– О, дорогой, зачем нам подобные разговоры? Может, мы оба просто немного не в своей тарелке из-за жары и толпы, а? Давай-ка лучше возьмем этот пирог, отправимся домой и устроим там собственный фейерверк, пойдем?

Рафферти приподнял шляпу и ответил Ханне улыбкой, больше похожей на горькую усмешку.

– Нет, спасибо, дорогая. Мне вдруг неожиданно расхотелось сладкого.

Горячие слезы застилали ее глаза, пока Ханна наблюдала, как он уходит. Она лишь самую чуточку пофлиртовала, а Зак сразу же решил, что мальчишка окажется в ее постели прежде, чем закончится ночь. Как и весь остальной мир, Зак Рафферти, похоже, думал, что если женщина когда-то была шлюхой, то наряду с добродетелью утратила и всякую совесть.

Как и весь остальной мир... Ханна осознала, что собравшиеся возле помоста леди наконец-то заметили ее. Одна за другой их головы повернулись в ее сторону, и веселая болтовня стихла. Миссис Йорк вздернула подбородок и направилась к стае.

Она почти дошла до Клементины, когда между ними протиснулась женщина с круглым, испещренным пятнами лицом. Она бросила на Ханну уничижительный взгляд и обратилась к Клементине.

– Я очень надеюсь, миссис Маккуин, что вы не пригласили эту распутницу принять участие в нашем кулинарном аукционе.

Клементина ничего не сказала, лишь горделиво приподняла бровь в знак удивления, что кто-то осмелился поставить под сомнение ее благоразумие, и Ханна почти улыбнулась.

Еще одна женщина присоединилась к их маленькому кругу. Эта особа с поджатыми губами выглядела сморщенной, как прошлогодняя слива.

– Миссис Маккуин, когда рассматривалось предложение пригласить вас в наш клуб, некоторые выступали против вашего членства из-за вашей дружбы с этой проституткой. Нас убедили закрыть глаза на этот ваш моральный огрех ввиду весомого положения мистера Маккуина в обществе и ваших собственных связей в Бостоне. Однако...

– Если вы продолжите упорствовать в этом безумии, – торжественно и монотонно зачастила затеявшая разговор миссис Мартин, – боюсь, мы будем вынуждены не только сместить вас с поста президента клуба, но и полностью лишить членства.

Клементина посмотрела на кумушек с высоты своего бостонского носа снаисладчайшим презрением, доселе виденным Ханной.

– Вам следует поступить так, как считаете нужным, миссис Мартин, миссис О'Флэррэти, и то же самое сделаю и я. А сейчас, если позволите... – И Клементина повернулась к женщинам спиной, тем самым объявляя им бойкот.

– Полагаю, меня больше ни разочка не пригласят ни на чаепитие, ни на церковную ярмарку, – легко улыбнулась Ханна. Миссис Йорк увидела мисс Лули Мэйн, топчущуюся на месте на расстоянии слышимости. Та держала шафрановый кекс – коронное блюдо корнуэлльцев, – а на её лице был написан самодовольный триумф. – Возможно, Клем, тебя тоже больше не будут приглашать. И все из-за меня.

– Оно и к лучшему. – Разрумянившаяся Клементина надела перчатку, разглаживая ее на суставах пальцев. – Больше не придется придумывать всякие вежливые оправдания отказам. – Она оттянула байроновский бархатный воротник своего наряда, пытаясь впустить под ткань немного воздуха. – О, святые угодники. Я так нервничаю, что потею почище конокрада перед толпой вешателей.

Из горла Ханны вырвался сдавленный изумленный смешок.

– О, Клементина. Где это ты подцепила такое выражение?

– У Энни-пятак. Серьезно, Ханна, я чуть не помираю от страха. Никогда не вступила бы в этот дурацкий клуб, не говоря уж о том, чтобы стать его президентом, если б знала, что мне придется стоять на помосте перед людьми и выставлять себя на посмешище.

Ханна похлопала подругу по руке.

– Ты справишься, – убежденно сказала она, хотя понимала причину нервозности Клементины. Уважаемые и хорошо воспитанные леди не выступают с речами и не проводят аукционы.

Клементина глубоко вдохнула и расправила плечи, словно и впрямь была конокрадом, которого собирались вздернуть.

– Ладно... Пожалуй, нужно наконец пойти и покончить с этим.

Ханна сжала рукав подруги.

– Начни аукцион с моего пирога.

Клементина окинула взглядом толкущуюся толпу.

– Но Рафферти не...

– Я знаю, что его здесь нет. И не жду, что он придет. Давай, объяви мой пирог первым. Пожалуйста. Если не появится другой мужчина, достаточно храбрый, чтобы сделать ставку, надеюсь, с предложением выпрыгнет твой Гас.

Гас только сейчас подошел к ним. Он держал за руку сына, а в выражении его лица и устремленном на жену взгляде читались гордость, привязанность и капелька благоговения, будто он до сих пор не мог полностью поверить в то, что даже спустя четыре года этот образец женской добродетели безраздельно принадлежит именно ему.

– Не так ли, Гас? – спросила Ханна, послав новоприбывшему улыбку, достаточно яркую, чтобы расплавить свинец.

Он моргнул и посмотрел на нее, словно заметил ее присутствие только что.

– А, да, конечно, Ханна, – сказал Гас, по-видимому, не имея ни малейшего понятия, на что соглашается. В любом случае миссис Йорк не боялась, что Гасу придется спешить ей на помощь. Она видела стоящего на задах толпы Дрю Скалли и знала, чего тот хочет. И если этому мальчишке придется купить кривобокий бугорчатый пирог с патокой и изюмом, чтобы получить желаемое, то он так и сделает.

Клементина забрала пирог Ханны и поднялась на помост. Поставила кулинарный шедевр на стол-верстак к остальным блюдам, оттянула воротник и кашлянула. Ханна изучала подругу, испытывая за нее гордость. В сшитом по последней моде платье из оливково-зеленого фуляра[39] миссис Маккуин выглядела настоящей светской дамой. И по свойственной ей привычке Клементина – в то время как складки на талии скрывали ее деликатное положение – в своей нервозности снова и снова потирала ладонями округлившийся живот, так что его было невозможно не заметить.

– Образование, – начала Клементина с дрожью в голосе, но с каждым произнесенным словом заметно успокаиваясь, – это залог успеха цивилизации. Мы не можем допустить, чтобы наши дети выросли варварами из-за нехватки необходимых учебных материалов...

Она замолчала и посмотрела на Чарли, и почти отчаянная любовь к сыну, отразилась на лице Клем и пронзила сердце Ханны. Та вспомнила, что сказала ей Клементина, несколько лет назад, когда бедная Сафрони потеряла свою малышку: «Она также мать. Как бы вы обе не согрешили, вы женщины. Как и я».

– Мама что, сама собирается съесть все эти пироги? – громко спросил Чарли.

– Тсс, – откликнулся Гас. – Она будет продавать их, кнопик. – Чарли потянул отца за руку, указывая на жалкий торт, который с утра пораньше собственноручно испекла Ханна Йорк.

– Хочу этот пирог. Купи мне его, папа.

Гас приструнил сына, положив на его плечико два пальца, все в мозолях от веревок и вожжей, затем усмехнулся Ханне:

– Если моему сыну найдется что поставить, сегодня вечером ты будешь смотреть фейерверк вместе с ним.

Ханна закусила губу, не решив, улыбнуться ли ему в ответ, хотя чувствовала, что ямочки на щеках углубляются сами по себе. Последние пару лет они с Гасом гораздо лучше ладили друг с другом. Он по-прежнему не одобрял ее, и никогда не одобрит, но хотя бы перестал выступать против ее существования.

Закончив свою речь и подняв молоток аукциониста, Клементина начала расхваливать пирог Ханны, будто тот прибыл прямиком из кухни удостоившегося наград парижского кондитера.

Ханна подтолкнула Гаса локтем в ребра.

– Ставь.

– Да?

Она снова пихнула его.

– Ну, давай же, ковбой. Ты обещал.

Маккуин в замешательстве покосился на беспокойную соседку и внезапно расплылся в улыбке. Он поднял палец в воздух, словно проверяя направление ветра.

– Один доллар.

 – Двадцать долларов! – выкрикнул Дрю Скалли.

Ханна ощутила удовлетворение, услышав, как все уважаемые леди Радужных Ключей удивленно ахнули, и увидев, как лицо мисс Лули Мэйн вытянулось от разочарования. Ее пирог наверняка оценят ниже двадцати долларов, к тому же училке не удастся строить глазки Дрю Скалли во время фейерверка.

– Продано! – Клементина стукнула молотком так быстро и сильно, что шафрановый кекс мисс Лули Мэйн чуть не соскользнул с другого края стола.

Дрю Скалли протиснулся к помосту, положил свою с таким трудом выигранную двадцатидолларовую золотую монету на стол, взял пирог и подошел к Ханне Йорк. Ханна шагнула ему навстречу и взяла Дрю под руку.

– Не хочешь объяснить, что собственно происходит? – изумился Гас.

– Нет, – бросила она через плечо и рассмеялась.

Ханна не смотрела на мальчишку, пока они не вышли из собравшейся вокруг помоста толпы, хотя все время чувствовала на себе его пристальный взгляд.

– Разве твой брат не будет возражать, что ты потратил все выигранные деньги на пирог из патоки? – спросила она и вовремя подняла глаза, чтобы заметить его мягкую медленно расползающуюся улыбку.

– Я растолкую брату, что деньги пошли на благое дело.

И снова в горле Ханны запузырился смех.

– И какое же?

Дрю округлил глаза в бесполезной попытке представиться невинным.

– Как какое? Школьные учебники, доски и все такое прочее. Говорилось же, вся выручка пойдет на учебные материалы для школы.

– Как благородно с вашей стороны, сэр. И в качестве вознаграждения вы получаете всего-навсего мой пирог и час или два моего общества.

– Для начала.

Ханна попыталась отстраниться, но он удержал ее руку на месте.

– Не сердись. Я не про то, что ты подумала, можешь быть уверена, что пока я буду вести себя прилично.

– А потом?

– А потом тебе придется положиться на удачу, моя красавица, – протянул Дрю, чрезмерно подчеркивая свой корнуэлльский акцент.