением?

— Нет, — покачал головой Ричард. — Мне было приятно тебя послушать.

— Да что я? Просто песня очень красивая…

Ричард не удержался и похвастался:

— Это я сочинил. И должен сказать, никто никогда не исполнял ее лучше тебя.

Мальчик потупил глаза. Так люди стараются не глядеть на солнце, боясь ослепнуть.

— Давай споем дуэтом, — дружелюбно предложил король. — Ты — первый куплет, я — второй.

Мальчик послушно заиграл… Мало-помалу он перестал нервничать, и они прекрасно спелись.

Ричард погладил его по золотистым кудрям.

— Скажи мне свое имя, — попросил он, — и я буду звать тебя, когда мне захочется услышать твое пение.

— Блондель де Нелль, сир, — ответил мальчик, зачарованно глядя Ричарду в лицо.

* * *

Все, кто принял участие в походе на Яффу, помнили об этом кошмаре до конца своих дней. Жара была невыносимая, доспехи так раскалились, что обжигали кожу. Как будто крестоносцам мало было укусов насекомых, которые тучами роились над их головами! Тяжелые мечи в ножнах, прикрепленных к поясу, стесняли движения. А нередко кроме меча воину приходилось нести еще и не менее тяжелый железный молот.

Сарацины злорадствовали, видя, что враги еле переставляют ноги. Близкая гибель христиан казалась неизбежной. Мусульмане были и одеты легче, и к жаре привычней. Вроде бы чаша весов склонялась в их сторону…

Однако Ричарда не зря называли лучшим полководцем современности. Поразмыслив над создавшимся положением, он решил, что пусть его солдаты проходят в день всего по две мили и почаще отдыхают. Тогда дорога будет для них не столь утомительной. Он приказал, чтобы галеры, на которых перевозили провиант, плыли вдоль берега, держась наравне с медленно идущим войском. Поэтому солдаты всегда имели под рукой все необходимое.

Как только войско крестоносцев двинулось в путь, сарацины устроили набег, и если бы не мужество Ричарда, солдаты, наверное, не вынесли бы тяжких испытаний, выпавших на их долю.

Сарацины попытались прорвать ряды христиан, но их попытка провалилась. Пехота Ричарда надвигалась на них плотной стеной, и нескончаемый поток сарацинских стрел не мог проникнуть сквозь эту толщу и поразить всадников. Вот когда христиане оценили свои латы! Пусть они были тяжелые, но зато спасли им жизнь!

На ночь войско встало на ночлег у моря.

Зная, что среди солдат есть немало таких, кто с тоской вспоминает недавнее привольное житье в Аккре, Ричард приказал герольдам [3] обойти лагерь, выкрикивая: «Помоги нам, о Гроб Господень!» Таким образом он напоминал своим воинам, что они явились в Палестину со священной миссией. И на них это подействовало! Все вскочили, простерли руки к небу и принялись молить Бога о помощи.

Каждое утро, просыпаясь на рассвете, крестоносцы с тоской думали о том, что им предстоит еще один день, полный разнообразных опасностей и тягот. Однако пример Ричарда вдохновлял их, и они шли дальше, надеясь заслужить благосклонность небес. Возможно, ими владело еще и стремление поскорее заслужить отпущение грехов, ведь в Аккре они предавались ужасному распутству и, наверно, боялись угодить после смерти в ад.

Ричард собрал вокруг себя много доблестных рыцарей, но один заслужил его особое одобрение. Он всегда находился в самой гуще сражения, а как-то раз, когда враги окружили Ричарда, пришел к нему на подмогу и спас от верной гибели.

Когда бой кончился, Ричард призвал рыцаря к себе и сказал:

— Благодарю тебя, ты славно потрудился. Любо-дорого смотреть было, как ты сражаешься. Наши воины должны брать с тебя пример.

Рыцарь откинул забрало, и Ричард остолбенел… Перед ним стоял человек, который оскорбил его во время состязания на палках!

— Вильям де Барр! — ахнул король.

— Боюсь, что да, ваше величество…

— Не бойся! Ничего не бойся! — вскричал Ричард. — А впрочем, что это я? Ты и так ничего не боишься… даже гнева короля!

— Сир, я старался исполнить ваш приказ и не попадался вам на глаза.

— Да, до сегодняшнего дня. Но сегодня ты не просто попался мне на глаза. Ты стоял со мной плечом к плечу.

— Я не думал, что вы меня узнаете.

— Ты мастерски сражаешься, — похвалил де Барра Ричард. — И, оказывается, не только на палках! Я бы с удовольствием еще разок насладился этим великолепным зрелищем.

И он залился громким, довольным хохотом.

А потом сказал:

— Давай станем друзьями и навек позабудем про нашу ссору.

* * *

В Арзуфе состоялась еще одна битва. Но теперь силы противника намного превосходили силы христиан: крестоносцев было сто тысяч, а воинов Саладдина в три раза больше. Сражались яростно, и поначалу казалось, что Саладдин вот-вот победит. Однако крестоносцы держались стойко, и сарацины не смогли прорвать их ряды. Легкая одежда мусульман не предохраняла их от острых стрел, а крестоносцам их тяжелые доспехи служили прекрасной защитой.

Саладдина потрясала ловкость христианских рыцарей, Ричард же восхищался отвагой мусульман.

«Нам не следовало бы воевать… — думал он и задавался вопросом: — Приходят ли подобные мысли в голову Саладдина?»

Ричард надеялся, что Саладдин понял, почему он приказал умертвить пленников. Султан нарушил свое обещание, а за это полагалась месть. Но порой у Ричарда мелькало сомнение: а вдруг он зря поторопился? Что, если Саладдин все-таки собирался прислать выкуп и медлил только по привычке — восточные люди все немного с ленцой?.. Однако король тут же гнал от себя подобные мысли. Сознавать, что его горячность привела к стольким жертвам, было слишком страшно.

Саладдин должен понимать: правители обязаны выполнять свои обещания. Иначе — война, упрямо твердил себе Ричард.

На закате Саладдин уступил победу Ричарду и покинул Арзуф, оставив его на милость английского короля. Дело было в субботу, и Ричард объявил, что все воскресенье армия проведет в городе.

В сарацинском лагере воцарился траур, когда мусульмане подсчитали, что их потери составили семь тысяч человек убитыми. Христиан же погибло гораздо меньше.

Саладдин утешал солдат, говоря, что простые люди проявили чудеса храбрости. А вот их военачальники-эмиры подкачали, им до христиан далеко.

Затем султан послал за братом и сыном.

И спросил их, почему они так его подвели.

— Проклятый Ричард! — прорычал Малек-Абдул. — Это не человек, а демон. Он появляется то тут, то там, в самой гуще… И те же солдаты, которые уже готовы были сдаться, начинают сражаться, как львы. Он подбадривает их своими криками, и в них словно бесы вселяются. Право, этот король обладает какой-то чудодейственной силой! Если бы вместо Филиппа на родину уехал Ричард, мы давно сбросили бы всех христиан в море. Но с Ричардом никто не может совладать.