Мужчины двинулись в путь. Эйлин слегка покачивалась на плече громилы и вскоре ощутила, что они начали подниматься, скорее всего, шли вверх по склону холма, начинавшегося за церковью. Однако, судя по звуку их шагов, они шли не по улице, а по каким-то боковым переулкам. Эйлин больше не могла отличить свет от тьмы, но она почувствовала разницу температуры. Солнце наверняка уже село.

Все это время она старалась ослабить веревку, державшую руки. Постепенно ей удалось высунуть кисти из кокона, в который ее обернули. Вместе с руками Эйлин просунула наружу свой ридикюль. Когда похитители прошли еще несколько ярдов, ридикюль повис на ее левом запястье, и теперь она отчаянно старалась удержать его так, чтобы он, покачиваясь, не ударял громилу по спине. К счастью, он, видимо, ничего не заметил, потому что, не останавливаясь, шагал вперед.

Вскоре Эйлин почувствовала, как ее окутала смрадная атмосфера трущоб.

Похитители приближались к своему логову. Она сделала все, что могла, и все же шанс сбежать, вырваться на свободу оставался практически нулевым.


День близился к концу, наступил вечер, да и ночь была не за горами. Последний час Роберт смотрел поверх ветхих крыш трущоб, не сводя взгляда с двери в логово работорговцев.

Почти весь сегодняшний день он провел со своими помощниками в их наблюдательном пункте в башне. Они по очереди сменяли друг друга у окна.

Роберт пришел сюда вскоре после завтрака. На сегодня у них с Эйлин не было намечено никаких планов, связанных с расследованием, и он надеялся, что слова, которые он, прощаясь, сказал ей, упали на благодатную почву.

Он очень надеялся.

Правда, она могла перехватить мальчишку, если он прибежит с берега сообщить, что работорговцы вернулись, чтобы забрать еще детей. Но даже если бы она это сделала, Роберт был уверен – до определенной степени, – что она пошлет мальчика к нему. В конце концов, что еще она могла сделать?

Как еще могла вмешаться в его миссию?

Поэтому теперь, когда работорговцы в буквальном смысле сидели у них под носом, Роберт должен был сосредоточиться на том, для чего его сюда прислали. У него уже не осталось времени, чтобы отвлекаться на светло-карие глаза, которые то и дело бросали ему вызов, на острый язычок, который слишком хорошо знал, на какие рычаги надавить, чтобы управлять им.

Роберт не собирался терпеть, чтобы им управляли, ни она, ни кто-либо другой.

Когда все закончится и он, возвращаясь назад, заберет ее с собой, они смогут дать волю мощному влечению, вспыхнувшему между ними. Тогда, на обратном пути в Англию, у них будет достаточно времени для этого.

А сейчас главное – его миссия. Все остальное должно отойти на второй план, отступив перед тем, что предписано чувством долга.

Особенно сейчас, когда что-то наконец начало происходить.

За полчаса до полудня к работорговцам прибежал посыльный. Похоже, он передал какие-то инструкции человеку, сидевшему у двери. Перекинувшись парой слов, оба вошли в дом.

Роберт послал Коулмана и Фуллера обойти вокруг логова и посмотреть, нет ли с обратной стороны другого выхода. Они вернулись и сообщили, что обнаружили целых два. К тому же они видели, как вскоре посланник в сопровождении двух головорезов вышел через одну из задних дверей и, проскользнув на соседнюю улочку, все трое двинулись в сторону центра поселения.

Коулман и Фуллер сказали, что ушли три человека, но, поскольку в доме оставался еще один, Роберт приказал им посмотреть, в каком направлении пошли те трое, а потом вернуться и сообщить ему.

С тех пор прошло примерно шесть чесов.

Все это время Роберт молился, чтобы его решение позволить работорговцам уйти туда, куда их послали, и не отправлять за ними никого, дабы не разделять свои и без того небольшие силы, оказалось правильным. Чтобы подтвердилась гипотеза о том, что они всегда возвращаются в свое логово, прежде чем увести пленников в джунгли.

Он надеялся, что работорговцы, которым он дал уйти, вернутся назад и не поведут очередного пленника прямиком в свой лагерь.

Шесть часов прошли в напряжении.

Наконец, когда солнце село, тени стали гуще и темнота готовилась поглотить все вокруг, он увидел, как двое головорезов, остававшихся в доме, вышли к дверям и остались там, глядя в направлении одной из улочек, ведущих к центру поселения. Роберт понял, что они ждут возвращения своих товарищей и, скорее всего, с очередной жертвой.

С каждой минутой царившая в комнате атмосфера ожидания накалялась. Роберт снова отправил Коулмана и Фуллера следить за задними дверями в логово, на случай если работорговцы войдут оттуда.

В конце концов бандит, сидевший на ступеньках и не сводивший глаз с улочки, встал. Он по-прежнему смотрел в том направлении, но что происходило на улочке, Роберт разглядеть не мог.

Мужчина повернул голову, посмотрел внутрь дома и что-то сказал своему приятелю, находившемуся внутри. Потом снова посмотрел в сторону улочки и усмехнулся. Его товарищ вышел из дома и тоже улыбнулся тому, что они видели.

Не отрывая взгляда от входа, Роберт ждал появления тех, кто приближался к дому.

И наконец увидел.

Увидел двоих мужчин, которые раньше ушли в сторону поселения. Более крупный из них нес на плече какой-то завернутый в ткань тюк.

Тюк, который определенно был человеком, но… Роберт прищурился. Закутанная в ткань фигура была слишком тонкой и короткой для мужчины.

Подросток?

– О господи. – Это тихое восклицание вырвалось у Бенсона, приткнувшегося сбоку и тоже смотревшего в окно. Бенсон поднял глаза и встретился взглядом с Робертом. Лицо Бенсона перекосилось от ужаса. Он показал рукой на сцену, разыгрывавшуюся у входа в логово работорговцев: – Неужто это…

Роберт снова взглянул туда. Громила, тащивший закутанную фигуру, повернул свою ношу, чтобы протиснуться в дверной проем, и Роберт увидел то, что уже удалось заметить Бенсону, смотревшему немного под другим углом.

Из-под тряпки виднелись две нежных белых руки, связанные веревкой. С одного запястья на черном шнурке свисал знакомый черный ридикюль. Они все видели его раньше – Роберт неоднократно – неизменно висевшим на руке Эйлин Хопкинс. Ее голова и все тело были полностью замотаны тканью, не позволявшей разглядеть что-нибудь еще.

Когда громила втаскивал свою ношу в дом, черный ридикюль болтался у него на боку. Роберту показалось, что согнутые пальцы Эйлин слегка шевельнулись.

Он остолбенел, глядя на опустевший дверной проем. На черную пасть, только что поглотившую ее. У него возникло такое ощущение, словно он на бегу врезался головой в бревно. Легкие отказывались работать нормально, ему стоило огромных трудов сделать вдох и остановить вихрь проносившихся в голове мыслей. Унять жгучую боль, вспыхнувшую внутри.

Бенсон и Харрис ничего не говорили, просто молча смотрели на него.

Роберт выругался. Подняв обе руки, он вцепился пальцами в волосы.

И по-прежнему не мог отвести глаз от дверного проема.

Он сам решил – и считал это решение единственно правильным и непреложным, – что, кого бы работорговцы ни захватили в следующий раз, он позволит им забрать этого человека, пожертвовав его свободой ради общего блага.

Теперь собственные слова насмешкой отдавались в его мозгу.

Если бы они похитили кого-то другого, у него не возникло бы ни малейших сомнений в своих дальнейших действиях. Он выполнил бы свой долг, и будь что будет.

Но теперь… теперь перед ним стоял выбор: долг… или она.

Раздался условный стук в дверь, и, когда она открылась, в комнату проскользнули Коулман и Фуллер. Все головы повернулись к ним.

– Что? – нетерпеливо спросил Роберт.

– Они кого-то похитили и притащили сюда. Своих пленников они держат в центральной комнате. Но это не все. К ним только что прибыли еще шесть человек. Они пришли с противоположной стороны и проскользнули через заднюю дверь.

– Еще шестеро? – Это ставило крест на мелькавших в голове у Роберта мыслях о том, чтобы просто ворваться в дом и забрать Эйлин.

Поморщившись, он снова посмотрел в окно. Не имело никакого смысла притворяться, будто он не знает, что будет делать дальше.

Долг – это одно.

Эйлин Хопкинс – совсем другое.

Роберт взглянул на Бенсона и Харриса, потом посмотрел на Коулмана и Фуллера.

– Тот, кого они похитили, – мисс Эйлин Хопкинс. И это меняет наши планы. Мы должны ее освободить.

Глава 12

Эйлин сидела, вытянув перед собой ноги, на деревянном полу, куда ее посадили спиной к дощатой стене. Она по-прежнему была обернута парусиной, в которую ее завернули похитители. Ридикюль лежал на полу рядом с ней. Руки были по-прежнему связаны, как и ноги, ужасный черный мешок вместе с душившим ее кляпом тоже оставался на месте.

Несмотря на то что она ничего не видела, Эйлин нисколько не сомневалась, что она в логове работорговцев.

Они определенно прошли далеко вглубь трущобного района, а когда подходили к этому месту, она услышала грубые приветственные возгласы других мужчин, на которые ответили двое ее похитителей. Потом те и другие столпились вокруг, и тот, что ее тащил, повернулся и поднялся по ступенькам.

Когда он проходил через то, что она определила как дверной проем, мужчина слегка повернул ее.

Эйлин сделала отчаянную попытку пошевелить пальцами, но уже в следующую секунду она оказалась внутри, и момент, когда ее могли бы узнать, остался позади. Громила, который ее тащил, прошел вглубь дома, а потом опустил ее туда, где она и сидела теперь.

Эйлин стала прислушаться к разговору работорговцев. Больше она ничем не могла заняться, кроме того, это помогало приглушить подступающий страх. Поэтому, хотя Эйлин не могла себе представить, что ей удастся сбежать, и, значит, от того, что она слышала, не было никакого толку, она все равно изо всех сил старалась услышать, что они говорили.

Некоторые из работорговцев говорили по-английски, но с разными и довольно сильными акцентами, которые все вместе оказалось довольно трудно, а иногда и невозможно разобрать. Другие мужчины говорили на какой-то смеси английского с другими языками, похожей на пиджин, хотя Эйлин не могла сказать этого с уверенностью. Возможно, это был какой-то другой язык – французский, голландский, немецкий. В их речи ей слышались элементы всех трех языков.